Изменить стиль страницы
  • Я моргнула. Он что стал более привлекательным ?

    Какой мудак.

    В последний раз я видела его на первом курсе колледжа, когда меня выгнали из общежития, и мне пришлось провести последний месяц семестра, живя дома с родителями. Джек привел его на спагетти в воскресенье, и Колин отметил, что история о том, как я спасла бездомную собаку, которая обернулась растерзанием нескольких жильцов общежития, а последующее срабатывание пожарных систем, которое обернулось массовым отчислением из-за наводнения в общежитии, было самое смешное, что он когда-либо слышал.

    Сегодня он выглядел так, будто только что вернулся с пробежки. Его мокрая футболка обтягивала его все , и какая-то татуировка змеилась вниз на его правой руке.

    Кто, по его мнению, был с этим, Скала?

    У Колина было одно из тех лиц кинозвезды, с идеальной структурой костей и убийственной линией подбородка, но в его голубых глазах была озорная искорка, которая компенсировала красоту. Глаза хулигана. Я ненадолго влюбилась в это лицо, когда мне было четырнадцать, но после того, как я подслушала разговор, в котором он называл меня «маленькой чудачкой» в пятнадцать лет, я сделала крайний разворот в ненависть и никогда не оглядывалась назад.

    — Что ты здесь делаешь?

    Я обошла его, и пошла туда, где на гладкой стойке стоял Keurig, и нажала на кнопку питания. Прохладный воздух напомнил мне, что моя задница была полностью обнажена в моих идиотских трусах, но будь я проклята, если позволила ему думать, что у него есть способность вывести меня из себя. Я заставил себя не дергать верх пижамы печенье-монстра, пока я обыскивала  шкафы в поисках кофе, говоря себе, что это всего лишь зад, когда я сказала:

    — Я думала, что ты переехал в Канзас или Монтану.

    Он прочистил горло.

    — В шкафу рядом с холодильником.

    Я взглянул на него.

    — Что?

    — Кофе.

    Он был таким всезнайкой. Он всегда напоминал мне бандита с Восточного побережья тем, что все знал и всегда был прав. Поэтому я солгала и сказала:

    — Ну, я не искала кофе.

    Он изогнул бровь и прислонился к барной стойке.

    — Не искала.

    — Неа. —  Я прикусил нижнюю губу и сказала —  На самом деле я ищу, хм, чай.

    — О. Конечно. —  Он одарил меня взглядом, который сказал мне, что он каким-то образом знает, что я ненавижу чай. —  Ну, в том же шкафу. Рядом с холодильником.

    Господи, как такое могло случиться? Я серьезно разговариваю с Колином Беком в нижнем белье?

    — Спасибо. —  Я боролась с желанием закатить глаза, когда подошла к шкафу, желая кофе так сильно, что могла плакать. Там был один вид чая, Эрл Грей, и все, что я знала, это то, что я ненавижу его, когда я вытащила чашку и отнесла его обратно к машине. —  Где Джек?

    — Гм. —  Я почувствовал его взгляд на себе, когда он сказал. —  Он на работе.

    — О.

    Так почему ты здесь?

    — Он сказал, что ты остаешься на месяц. —  Он оперся своими загорелыми руками на стойку, какого черта у него такие сексуальные руки, ради Бога, и начал возиться со своими беговыми часами. —  Верно?

    — Ага. —  Я схватила кружку со стойки, наполнила ее водой из раковины и сняла крышку с почти пустого резервуара на Keurig. —  Кстати, мой брат знает, что ты здесь?

    Это заставило его оторваться от запястья. —  Что?

    Я наклонилась ближе к кофемашине и начал наливать.

    — Он ждал тебя?

    Он издал горловой звук, который был смесью кашля и смеха, прежде чем сказать:

    — Черт возьми, ты же не знаешь, что я его сосед по комнате, не так ли?

    О Боже. Он не мог быть серьезным, верно? Я изучала его лицо, отчаянно желая, чтобы он пошутил, даже зная, что это не так. Но прежде, чем я смогла лучше понять выражение его лица, он махнул руками в мою сторону и рявкнул:

    — Вода. Следи за водой, Лив.

    — Дерьмо.

