Проповедник схватил ее за капюшон поход-пальто и потащил к задней двери. Он поднял засов и пинком распахнул его:

— Это части кораблей, которые доставили наши племена сюда через черное море между звездами, и части сооружений, которые они построили здесь. Когда придет Надежда, она снова сделает их целыми, точно так же, как она свяжет плоть с костью и поднимет мертвых из могил, чтобы они снова жили.

Он вытолкнул Нону в ветреную ночь. Она уперлась ногой в дверь, когда он попытался закрыть ее.

— Откуда они здесь появились?

— Это дар Надежды. — Микэл снова потянул дверь. Нона держала ее открытой. Еще один рывок, и Микэл сдался, опустив голову. — Сис строят свои дома над лучшим из того, что осталось в Коридоре. Сами императоры построили свой дворец над Ковчегом и его силой привязали к себе Академию. Мы платим исследователям, чтобы они охотились подо льдом.

— Мой отец...

— Твой отец продал моему предшественнику большую часть того, что мы здесь храним.

Нона моргнула, и в момент ее удивления проповедник высвободил дверь и захлопнул ее между ними.

Нона медленно отвернулась от двери. Налетел ветер, смешанный с холодным дождем. Перед ней лежало кладбище, десятки надгробий, черных в безлунной ночи. Ее мать умерла. Ее кости погребены, ожидая Надежды. Они больше никогда не заговорят. Нона никогда не спросит, действительно ли ее мать отослала ребенка, чтобы спасти ее от мести Шерзал. Она ничего не чувствовала, только пустоту, которая поднималась из груди и сжимала горло. Она споткнулась между надгробиями, ошеломленная, дрожа от боли, которая не имела никакого центра.

Куда мы идем? Ты сказала, что убьешь кого-нибудь. Таков был уговор, когда я помог тебе выиграть игру с деревом и шкатулкой.

Нона выпрямилась. Надгробия уже поредели, земля заросла ежевикой. Впереди виднелось несколько зданий с огоньками в окнах, еще больше — позади, и число огней быстро возрастало по мере приближения к городу. Боль и потеря, от которых у нее перехватило дыхание, сжались в тугой комок ярости.

— Я собираюсь кое-кого убить. — Она обращалась к ночи и к мертвым. — Возможно, много людей.

Йишт? Она первая? Как ты ее найдешь?

— Я иду во дворец Шерзал, и, когда я уйду, у императора останется только одна сестра.

Что-то ударило Нону в плечо. Она повернулась и уставилась в темноту кладбища, пытаясь найти противника. Ее пальцы нащупали что-то вроде узкой палки, гордо торчащей из-под пальто, и она выдернула ее. Черное древко, похожее на древко Гилджона, но тоньше. Еще один дротик попал ей чуть ниже ключицы. Нона нырнула в укрытие за ближайшим надгробием. Слишком поздно. Она уже чувствовала скованность в мышцах, та же тюряга, которой Клера уколола ее в тот день, когда они расстались.

Ты их видишь? спросил Кеот.

Нет. Нападавший должен был быть близко: дротики не могли быть выпущены более чем на тридцать ярдов с любой точностью, но Нона не видела ничего, кроме черноты и намеков на кладбищенские надгробья. Я не могу здесь оставаться. Мне нужно убить их, пока я еще могу двигаться. Это был проповедник? Или Гилджон последовал за ней, чтобы еще раз укусить и добыть сто соверенов? Если бы она была должным образом подготовлена, в ее рясе была бы дюжина противоядий, но она сбежала из монастыря с пустыми руками. Помоги мне увидеть!

Кеот не нуждался в ободрении. Он хлынул ей в глаза, и когда жжение притупилось настолько, что она смогла открыть их, Нона увидела мир в огне. Она собралась с силами, готовая к прыжку. С опозданием она вытащила второй дротик и некоторое время смотрела на его желтую линию, пытаясь привести в порядок свои мысли. Они отказались.

На этом… что-то... другое... гротон? Неужели это снова Гилджон, после того как она пощадила его?

С проклятием Нона вылетела из укрытия, и кладбище предстало перед ней в оранжевых тонах. Она не видела нападавшего, только сгусток тьмы рядом с одной из больших гробниц, украшенных крылатой Надеждой.

Темнота? Кеот видел сквозь темноту...

Третий дротик с шипением полетел к ней из непроницаемой чернильной тьмы. Этот, по крайней мере, она смогла увидеть. Она потянулась к нему с остатками своей скорости, мышцы кричали в знак протеста. Однажды Дарла описала, как ее отец возвращался домой пьяный с военного банкета. Ноне показалось, что она повторяет нескоординированную походку отца Дарлы, которую та передразнивала. Дротик проскользнул мимо ее цепких пальцев и вонзился в плоть чуть выше левой тазовой кости.

— Ох... — И она бросилась вперед, в свою полночь.