— Твою мать, — я зарычала на свои наманикюренные ногти и закрыла глаза от духа этого пространства, живого, дышащего, чего-то цепкого, что населяло это место и поваров, которые здесь работали.

Это просочилось сквозь мою кожу и загорелось в моей крови. Я сделала глубокий вдох, наполняя лёгкие заразительным голодом остаться здесь.

— Я нашёл вот это, — объявил Ванн, прерывая моё одиночество.

Я открыла глаза и увидела, что он стоит с другой стороны стола со стопкой обеденных тарелок в руке. Мои мышцы инстинктивно напряглись, предполагая, что он успеет упасть и разбить их, прежде чем выйдет за дверь.

Страх, тревога и смешанная идиотская надежда застряли у меня в горле, и я не могла дать ему более точных указаний.

— А вообще, что у тебя за навязчивая идея насчёт торта?

Расставляя тарелки на прилавке с большим изяществом, чем я ожидала, он посмотрел на меня издалека с чем-то вроде высокомерной проницательности.

— Именно поэтому я и пришёл. Чёрт возьми, именно поэтому ты и пришла.

Я с вызовом покачала головой и упёрлась каблуками в пол, твёрдо приняв решение. Мои распущенные волнистые светлые волосы плясали по плечам, как змеи Медузы Горгоны.

— Я пришла совсем не за этим. Я понятия не имела, что всё это произойдёт. Эзра попросил меня встретиться с ним здесь, чтобы посоветоваться о возможном новом меню. Предложение должности шеф-повара было полной неожиданностью.

Мне показалось, что он едва удержался, чтобы не закатить глаза, когда сказал:

— Но ты знала, что это произойдёт.

— Д-да, возможно, — согласилась я, не желая лгать.

Эзра намекал на эту должность с тех пор, как я закончила школу. Я давно знала, что он хочет подарить мне этот ресторан. И в последнее время я поняла, что он хочет отдать его мне скорее раньше, чем позже. Но это не означало, что я знала, что он сделает это сегодня. Или даже в ближайшие пять лет.

— Но я всё равно удивилась. Я думала, что он, по крайней мере, даст мне несколько лет для получения опыта, прежде чем сунет мне в лицо шанс всей жизни.

На этот раз он закатил глаза.

— Тогда будь честна, ты никогда не собиралась браться за эту работу. Ты должна была сказать ему это с самого первого дня.

Огонь внутри меня превратился в разъярённого дракона.

— Прошу прощения?

— Мы пришли за тортом, — повторил он. — И ты, и я.

— Что именно ты хочешь сказать?

Он отодвинул тарелки к центру стола и подошёл ближе, проводя рукой по прохладной металлической поверхности.

— Я даже не знаю тебя и вижу, что эта работа не для тебя.

— Почему это?

— Для начала, это тяжёлая работа. И из того, что говорит Вера, шеф-повар, который берёт на себя управление, должен быть крутым как на кухне, так и в реальной жизни. Это место нуждается в том, чтобы кто-то реанимировал его. Привёл его в форму. Ты слишком мягкая.

— Слишком мягкая?

Он улыбнулся, но это была дразнящая... самодовольная улыбка.

— Ты хорошая девочка, Диллон. Нежная. Деликатная… Боишься задеть чьи-то чувства. Это место пожует тебя и выплюнет. И ты это знаешь.

Волосы у меня на затылке встали дыбом, и я могла бы поклясться, что ногти превратились в когти. Это было всё, что я могла сделать, чтобы не броситься через стол и не обхватить руками его горло.

Но я этого не сделала.

В конце концов, я была леди.

Что только удвоило моё желание задушить этого человека, так как это полностью соответствовало его обвинениям.

— Я не соглашаюсь на эту работу не в качестве одолжения моему брату, — прошипела я, нуждаясь в том, чтобы он понял, что я не такая, как он говорил. — Если бы он подождал ещё год или три, я бы с радостью согласилась. Но на самом деле мне нужно больше опыта. Это не имеет никакого отношения к тому, насколько я хороший человек.

Он одарил меня натянутой улыбкой.

