Глава двадцать два

Роза

– Насколько сильно ты меня ненавидишь? ― спрашивает Тирнан, как только мы разрываем наш поцелуй.

– По шкале от одного до десяти?

Он кивает.

– Ноль, ― признаюсь я, на что он скептически сдвигает брови. – Это правда. Я хотела злиться на тебя. Даже ненавидеть тебя. Иногда я убеждала себя, что так и есть. Но какая-то часть меня, вот здесь, ― я кладу его руку на свое сердце, ― отказывалась тебя ненавидеть. Даже когда ты давал мне множество причин, чтобы ненавидеть тебя.

Моя рука идет к его груди, прижимаясь к бьющемуся под ней органу, пока я держу его руку на своей.

– Ты дурочка, Acushla - дорогая. Без всякого чувства самосохранения.

– Возможно, это правда. Но это глупое сердце все равно влюбилось в тебя.

Его глаза закрыты, как будто мое признание в любви ранит его не меньше, чем исцеляет. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и вдыхает меня, его сердце бешено колотится под моей рукой.

– Я не хороший человек, любимая. Я никогда не смогу обещать тебе, что стану им. Я слишком много видел. Я слишком много сделал, чтобы меня можно было оправдать. Но если твои слова правдивы, если ты действительно любишь меня, тогда я обещаю, что буду добр к тебе. Я устал бороться с этим, Acushla – дорогая. Так чертовски устал. Но теперь я готов. Если ты примешь меня, я готов к тебе и к той жизни, которую ты хочешь построить. Все, что тебе нужно сделать, это позволить мне.

Я позволяю его любящим словам омывать меня, не в силах скрыть радость, которую они мне дарят.

– Все, чего я когда-либо хотел, это любовь, Тирнан. Настоящая и безусловная любовь. Дай мне ее, и я твоя. Навсегда.

– Блядь, ― ворчит он, прежде чем схватить меня за шею и прижаться своими губами к моим.

Его поцелуй - собственнический, он вырывает воздух из моих легких и присваивает его себе. Он толкает меня на матрас и накрывает мое тело своим. Я вздыхаю в его рот, обожая то, как его язык борется с моим, полностью доминируя над ним. Я даже не сопротивляюсь, мне нужно, чтобы он владел каждой частичкой меня. Когда он отстраняется, я почти плачу от отчаяния, нуждаясь в том, чтобы его губы всегда были на мне.

– Тирнан, ― умоляю я, впиваясь ногтями в его широкие плечи, чтобы он шевелился.

– Шшш, Acushla - дорогая. Позволь мне любить тебя. Просто позволь мне любить тебя.

Я киваю, страстно желая, чтобы он сделал то, что обещал.

Тирнан улыбается мне, заставляя мое сердце сжиматься в груди от того, как он прекрасен. Он сползает вниз по моему телу, стягивает через голову пижаму, а затем снимает с меня штаны и трусики. Стоя на коленях, он смотрит на меня, обнаженную и желанную. Он проводит рукой по моей шее, по внутренней стороне груди, не останавливаясь, пока не достигает моей сердцевины. Я стону, когда его рука касается моего пучка нервов.

– Я едва прикоснулся к тебе, а ты уже вся мокрая, ― говорит он, лаская мою киску, пока она не затрепещет от его желания. – Такая, блядь, отзывчивая. Такая охуенно нуждающаяся во мне.

– Для тебя, муж, ― выкрикиваю я с громким стоном, выгибая спину, когда он вводит в меня два пальца. Он вытаскивает их и сосет, похрюкивая, когда облизывает пальцы.

– Так чертовски сладко, что это должно быть незаконно, ― рычит он, заставляя мою спину снова приподняться с кровати, когда он с грубой силой погружает в меня свои пальцы.

– О Боже! ― кричу я, пока он трахает меня своими пальцами, схватив свободной рукой одну из моих грудей и сильно сжав ее.

– Плачь по мне, Acushla – дорогая. Произнеси мое имя так громко, как только сможешь. Я хочу услышать, как ты будешь кричать его, кончая от моей руки.

Я сжимаю простыни, когда он без всякой пощады и сдержанности вбивается в мою киску, наблюдая, как мое тело подается навстречу его безжалостным прикосновениям. Звук моих соков и запах моего желания вторгаются во все мои чувства, и прежде чем я успеваю это осознать, я даю ему именно то, чего он хочет, кончаю на его умелые пальцах.

– ТИРНАН! ― Я застонала, сокрушаясь под ним, от оргазма все конечности свело волной судорог.

Я едва успела опомниться, как он опустился между моих бедер и вылизал мою щель дочиста. Его язык так же беспощаден, как и его пальцы, его зубы ласкают мой клитор, пока я не вскрикиваю от боли и удовольствия. Мои руки вцепляются в его волосы, ногти впиваются в кожу головы, чтобы я не потеряла рассудок и не упала с края земли.

– Я хочу все, Acushla – дорогая. Все до последней капли. И ты дашь мне, ― предупреждает он, вылизывая и покусывая мою вымокшую сердцевину, пока его подбородок и рот не покрылись моими желаниями.

Это все слишком.

Его поцелуи.

Его слова.

Его руки на моей обнаженной плоти.

Когда еще одна дрожь пробегает по моему позвоночнику, моя киска сжимается от пустоты, которую я отчаянно хочу, чтобы он заполнил, мое зрение начинает расплываться, белые пятна света делают невозможным видеть. Горячие слезы начинают падать по моим щекам, когда на меня обрушивается приливная волна удовольствия, разрушая мое тело. Я снова задыхаюсь, боясь, что буду навсегда уничтожена, если он когда-нибудь решит отнять у меня это.

