Еще несколько шагов привели их к Аре, Рули и Джуле, последние двое уставились на Маркуса с широко раскрытыми глазами, в то время как его взгляд задержался на золотистой красоте Ары, не надолго, но гораздо дольше, чем требовалось Ноне, чтобы разозлиться.

— Послушницы. — Широкая улыбка и легкий поклон.

Нона почувствовала пульс эмпатии марджал, которую Маркус так хорошо использовал на настолько низком уровне, что, похоже, она была бессознательной. Она вспомнила, как он сидел в клетке до того, как его талант расцвел. Довольно неуклюжий, постоянно спорящий мальчик. Нона предположила, что с тех пор они оба изменились до неузнаваемости.

— А вас не хватятся? — спросил Маркус. Солнце уже зашло, и на широких улицах купеческого квартала то тут, то там в вихре ветра кружились блуждающие листья.

— Нет. — Нона была менее уверена, чем сказала. Генну и Кетти долго пичкали легендами о том, что они вчетвером рано ложатся спать. Они также использовали все навыки, которые Сестра Яблоко пыталась передать им, создавая иллюзию, что кровати пропавших послушниц заняты. Рули и Нона давным-давно изготовили фальшивые головы из высушенных тыкв, на которые наклеили собственные волосы, спасенные после прошлых наказаний стрижкой. Сестра Роза могла подняться вверх, чтобы проверить, в порядке ли Нона после ее самовольного отъезда из санатория. Могла заглянуть и Чайник в поисках улик к дневной краже, а еще могла ворваться Сестра Скала во время одного из нечастых патрулей целомудрия, которые проводились по приказу Настоятельницы Колесо. Нона надеялась, что надвигающийся кризис отвлечет монахинь от дел послушниц и сосредоточит их на более жизненно важных вопросах.

По мере приближения к старому кафедральному собору дома становились все больше, все старше и несколько более обветшалыми. Здание утратило свой статус более ста лет назад, в то время, когда Церковь построила впечатляющую Святую Кровь, чьи шпили угрожали затмить даже Ковчег. Теперь старый собор служил самым различным целям, включая жилье бывших священников, слишком дряхлых, чтобы заботиться о себе, управление и оплату церковного персонала по всей империи, и, самое главное, хранение документов, которые считались слишком важными, чтобы уничтожить, но которые требовались не слишком часто.

Даже здесь — так близко к географическому центру города и так далеко от стен, что башен не было видно, — солдаты стояли на многих углах. Мимо спешили патрули в полном вооружении и цветах Седьмого. Горожане смотрели и волновались. Истина был единственным городом, в котором Нона проводила время, поэтому она не знала, какое настроение в других городах, но жители Истины знали, и им было страшно.

— Золотое дерево. — Джула указала на замысловатую башню собора, выглядывающую из-за крыши особняка впереди.

— Это не похоже на дерево, — сказала Рули.

— Это было бы непросто с архитектурной точки зрения, — сказала Ара.

— Когда-то, — раздался позади них низкий голос Маркуса, — на центральной башне росли золотые ветви, похожие на ветки арбората. Я думаю, что они были деревом, покрытым чеканным золотом. Стержневой корень проходит через большой зал и, как говорят, зарывается под катакомбы.

Нона взглянула на манжеты своей рясы. Там был вышит арборат, дюжина символов дерева обхватывали запястья. Их корни тянулись к первому предку, хотя они истончались и исчезали, не доходя до локтей. Она попыталась представить себе арборат в сто футов высотой, древо Предка, сверкающее на солнце.

— Безмятежность, — проинструктировала она и потянулась за своей.

Бывший кафедральный собор стоял в центре широкой площади, где еще оставалась горстка владельцев ларьков, разбиравших навесы и прилавки. Стражники с цепким взглядом стояли на главной лестнице, их было шестеро. Их присутствие, вероятно, было продиктовано тем, что где-то внутри хранилось жалованье духовенства; вряд ли они здесь, чтобы следить за пыльными книгами, но, все равно, они стерегли и хранилище первосвященника.

— Рули, я хочу, чтобы ты была настороже и смотрела. В хранилище может быть нить-работа, может подняться тревога. Если кто-нибудь прибежит, сделай все возможное, чтобы задержать их с помощью тумана и теней.

Рули кивнула:

— Я постараюсь.

— Ара, ты отвлекаешь. Если у нас будут неприятности, это может привести солдат. Если это произойдет, им понадобится веская причина, чтобы отправиться куда-нибудь еще. Возможно, гром с молнией подойдет.

Ара кивнула.

— Я буду наверху. — Она указала на крышу особняка, выходящего на площадь.

— Маркус, ты со мной. Нам нужно только одно — все, кого мы встречаем, должны отнестись к нам хорошо.

Он кивнул:

— Это зависит от того, кого мы встретим, но я могу быть довольно убедительным.

— А ты, Джула, — наши мозги.

— Я? — Мгновение паники угрожало нарушить безмятежность Джулы. — Да, я — повторила она с бо́льшей уверенностью.

