Глава 35

Орен

– Уважение, – сказал Винсент по телефону. – Похоже, ты не научил своего сына уважать семью. Пришло время ему научиться.

Мое горло сжалось от его угрозы.

– Научил. Он молод. О чем ты говоришь?

– Молод? Ленноксу двадцать лет. В нашем мире он старик.

– Он не в нашем мире.

– И кто же в этом виноват? – спросил Винсент.

– Я. Это был мой выбор. У нас была договоренность. Я не знаю, что ты запланировал, но сделай это со мной вместо него.

– Слишком поздно.

Мои колени подогнулись, когда я опустился на стул за своим столом. Офис, в котором я сидел, исчез, как и вид из окон, выходящих на финансовый район. Ничто не имело значения.

– Я тебя уважаю. Я плачу дань. Хочешь еще? Пожалуйста. Я так и сделаю, потому что мы семья. Семья, Винсент. Леннокс – это семья.

– Ньюарк.

Это был его единственный ответ, прежде чем связь оборвалась.

Ньюарк. Какого черта?

И тут я понял. Я вспомнил нелепое хобби Леннокса. Сколько раз я говорил ему заканчивать с ним. Я сказал, что ему не следует проводить так много времени в Нью-Джерси. В Бруклине жила его семья. Нью-Йорк был его домом, когда он учился в Нью-Йоркском университете.

Я нажал на кнопку настольного телефона.

– Мишель?

– Да, мистер Деметрий?

– Пусть мою машину пригонят из гаража. Мне нужно уйти.

– Сэр, у вас еще одна встреча.

– Отмени ее.

– Но, сэр, судья Уолтерс уже здесь.

Джозеф Уолтерс был полезен в нескольких судебных решениях на протяжении многих лет благодаря своему влиянию не только в Нью-Йорке, но и его связям в других местах. Он не только продвигался по службе в окружных судах, но и работал в Колумбийском университете.

– Мишель, пригласи его и вызови мою машину.

– Да, сэр.

– Судья, – сказал я, обходя стол, когда Мишель сопроводила его в мой кабинет. – Прошу прощения. Я только что получил срочный звонок. Боюсь, мне придется прервать эту встречу.

Джозеф кивнул.

– Я понимаю, Орен. Всякое бывает. Я просто хотел, чтобы ты знал, что я вижу, как вращаются колеса. Мне не нравится, к чему все идет.

– Марихуана? – спросил я.

– Да. Легализация огорчит многих людей. Многие группы, имеющие в бизнесе корыстный интерес, остаются, скажем так, не связанными юридическими ограничениями и правилами.

Семья Костелло никогда не имела дела с наркотиками. Это было жесткое, незыблемое правило Кармайна, и Винсент твердо придерживался того же убеждения. Дело было не в том, что Костелло были против зарабатывания денег на незаконных начинаниях. Дело в том, что были и другие, кто специализировался на торговле наркотиками. Другие, которые знали, что нужно платить дань. Все, от марихуаны до кокаина, метамфетамина и крэка. Совсем недавно в новостях сообщалось о росте употребления героина, особенно за мостом.

В Ньюарке.

– Судья, мне действительно нужно идти. Что я могу сделать, чтобы остановить тенденцию к легализации?

– Я знаю, что у тебя есть связи.

Да, услуга за услугу.

– Те, с которыми мне не следовало бы говорить напрямую, – продолжил он. – Я могу помочь с написанием законодательства. Мне нужно знать больше, узнать подробности. Если ты можешь помочь мне с этим, я могу помочь тебе. Недавно я видел законопроект об отходах, который может в конечном итоге стоить «Деметрий Энтерпрайзис» целого состояния в виде государственных штрафов или изменений на нефтеперерабатывающих заводах, чтобы избежать их.

– Скажи, кто и что, – сказал я, глядя на часы. – Я ценю предупреждение об отходах. На следующей неделе?

– Да, – согласился Джозеф Уолтерс, когда мы вместе вышли из моего кабинета.

– Мишель, – позвал я ее к столу. – Заприте мой кабинет. Я вернусь утром.

– Хорошего вечера, мистер Деметрий.

Хорошего – было не тем намерением, к какому я готовился.

Когда мы вошли в лифт, Уолтерс понизил голос до шепота.

– Я думал о Бонетти.

Я кивнул, понимая и принимая его просьбу. Да, Бонетти были центром наркокартелей в Ньюарке.

– Спасибо, Орен. Я уверен, что мы можем сделать это взаимовыгодным.

Я нашел склад на Саут-стрит в Железном квартале, и от меня не ускользнула ирония. Это была территория Бонетти, тех самых, с которыми Джозеф Уолтерс только что попросил меня связаться. Это не являлось моей целью на сегодняшний вечер.

Это был не первый мой визит на этот склад. Я был здесь раз или два, чтобы посмотреть, как Леннокс делает то, что он делал. Мне это не понравилось. Черт, я провел большую часть своей жизни, держа его подальше от такого дерьма, но даже я должен был признать, что он хорош.

Я пробирался сквозь толпу, когда в нос ударил запах пота и чего-то похуже. В своем костюме за тысячу долларов и итальянских мокасинах я был одет не совсем для бойцовского клуба, но, похоже, это не имело значения. Люди кричали и выкрикивали имя Леннокса. Не Леннокс, а Нокс, какое-то идиотское сценическое имя, которое он взял.

Проталкиваясь сквозь толпу людей, пришедших посмотреть на выступление, по десять долларов с носа, я направился к высокому рингу. Прошло некоторое время, прежде чем я подошел достаточно близко, чтобы разглядеть детали, и когда я это сделал, мои ноги замерли, рев толпы смолк, и сцена расплылась.

