ГЛАВА 3

На следующее утро я проснулась с ужасной головной болью. Я перевернулась и зарылась лицом в подушку, желая, чтобы моё тело снова заснуло. Солнце ещё даже не проснулось, почему проснулась я?

Это была одна из тех редких черт, которые я унаследовала от отца. Эзра был таким же. В целом члены нашей семьи спали ужасно. Движимые безумными рабочими целями и необходимостью покорить известный мир, мы просыпались готовыми к битве.

Обычно мне нравилось просыпаться рано. Даже если у меня была поздняя смена накануне вечером, я предпочитала быть на ногах. Но сегодня мне казалось, что кто-то расколол мой череп надвое зубилом, и всё моё тело болело. Ещё час сна помог бы.

Мой телефон запищал от входящего сообщения. А потом начала гудеть моя электронная почта. Я всю жизнь имела дело с мигренями. Это не было ужасно по сравнению с некоторыми другими проблемами, которые у меня были в прошлом, но этого было достаточно, чтобы мне хотелось остаться в постели до конца дня.

Ладно, честно говоря, неожиданная засада с приобретением "Бьянки" прошлой ночью была настоящей причиной, по которой я хотела спрятаться в своём лофте с тремя спальнями, задёрнув плотные шторы и включив "Нетфликс" до конца вечности. Мигрень была побочным продуктом навязанной мне должности шеф-повара и всего стресса, который пришёл с ней.

Застонав в плюшевую подушку, я вслепую потянулась за телефоном, чуть не опрокинув тумбочку. Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я его схватила.

Не потрудившись взглянуть на номер, я прижала его к уху и прохрипела искажённое:

— Алло.

Последовало некоторое колебание, прежде чем мама сказала:

— Диллон? Это ты?

Перевернувшись на другой бок, я посмотрела на шторы, не до конца задёрнутые прошлой ночью. Мерцание раннего утреннего света проскальзывало в щели. Центр города находился как раз по ту сторону этих тёмных занавесок. Город скоро проснётся. Грузовики начнут доставлять свои товары на ближайшие предприятия. Мужчины и женщины с портфелями и в костюмах начнут усеивать тротуары, пробираясь от паркингов к своим высотным офисным зданиям. Человек с тележкой кофе, свежими фруктами и вкусными пирожками появится на углу моего дома, как ангел, посылаемый на землю каждое утро, завоёвывая человечество одной лишь вкусной, рассыпчатой, маслянистой корочкой за раз.

Мне нравилось жить в центре городской жизни Дарема. Я любила шум и суету. Мне нравился мой дорогой лофт, который выходил окнами на высотки и грязные улицы и который слишком велик для меня. Мне очень нравился швейцар, который позволял мне парковаться во втором ряду и помогал донести покупки, потому что я передавала ему пакеты с остатками деликатесов из "Лилу" и шоколадными круассанами, которые я делала каждые выходные.

Просыпаться в своей гигантской кровати с пуховым одеялом и десятью подушками, в этом городе, который я так любила, было лучшим утром, какое я могла себе вообразить. И это несколько ослабило мои опасения относительно "Бьянки".

Не сильно. Но ослабило.

Моя головная боль пульсировала в висках, напоминая мне, что есть ещё много причин для беспокойства.

— Привет, мам, — сказала я женщине на другом конце провода. — Ты очень рано. Всё в порядке?

Я сказала, что Батисты ранние пташки. Только не моя мама. Она могла спокойно проспать до полудня и даже не заметить. Эта женщина была настоящей совой. Всю свою жизнь я слышала, как она ходит по ночам. Мне всегда приходилось будить её завтракать.

— Там ещё рано? — она казалась рассеянной. — Я забыла о разнице во времени.

Я зажмурилась и стала искать недостающую информацию. Моя мама жила в Дареме. Если для меня было рано, то и для неё тоже.

— Где ты?

— Диллон, я же тебе говорила. Мы с Тони проведём лето в Париже.

— Ты мне этого не говорила.

Она задумчиво вздохнула.

— Говорила. Конечно, я сказала.

Я моргнула, глядя на занавески.

— Думаю, я бы запомнила, что следующие три месяца ты проведёшь во Франции.

— Может, ты и права, — она посмеялась над собой. — Прости, дорогая. Мы с Тони проведём лето во Франции. Мы будем дома ко Дню Благодарения.

Это было больше, чем просто лето, но я редко спорила с мамой о логистике.

— Ты пропустишь свадьбу Киллиана.

Я услышала шлепок на другом конце провода и поняла, что она хлопнула себя ладонью по лбу — черта, которую мы разделяли.

— Ох, я совсем забыла, что они перенесли свадьбу.

— Это потому, что Вера залетела, — заговорщицки цокнула я, конечно же, в шутку.

— Значит, свадьба по залёту, — поддразнила мама в ответ. — Я всегда знала, что если Киллиан женится, то кого-то придётся держать под прицелом. Хотя, честно говоря, я всегда думала, что это будет другая девушка, — она глубоко вздохнула.

Если бы у меня не было мигрени, я бы оборвала её прежде, чем она смогла снова заговорить. Но боль в голове выбивала меня из игры.