— Тогда вперед. — Нона направилась к дверям собора, гадая, где это Джула вновь обрела уверенность и осталось ли там что-нибудь еще. То, что они делали, было опасно. Убийственно опасно. Кража книги Сестры Сковородка могла привести к тому, что их вышвырнут из монастыря и, возможно, отправят в карцер. Если их поймают на краже из хранилища первосвященника, их казнят, без сомнения, каким-нибудь неприятным способом, предписанным древним законом Церкви.

Нона попыталась унять дрожь в руках. Так много поставлено на карту, и все из-за обещания старой женщине. Поставлено из-за обещания и из-за веры в то, что, даже в конце жизни, Настоятельница Стекло все еще могла переиграть всех в длинной игре.

Поднимаясь по широким ступеням, Нона потянулась за ордером, скрепленным печатью настоятельницы. Под мышкой у Джулы в кожаной сумке лежала книга Сестры Сковородка.

— Сестра? — Один из охранников шагнул вперед, чтобы перехватить ее. — Уже слишком поздно заходить внутрь. Все клерки разошлись по домам.

— Я доставляю запрещенный текст в хранилище первосвященника. — Нона кивнула в сторону Джулы, которая показала ордер, украшенный печатью настоятельницы.

— Мне очень жаль, сестра. — Мужчина нахмурился, глядя на бумага-работу Джулы. — Вам следовало бы заранее договориться о встрече. Вам придется вернуться утром. — Он преградил ей путь. Ему не хватало дюйма или двух до роста Ноны, но он был намного шире в плечах, стальной нагрудник защищал пространство между ними.

Маркус шагнул вперед с легкой улыбкой на лице:

— Гвардеец, эта голубоглазая монахиня не может ждать в истерзанном войной городе с запретной книгой в руках. Книга может попасть не в те руки. Ее необходимо поместить в надежное хранилище.

На мгновение между ними повисло молчание. Маркус начал кивать, и гвардеец тоже нерешительно кивнул.

— Голубые глаза... — Нахмурившись, он сказал с большей уверенностью. — Да, лучше спрятать ее подальше, брат.

Гвардеец повел их вверх по ступенькам. Остальные стражники открыли двери, по два человека на каждую створку, затем закрыли их за собой. И хотя Маркус завоевал их вход с силой, которая должна была позволить им всем троим безопасно войти и выйти, Нона не могла избавиться от ощущения, что эти огромные двери, закрывающиеся за ними, были челюстями ловушки, в которую они добровольно сунули свои головы.

— Мы вытащим брата Эдрана из его покоев и отнесем книгу туда, где ей самое место.

— Брата Эдрана? — спросила Нона.

— Он наблюдает за хранилищем первосвященника. Проводит больше времени взаперти с этими книгами, чем с людьми. — Гвардеец содрогнулся.

Большой зал собора был разделен давным-давно, деревянные каркасы поддерживали новые уровни и перегородки. Гвардеец ввел их в лабиринт коридоров, затянутых дымом и скудно освещенных фонарями. Они прошли мимо нескольких пожилых клерков, один из которых запирал двери и тушил свет. То тут, то там прохаживались в дозоре стражники, старики и мальчишки, взятые на службу теперь, когда война забрала тех, кто мог сражаться.

Их гвардеец остановился у двери в глубине здания и постучал в нее.

— Эдран? Эдран! Клиенты для вас!

Последовала долгая пауза.

— Он немного глуховат. — Гвардеец виновато пожал плечами. — ЭДРАН!

На этот раз раздался грохот столкновений, смешанный с жалобами. Он становился все громче, пока дверь не распахнулась и на них не уставился старик в ночном халате, его лысая голова была окружена бахромой седых волос, из обоих ушей вырывалось еще больше.

— У этих людей есть книга для хранилища, — сказал стражник.

— Неужели эль окончательно превратил твои мозги в грязь, Мика? — Эдран покосился на Нону, Джулу и, наконец, на Маркуса. — Скажи им, пусть вернутся утром.

Мика нахмурился и посмотрел на Нону с некоторым подозрением:

— Это необычно...

Маркус заговорил, его голос дрожал, каждое слово погружалось в сознание:

— Это очень важно. Книга должна попасть в хранилище сегодня.

— Чепуха! В тот день, когда какой-нибудь монах, слишком юный, чтобы бриться, придет приказывать мне в моем собственном архиве... — Возмущение завладело языком старика. — Убирайтесь отсюда!

Маркус моргнул и бросил на Нону встревоженный взгляд:

— Это... Так... Важно.

— Утром это будет очень важно. Сейчас это просто раздражает. — Эдран двинулся вперед, толкая Маркуса перед собой. — Убирайся! Мика, вытащи этого парня отсюда или помоги мне...

Джула попятилась, выглядя подавленной.

Нона не могла поверить, как легко старик отмахивался от всех усилий Маркуса. Невольно она сама поверила его словам, даже больше, чем собственному имени. Она уставилась на библиотекаря, ища хоть какой-то ключ к его стойкости.

— Да, Эдран. Прошу прощения. — Мика встал между двумя мужчинами и схватил Маркуса.

Нона двигалась быстро. Она встала перед Эдраном, встретив его возмущенный взгляд абсолютно черными глазами, и крепко прижала руку к его груди.