Весь в синяках и ссадинах, в окровавленной белой футболке и спортивных штанах, мой сын покачивался на носках, сжав кулаки и не сводя глаз со своего двоюродного брата Луки Костелло.

Лица обоих были опухшими, кровью и слюной были забрызганы первые ряды зрителей. Именно там, у ринга, я увидел Винсента Костелло. Через несколько секунд я уже был там, оттолкнул Джимми с дороги и встал рядом с кузеном Анджелины.

– Скажи мне, чего ты хочешь, и прекрати это, – взмолился я. – Они убьют друг друга, и что тогда у нас будет? Мы оба потеряем сыновей. Этого ты хочешь?

Мой желудок скрутило, когда хруст хрящей и костей заставил нас обоих повернуться к рингу. На этот раз удар принял на себя Лука. Он сплюнул кровь на пол.

– Десять процентов от всего, – сказал Винсент.

– От всего? – спросил я. – Я платил Костелло десять процентов от всех доходов в Нью-Йорке, но «Деметрий Энтерпрайзис» выросла в глобальном масштабе.

– От всего.

– Отлично. Останови это. Ты чуть не убил наших сыновей из-за денег?

– Из-за уважения, – сказал Винсент. – Я прекращаю это. Ты платишь. Леннокс, он хорош. У него талант. Пришло время использовать его с честью – для семьи.

– Я заплачу, – подтвердил я. – Прекрати это сейчас же. – Оба молодых человека выглядели так, словно вот-вот беспомощно упадут на мат.

Винсент повернулся к Джимми и кивнул. Тут же судья или диктор, я не знал, кто он, вышел на ринг, и тиски, сжимавшие мою грудь, немного ослабли.

Я встал, сосредоточившись на том, чтобы добраться до Леннокса, когда Винсент схватил меня за руку.

– Мы еще поговорим.

Это была не просьба, а приказ.

– Да, Винсент. Мы поговорим.

Левый глаз Леннокса был почти скрыт красно-фиолетовой опухолью. Я поддержал его, когда он положил руку мне на плечо. Толпа расступилась, я помогал, нёс Леннокса, моего более чем шестифутового сына, и Винсент сделал то же самое для Луки.

– Бруклин, – сказал Винсент, как бы говоря мне отвезти Леннокса в другое место. Лука собирался обратиться за медицинской помощью в Бруклине. Оба парня не могли находиться в одной больнице, иначе их бы допросили.

Я кивнул и оценивающе посмотрел на сына. Достаточно ли он здоров, чтобы выдержать поездку в Вестчестер?

– Леннокс, ты меня слышишь?

– Он... побежден?

– Ты меня слышишь?

– Я жив.

Жив. Он жив.

Если я доставлю его в Рай, Анджелина будет рядом. Ее присутствие будет лучше для него во время выздоровления, чем мое.

– Мы едем в больницу в Рай, – сказал я после того, как мы оба сели в машину. Хотя я пристегнул его ремнем безопасности и откинул сиденье, он продолжал дергать головой вперед и бормотать что-то неразборное.

****

– Почему они не хотят рассказать нам больше? Прошло уже несколько часов, – сказала Анжелина, снова вставая. Вверх и вниз, вперед и назад. Как будто ей нужно было двигаться.

– Потому что он взрослый, – мне ответ понравился не больше, чем ей, и, очевидно, он вел себя не как взрослый, но, тем не менее, в соответствии с его возрастом, это была правда. Такова политика больницы. Не имело значения, кто привел его сюда или, кто оплачивал этот чертов счет. Чертовы правила.

Моя бывшая жена, наконец, повернулась ко мне.

– Я хочу, чтобы ты был честен со мной.

– В чем? – я попадал в эту ловушку слишком много раз, чтобы сосчитать.

– Насчет сегодняшнего вечера. Это не имеет смысла, – сказала Анжелина, заламывая руки и снова расхаживая по маленькой приемной.

Откинувшись на спинку оранжевого винилового стула, я вытянул ноги. На коже моих ботинок были красные капли. Я смыл кровь Леннокса со своих рук, но костюм и, возможно, туфли, вероятно, были непоправимо испорчены.

– Я не понимаю, – сказала она, и ее голубые глаза потемнели. – И что же ты сделал?

– Я? Спас жизнь нашему сыну.

– Мы семья, Винсент и я. Он бы не сделал этого, если бы у него не было причины.

– Он сказал, что учит Леннокса уважению.

Анжелина понизила голос.

– Леннокса или тебя? Почему он позвонил тебе, а не мне?

Я встал и постарался говорить тише.

– Даже не знаю. Может, он не хотел, чтобы его кузина появилась в районе складов и увидела, как ее сына избивают до смерти.

– Ты ведь что-то пообещал, не так ли?

Я пожал плечами.

– Деньги. Он хочет больше.

Анжелина прикусила губу, она делала так всякий раз, когда думала.

– Деньги не показывают уважения. Он хочет большего. – Она выпрямила шею. – Скажи мне.

– Он хочет, чтобы Леннокс работал на семью.

Голубые глаза Анжелины расширились в панике.

– Скажи мне, что ты не согласился. Пожалуйста, Орен, скажи мне, что ты сказал «нет».

– Черт, ты когда-нибудь говорила Винсенту «нет»?

– Да, – сказала она как ни в чем не бывало.

– Я не ответил. Я намеренно оставил его без ответа.

– Тогда я отвечу.

Я развернулся, как зверь в клетке, не в силах сдвинуться больше чем на несколько футов в любом направлении, и провел рукой по волосам.