— Знаешь, я всегда думала, что он влюбится в тебя, Дилли Бар. Я так удивилась, когда ты сказала, что он встретил другую.

Я подавила стон, мы говорили об этом, по меньшей мере, тысячу раз. А может, и больше. Ещё до появления Веры мне постоянно приходилось напоминать ей, что между мной и Киллианом ничего не будет. Мы были как брат и сестра. Конечно, я смотрела на него снизу вверх. Я уважала его. Я собиралась воспользоваться его предложением помочь мне с переходом в "Бьянку". Но в романтическом плане мы были так же совместимы, как котёнок и бегущий слон.

Я была котёнком в этом сценарии.

Очевидно.

— Мама, Вера замечательно подходит Киллиану. Она может справиться со всеми его... подколами. Они, по сути, самая идеальная пара, которая когда-либо существовала, — она издала горловой звук, и я быстро добавила. — После тебя и Тони, конечно.

Я могла слышать её улыбку, несмотря на всё расстояние до Франции.

— Ты слишком милая, детка.

Смеясь над её лёгким отступлением, я перекатилась на спину и попыталась приспособиться к боли, пронзившей мою голову. Мне нужны были лекарства. Быстро. А это означало, что мне нужно будет отвлечься от разговора, который может затянуться на следующие четыре часа.

Мы с мамой болтали по телефону только раз в неделю, но переписывались постоянно. Мы обе терпеть не могли телефонные разговоры, но делали друг для друга исключение. А потом целыми днями навёрстывали упущенное, рассказывая друг другу обо всём, что происходит — за исключением тех случаев, когда она уезжала во Францию на несколько месяцев.

Ладно, мы рассказывали друг другу всё, что могли вспомнить. Обычно я помнила больше, чем она.

Синтия Трой всю жизнь была легкомысленной, и со временем всё становилось только хуже. Мне нравился её лёгкий характер и способность смеяться над собой. Но чем старше она становилась, тем сильнее становилась её забывчивость.

По крайней мере, теперь у неё есть Тони. Они поженились три года назад, повстречавшись столько же времени, оба вступили во второй брак с взрослыми детьми. У мамы была только я, но у Тони было четверо детей, которые жили по всей стране.

Они знали друг друга почти всю мою жизнь. Тони был одним из инвестиционных партнёров моего отца. Но искры вспыхнули только после его смерти, они случайно встретились в маленьком винном магазинчике, где оба были членами "Бутылки Месяца". Он был очень успешным инвестиционным банкиром, а моя мама любила деньги. Это был брак, заключённый на небесах.

К счастью, Тони оказался отличным парнем даже после долгой работы с моим отцом, и я была в восторге от того, что моя мама наконец-то встретила мужчину, который любил её так сильно.

Я выросла, наблюдая, как она терпит дерьмо моего отца. Как только он умер, она погрузилась в трагический цикл встреч, свиданий и избавления от бесчисленных неудачников. Какое-то время я шла по её стопам. Мы обе вырвались из этого порочного круга примерно в одно и то же время. Но по разным причинам.

Она продолжала искать своё "долго и счастливо". Я провела шесть лет, полностью избегая мужчин и желая, чтобы они чувствовали то же самое ко мне. Теперь я просто молилась, чтобы мне не пришлось ждать, пока мне исполнится пятьдесят семь, чтобы встретить свою вторую половинку.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не заставляйте меня ждать ещё тридцать лет, — прошептала я в потолок, надеясь, что высшие силы услышат мою мольбу.

Я знала, что мне не повезёт так, как маме, если придётся ждать настолько долго. Я едва ли дотяну до тридцатилетнего рубежа без ботокса. Ещё через три десятилетия я могла бы стать поучительной историей о неудачной пластической хирургии.

Кухня была не слишком хорошим рабочим местом для людей, как я, предпочитавших чистую кожу другим вариантам, а чистые волосы жирным и растрёпанным. Приготовление пищи в раскалённом помещении к этому не располагало.

— Рада слышать, что ты цела и невредима в Париже, — сказала я.

Я слышала, как Тони на заднем плане напоминает ей о бронировании.

— Наверное, мне пора, — надулась она. — Меня вызывает мой надсмотрщик.

— Постарайся хорошо провести время. И имей в виду, что я до смешного завистлива, и теперь вообще не смогу наслаждаться своим днём.

Она рассмеялась, и я представила, как она перебрасывает свои длинные светлые волосы через плечо, чтобы потянуть за серёжку, как она делала, когда считала что-то действительно смешным.

— Да, конечно, мисс шеф-повар. Я уверена, что твоя жизнь сейчас так ужасна.

Я застонала в ответ. Я написала ей вчера вечером, чтобы поделиться новостями, где-то в промежутке между радостным волнением и абсолютным ужасом.

— О, прекрати. Это мечта, ставшая явью. Твой брат ужасно тебя балует.

Это было правдой.

— У меня уже разболелась голова, а я ещё не начала.

— Прими какое-нибудь лекарство, пока боль не превратилась в мигрень, — проинструктировала она. — А потом выпей бокал шампанского. Ты почувствуешь себя лучше.