Словно почувствовав мою боль, он скользит по моему телу, прижимаясь грудью к моей груди и обхватывая ладонями мое лицо.

– Я сделал тебе больно, любимая? ― спрашивает он, его голос нехарактерно нежен.

Я качаю головой.

– Ты боишься?

– Да, ― признаю я, ненавидя то, что мои слезы все еще падают.

– Я тоже, Acushla – дорогая.

– Ты?

– В ужасе, ― полусерьезно усмехается он. – Но это реально. Это реально, жена. Позволь мне доказать тебе это.

Я киваю, прикусив нижнюю губу, пока его большой палец убирает мои слезы. Он стягивает свои треники с ног и устраивается между моими бедрами. Я мгновенно обхватываю его ногами за талию, прижимая его к себе. Он еще раз усмехается, забавляясь моей неожиданной реакцией.

– Ты хочешь медленно или хочешь, чтобы я сорвал пластырь одним махом? ― задает он тот же вопрос, что и в ту ночь, когда лишил меня девственности.

– Оторви его, ― отвечаю я, как и в тот вечер.

Когда его верхушка встречается с моим центром, я держусь за его плечи для поддержки, мой взгляд прикован к нему. Моя челюсть отвисает, а веки закрываются, когда он одним толчком входит в меня.

– Господи, блядь! ― рычит он. – Эта киска станет моей смертью.

Я не прошу его объяснить, в основном потому, что сейчас я не смогла бы связать ни одного предложения, даже если бы попыталась. Не сейчас, когда он заполняет все пустые места в моей душе. Он продолжает входить в меня, его член с наслаждением бьется о каждую стенку внутри меня, а его губы снова берут меня в плен. Наше занятие любовью нельзя назвать сладким или нежным, но и наша любовь тоже. Она грязная и сложная, в ней слишком много ран, чтобы их можно было сосчитать. Но с каждым толчком и страстным поцелуем мы начинаем исцеляться. Каждый шепчущий стон, каждый тихий вздох склеивает разбитые кусочки наших сердец и соединяет их вместе, пока мы не становимся одним бьющимся органом, единым в нашей любви.

– Acushla - дорогая, - стонет он, его взгляд полузакрыт и жаждет сдаться и отдаться этому чувству, бурлящему внутри нас.

– Отпусти, Тирнан. Будь моим, как я - твоя.

На долю секунды его взгляд смягчается, а затем он прикусывает мою нижнюю губу, его зубы пронзают мою нежную плоть.

– Ахх! ― кричу я, когда его член находит ту восхитительную точку давления внутри меня.

Моя душа на мгновение вырывается из моего тела и распространяется по комнате, озаряя ее яркими красками и изгоняя тени раз и навсегда. Тирнан еще яростнее вбивается в меня, заставляя меня оседлать эту небесную волну, пока он не кончает и не наполняет меня своей сущностью. Тяжело дыша, он падает на мою грудь, прижимая меня к себе, пока его сперма не начинает стекать по моим бедрам.

Я дергаю его за пряди волос, чтобы у него не было выбора, кроме как поднять взгляд на меня.

– Я люблю тебя, муж.

– Не так сильно, как я люблю тебя, жена. Не так сильно, блядь. ― Он улыбается, прежде чем наклониться и поцеловать меня.

Насытившись, он ложится на спину рядом со мной и притягивает меня к себе, чтобы я не могла далеко уйти. Его собственническое поведение почти так же восхитительно, как и выражение абсолютной радости, которое сейчас смягчает его жесткие черты.

– Ты счастлив, ― пробормотала я, прижавшись головой к его груди.

– Да.

– Мне кажется, я никогда не видела тебя счастливым. Тебе идет. Ты выглядишь как-то мягче.

– Да. Любовь хорошей женщины может сделать это с мужчиной. Разве ты не знала, жена? ― поддразнивает он, слегка шлепая меня по заднице.

– Значит ли это, что я должна надеяться на будущее без постоянного желания моего мужа отшлепать меня? ― Я дразнюсь, чувствуя себя расслабленной и наполненной полным удовлетворением.

– Хм. Я бы так не сказал, Acushla - дорогая. Я думаю, тебе бы очень понравилось время от времени получать легкие шлепки. Если я помню, ты испортила отличные брюки, кончив у меня на коленях от того, что я шлепнул тебя по заднице, ― шутит он, еще раз любовно потрепав меня по щеке. – Дай мне пять минут, и я покажу тебе, как тебе это нравится.

Мое сердце переворачивается по собственному желанию, моя киска сжимается от одобрения.

– Я поверю тебе на слово. ― Я хихикаю, нежно целуя его в грудь.

Он усмехается, проводя рукой вверх и вниз по моему позвоночнику.

Но именно в этот спокойный момент на первый план выходят две другие мои любви.

– Тирнан? ― шепчу я, проводя кончиком пальца по его груди.

– Да, любимая?

– Что теперь будет? Я имею в виду, как все сложится с Шей и Колином?

– Никак. Их услуги больше не понадобятся, очевидно. ― Он пожимает плечами.

– Что ты имеешь в виду? ― спросила я, озадаченная, положив подбородок ему на грудь, чтобы посмотреть на него.

Он проводит подушечкой пальца по шву моей нижней губы, его взгляд прикован к этому движению.

– Это значит, что я твой муж, а ты моя жена. Я не должен был втягивать их в это с самого начала. Я беру на себя всю ответственность за свои действия, но теперь я хочу, чтобы мы начали все с чистого листа. Начать строить семью, о которой ты всегда мечтала.