— Это хорошее оправдание. Я думаю, ты нуждаешься в хорошем оправдании, раз ты собираешься убеждать себя в этом в течение следующих тридцати лет.

Он хотел пройти мимо меня, но я выбросила вперёд руку и впилась пальцами в его бицепс, прежде чем он успел уйти.

— И что, чёрт возьми, ты знаешь?

Повернув голову ко мне, он пронзил меня взглядом серых глаз, слишком наблюдательных и изменчивых, на мой вкус.

— Я знаю хороших девочек, — его объяснение прозвучало с нотками чистого, ничем не отфильтрованного отвращения. — А ты, Диллон Батист, хорошая девочка до мозга костей.

Вырвав руку из моей ослабевшей хватки, он оставил меня одну на кухне, и его слова эхом разнеслись в воздухе.

Теперь, когда я осталась наедине со своими мыслями и брошенной стопкой тарелок, я поняла две вещи.

Во-первых, Ванн Делайн был полным и абсолютным мудаком, и я была благодарна, что мне не приходилось мириться с его дерьмом до сегодняшнего дня.

И, во-вторых… он был прав. Это были отговорки, которыми я буду кормить себя в течение следующих тридцати лет. Я знала, что Эзра всерьёз собирается нанять кого-то на постоянную работу. Я знала, что он будет искать, пока не найдёт кого-то подходящего для этого места, кого-то, кто будет держаться до самого конца. Или, по крайней мере, добрую часть следующего десятилетия.

Если я не возьму "Бьянку" сейчас, эта возможность может никогда больше не встретиться мне на пути. Мы могли бы пересекаться по жизни, никогда не совпадая, никогда не находя друг друга, никогда не работая вместе.

Я прикоснулась к краю тарелки на вершине стопки. Смогу ли я жить с собой в согласии, если уйду сегодня? Смогу ли я преодолеть разочарование от того, что никогда не управляла этой кухней?

С тех пор как я начала мечтать стать шеф-поваром, "Бьянка" была висевшей на конце палки морковкой, за которой я гонялась. Моё гастрономическое путешествие привело меня именно к этому моменту.

Ладно, я бы предпочла, чтобы этот момент произошёл через несколько лет. Но это уже не вариант.

И Эзра верил в меня. Это ведь что-то значило, верно? Уволить меня он тоже не мог. Если он уговорит меня на это, ему придётся иметь дело с последствиями.

Хорошо это или плохо, но мы были вместе.

К тому же персонал почти год управлял кухней без капитана. Ходили слухи, что иногда даже Эзра подменял его. Если он мог управлять этой кухней без формального образования или какого-либо реального опыта, то и я могла.

Кроме того, мнение моих друзей много значило в процессе принятия решения. Обеденный зал был заполнен компетентными поварами, надирающими кулинарные задницы по всему Дарему. И те же самые суперзвёздные повара верили в меня. Они пришли сюда, чтобы отпраздновать моё назначение.

Так почему же я стою на своём?

Почему я отмахиваюсь от той мечты, которая заставляла меня проводить бесчисленные изнурительные ночи, работая на психов-эгоистов? Почему я отказываюсь от надежды, которая поддерживала меня, несмотря на уродливые, ужасные воспоминания и жизнь, к которой я никогда не хотела возвращаться? Почему я ухожу от великолепной кухни и потрясающего ресторана с относительно замечательной репутацией? Потому что я боялась?

Почему? Потому что я всегда выбирала не то.

При всей моей родословной вкус у меня был ужасный.

Шесть лет воздержания и годы воспоминаний, которые я отчаянно хотела забыть, были свидетельством этого.

Я взяла верхнюю тарелку, мои пальцы обхватили края белого фарфора. Поднеся блюдо к груди, я крепко прижала его к себе, моё сердце колотилось об него.

"Бьянка" была моей.

Она принадлежала мне.

И я была бы дурой, если бы позволила ей уйти к кому-то другому.

Крутанувшись на каблуках своих шипованных ботинок от Сэма Эдельмана, я снова протиснулась в зал, всё ещё сжимая тарелку, и объявила:

— Я передумала. Я хочу "Бьянку".