     Я совсем забыла за чашку, и вода пролилась на стойку. Я схватил полотенце и попытался вытереть ее, но барное полотенце совсем не впитывало и служило только для того, чтобы выталкивать воду со стойки на пол. В то время как этот высокомерный придурок наблюдал с веселой ухмылкой на лице.

    — Тебе больше нечего делать, кроме как смотреть, как я убираю свой беспорядок?

    Он пожал плечами и наклонился к стойке, как будто ему было все равно.

    — Не совсем. Кстати, мне нравится, что ты сделала со своими волосами в последнее время.

    — Ты серьезно? Тебе нравится? — Я одарила его насмешливой улыбкой, больше похожей на звериный оскал. — Я назвала эту прическу в честь переезда к Колину. Выглядит и ощущается как пожар в мусорном баке.

    — Говоря о пожарах, мне любопытно, Маршалл. Как, черт возьми, тебе удалось сжечь целый жилой дом? —  Он наклонил голову и сказал, —  Я имею в виду, что ты всегда была немного неуклюжей, но сжигание любовных писем на деревянном настиле, как какой-то пиротехник, это слишком, даже для тебя.

    Я попыталась сглотнуть, но у меня перехватило горло.

    Не потому, что этот осел подумал, что я дурочка, он всегда так думал. Мои злоключения были для Колина греховным удовольствием, как реалити-шоу о крушении поезда, в которое ты не хотел признаваться, но всегда захватывал, когда натыкался на него.

    Я была его Sister Wives [2] .

    Но тот факт, что он знал мельчайшие детали того, что произошло позавчера в городе, находящемся в восьми часах езды, означало, что Джек рассказал ему. И мой брат явно сказал ему нечто большее, чем просто расплывчатое заявление о том, что моя сестра переехала в результате пожара, с тех пор как он упомянул о любовных письмах.

    Он поделился с ним ужасными подробностями.

    Бойфренд-изменщик, церемония вино и сожжение писем на полу, пожар с четырьмя сигналами тревоги… все. Меня чуть не вырвало при мысли о том, как они вдвоем хохотали до упаду, пока Джек развлекал его рассказом о моей последней трагедии. Слова «это не моя вина»  вертелись на кончике моего языка, желая, чтобы их выкрикнули . Я хотела прокричать это заявление каждому, кто читал статью в газете, щелкал по ссылке или смотрел, как репортер ухмыляется и насмешливо произносит слова «любовные письма» . Потому что это была не моя вина.

    Да, я сжигала стихи Эли. Я была опасно близка к тому, чтобы напиться вина, когда курила на веранде и поджигала письма от этого ублюдка-изменщика, но я сжигала их в металлическом ведре. На всякий случай рядом с ведром у меня стояла большая чашка с водой. Я не была идиоткой. Я была полностью готов к экзорцизму Обманщика Элайджи.

    Но я не была готова к опоссуму.

    Я молча смотрела в свой крошечный костер, размышляя о том, что одиночество может быть не таким уж ужасным, когда этот уродливый маленький парень перебежал канаву и запрыгнул на мою веранду. Мой вздох раскрыл ему мое присутствие, напугав его. Напугав его настолько, что он разбежался и ударился о стол, на котором стояло ведро, сбив ведро на пол. Пол, покрытый очаровательной соломенной циновкой.

    — Послушай, —  сказал я, стараясь, чтобы это звучало невозмутимо, —  я бы с удовольствием постояла и обсудила, что ты думаешь обо мне, но у меня есть кое-какие дела. Не мог бы ты отвернуться?

    — Зачем?

    Я вздохнула и хотела исчезнуть.

    — Потому что чем больше я просыпаюсь, тем меньше мне нравится разговаривать с тобой без штанов.

    Его глаза сморщились по краям.

    — Я не думал, что ты когда-нибудь смущалась.

    — Я не смущаюсь.

    Если бы это был кто-то другой, я бы со смехом признала, что очень легко и постоянно смущаюсь, что обычно и было причиной моих поездок, переездов и общей неловкости. Но поскольку это был Колин, я сказала ему:

    — Я просто не уверена, что ты достоин того, чтобы смотреть на мою задницу.

    Я прошла мимо него и вышла из кухни с высоко поднятой головой, даже когда мое лицо горело, и я молилась, чтобы моя задница выглядела хорошо в этих нелепых трусах. Только когда я захлопнула дверь своей импровизированной комнаты, я позволила себе прошептать почти все известные мне непристойности.