СЕМНАДЦАТЬ

ДЖОРДАН

Просыпаюсь в пять часов утра и, когда иду в ванную, вижу, что все вещи Кортни исчезли. Линкольн, должно быть, спрятал все это после того, как вернулся в квартиру прошлой ночью. Он не терял время.

Принимаю душ, используя его шампунь, что я бы возненавидела, если бы не провела несколько недель с грязными волосами. Одетая в ту же одежду, что и вчера, я хватаю телефон, не глядя на мужчину, спящего на кровати.

Единственная еда на кухне — остатки еды на вынос и приправы, но мне удается приготовить себе бутерброд с желе и арахисовым маслом. Проверяю свой банковский счет и хмуро смотрю на жалкий остаток в четыреста долларов. Восьмисотдолларовая часть арендной платы была снята с моего счета неделю назад. У Линкольна явно нет проблем с тем, чтобы брать деньги у мертвой женщины. Мудак.

Я потрачу все, что у меня есть, на одежду и еду, а потом возьму любую смену, какую смогу, в ресторане. Если буду экономить каждый заработанный доллар, у меня будет достаточно денег, чтобы переехать через… Я делаю расчеты на своем телефоне и стону.

Два месяца.

Черт.

Линкольн, спотыкаясь, выходит из спальни, потирая растрепанные волосы.

— Все в порядке? — Он сильно зевает.

— В полном. — Я откусываю бутерброд и смотрю на телефон, чтобы избежать разговора.

Он хлопочет на кухне, заваривая свой утренний зеленый чай, и я мгновенно скучаю по Гризли и запаху кофе, смешанному с древесным дымом.

— Как быстро ты сможешь ввести меня в расписание на этой неделе? Я возьму все что можно.

Линкольн прочищает горло.

— Ты вернешься на работу?

— А почему нет?

Он садится напротив меня, и я хочу огрызнуться, что он слишком близко, но вместо этого кусаю свой сэндвич.

— Ну, не знаю. Ты сказала, что у тебя сломаны ребра…

— Я в порядке. — Мне нужно как можно скорее вернуться к работе, чтобы убраться отсюда к чертовой матери. — Любые смены, брось меня на мытье посуды, мне все равно.

Он уставился на жидкости в своей чашке.

— Есть небольшая проблема. Видишь ли, я уволил тебя, когда думал, что ты мертва.

Мои зубы скрежещут друг о друга.

— Сюрприз! Я явно жива. Так что восстанови меня на работе.

— Я нанял другую девушку…

— Ты серьезно говоришь, что у меня нет работы? — Медленное кипение ярости перерастает в бурление. — После всего… — Я позволяю этой последней части повиснуть в безмолвном, наполненном напряжением воздухе между нами.

Он кивает.

— Я посмотрю, смогу ли втиснуть тебя куда-нибудь. Сначала это может быть неполный рабочий день…

— Линкольн!

— Прости, ладно? Я сделаю все, что в моих силах, — он вздыхает. — И тебе придется купить новую форму.

Я бросаю бутерброд на тарелку и встаю.

— Подожди, куда ты идешь? — кричит он мне в спину, когда я вылетаю из квартиры.

Вместо ответа я хлопаю дверью. Во время моего пребывания в хижине я хотела вернуться в город. Теперь отдала бы все, чтобы вернуться к жизни в этой хижине.

Я разоряюсь на очень большой кофе в кофейне и убиваю там время, пока не откроются магазины. Я провожу утро в «Гудвилле» охотясь на распродажи, чтобы купить несколько основных вещей для своего гардероба — теннисные туфли для работы, пижаму, нижнее белье и бюстгальтер, аптечную косметику, толстовки и леггинсы. Мне даже удается найти сумочку. На моем счету теперь на двести долларов меньше, и я чувствую себя более благодарной, чем когда-либо, за то, что братья Норт подарили мне один стильный наряд на случай, если мне придется идти на собеседования.

В полдень я возвращаюсь в квартиру. Зная, что Линкольн уже ушел на работу, я не так несчастна, когда поднимаюсь по лестнице. С помощью ключа, который стащила из его связки ключей до того, как он проснулся, вхожу внутрь и обнаруживаю, что все убрано. Хотелось бы мне думать, что Линкольн сделал это по доброте душевной, но я знаю лучше. Он убирал улики против Кортни, чтобы прикрыть собственную задницу.

Вешаю свою новую одежду в шкаф для одежды у двери и кладу всю косметику и зубную щетку в сумочку. Я отказываюсь чувствовать себя слишком комфортно в этом временном пространстве. Одеяло аккуратно сложено на диване, что, я надеюсь, означает, что Линкольн смирился с тем, что мы больше никогда не будем спать в одной постели. В конце концов, мне придется отважиться на этот разговор. Чем скорее, тем лучше.

Мой телефон оповещает о новом сообщении.

Линкольн: «Марли заболела. Ты можешь прикрыть ее смену завтра. Кортни сказала, что у нее есть лишняя униформа, которую ты можешь одолжить. Интересно?»

Одолжить. Ха. Каковы шансы, что униформа не была моей?

Рассеянно пробегаю языком по ранке на губе, что заставляет меня скучать по упрямому, властному мужчине, который нанес ее. Я не должна скучать по нему. Он лжец, как и все остальные. У него была масса возможностей рассказать мне, кто он на самом деле, но Гризли предпочел этого не делать. И чем тогда он отличается от Линкольна?

«Я буду там».

Нажимаю «Отправить», и через несколько секунд приходит сообщение:

«В 6».

Я бросаю телефон и падаю обратно на диван, решив, что мне следует начать искать вторую работу, чтобы когда-нибудь накопить достаточно и выбраться отсюда. Ошеломленная всем этим, я ложусь и закрываю глаза. Пытаюсь очистить голову, стараюсь не думать о своей жизни до Гризли и не представлять, что он делает в эту самую секунду. Он тоже выталкивает меня из своих мыслей, как я выталкиваю его? Закрываю глаза рукой и стону.

Должно быть, я заснула, потому что громкий стук в дверь пугает меня. Я сажусь так быстро, что вся кровь отливает от моей головы.

— Придурок, — бормочу я, прикидывая, что Линкольн пришел домой между сменами и у него нет ключа.

Еще одна серия громких стуков.

— Иду! — Отодвигаю засов и поворачиваюсь, чтобы вернуться на диван и вздремнуть. — Не заперто!

Петли скрипят, когда дверь открывается.

— Есть причина, по которой такие люди, как ты, становятся жертвами в заголовках газет. У бедных нет чувства самосохранения.

Я останавливаюсь на полпути и оборачиваюсь к высокому мужчине в костюме-тройке, который занимает мой дверной проем.

— Хадсон.

— Размечталась. — Мужчина заходит внутрь, его красивое лицо искажается от отвращения, когда он осматривает крошечную квартиру и подержанную мебель.

— Хейс. — Я наклоняюсь, чтобы посмотреть за его спину, надеясь обнаружить, что Александр пришел с ним. К сожалению, он один. — Что ты здесь делаешь?

Он протягивает мне папку из плотной бумаги.

— Прячу концы в воду.

— Что это? — Я сажусь за стол и смотрю на стопку бумаг с кучей слов на них.

— Соглашение о неразглашении. Чтобы сохранить репутацию моего брата.

— Репутацию? Чем я могу ей навредить?

— Так я тебе и сказал. Если ты еще не знаешь, тогда я не буду вкладывать идеи в твою голову. — Он оглядывает мою квартиру, как будто осматривает кровавое место преступления. — Человек с такими ограниченными средствами сделает все за доллар.

— Похоже, твой близнец получил всю индивидуальность в расщеплении ДНК.

Он кивает на документ.

— Просто подпиши, и я уйду.

— Сначала я должна прочитать. — Я листаю страницы. — Возможно, ты захочешь присесть. Это может занять некоторое время.

— Пас, — он усмехается, глядя на сиденье перед собой. — Я не в курсе насчет своей прививки от столбняка.

— Не удивлена. — Я мило улыбаюсь. — Ты гигантский придурок.

— Подпиши.

Читаю абзацы и понимаю суть. Никаких интервью, никаких разговоров об Александре. Мне позволено сказать, что он нашел меня и дал мне убежище, но я не могу рассказать ни одной детали о том, что произошло в наше время в хижине. Мне интересно, знает ли Хейс о том, что на самом деле произошло в хижине. Александр не производит впечатления типа хвастающего своими любовными похождениями.

— Твой брат знает об этом?

— Это стандартная процедура.

— Это не ответ на мой вопрос.

Его карие глаза, такие близкие по цвету к глазам Александра, впиваются в мои и мерцают с едва сдерживаемой яростью. Я почти улыбаюсь от такого знакомого блеска.

Нет, я на самом деле улыбаюсь.

— Вот что я тебе скажу. Я подпишу, если Александр сам принесет его мне.

Хейс вздыхает.

— Я надеялся, что до этого не дойдет. — Он лезет во внутренний карман пиджака и достает чек. — Если подпишешь. — Он кладет чек передо мной.

Мои глазные яблоки чуть не вываливаются из черепа.

— Двадцать тысяч долларов?

— Подпиши, и деньги твои.

Я могла бы так много сделать с двадцатью тысячами. Могла бы съехать, сменить гардероб и найти новую работу, получше. Подписание этого соглашения и принятие денег может стать ответом на все мои проблемы. Только… что это скажет обо мне? Что я какое-то грязное пятно, которое он может стереть из своей истории? Что наше время вместе значило так мало, что меня можно подкупить, чтобы заставить хранить тайну? Может, он и привык покупать себе дорогу в жизни, но меня купить нельзя. Я отказываюсь обесценивать то, что мы разделили, сократив до суммы в долларах.

Я закрываю страницы и засовываю их обратно в папку, затем встаю и шлепаю папку в грудь Хейса.

— Мой ответ — нет.

Он злобно улыбается.

— Ты действительно хочешь пойти против меня? У меня есть ресурсы, которые могут разрушить жизнь человека.

— Очень мило. — Я треплю его за щеку, и он отстраняется. — Ты считаешь, что моя жизнь может быть разрушена еще больше, чем сейчас? — Я заставляю себя улыбнуться. — А теперь, будь добр, убирайся к чертовой матери из моей квартиры.

— Ты еще пожалеешь об этом.

— Я в этом сильно сомневаюсь.

Хейс поворачивается на каблуках и двигается как человек, уверенный в себе. Он выходит из моей квартиры и не утруждает себя закрытием двери.

Я хихикаю, находя его раздражительное отношение немного освежающим. Теперь понимаю, почему они с Александром так близки. У них одинаковые навыки общения с людьми.

Я скучаю по этому сварливому засранцу.

АЛЕКСАНДР

— Доброе утро, мистер Норт. — Моя помощница миссис Миллер встает из-за стола, когда я подхожу. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули.