— Хватит ли мне топлива?

— По пути будут базы. У тебя будут карты. Чем, по-твоему, я тут занимаюсь?

— Ни в коей мере не хочу показаться назойливым, но невозможно не заметить: когда ты рядом, я чувствую аромат нефти, не думал ли ты о том, чтобы начать носить что-то, не так удерживающее запах, как этот шотландский твид? Например, эту новую итальянскую шагрень, с которой всё смывается легко, как с атласа.

 — Я и забыл, почему не перевез тебя — это из-за твоих модных советов! Конечно! Ладно. Тебе это будет интересно: вот одна из ночных униформ, экспериментальная модель, наверное, люди твоего сорта не привыкли к такому количеству кожи, но запахи отводит.

— Хмм...мне больше нравятся эти металлические запонки, у каждой — свое назначение, я уверен, но...не привлекают ли они слишком много внимания?

— Ты будешь передвигаться слишком быстро, чтобы это могло иметь значение.

— Ладно, а если я их просто...заверну...

— Не думай об этом вовсе, это лишь утомляет, подожди — вот увидишь парадную форму.

 — Деррик, думаю, ты действительно немного похож на меня...

   В тот же вечер Тейн вызвал Киприана в свой офис.

— Послушайте, Лейтвуд, за всё время нашего знакомства мы ни разу серьезно не говорили о смерти.

 — Возможно, для этого были уважительные причины, — Киприан нервно осмотрел комнату.

 — Полагаю, это — обычная чувствительность содомитов?

 — Как это?

— Все вы — люди со своим ассортиментом техник уклонения: отрицаете ход времени, всегда ищете общества людей моложе себя, создаете свое герметическое пространство, начиненное предметами бессмертного искусства... никто из вас на самом деле ничего не смог бы сказать на эту тему. А в нашем деле смерть повсюду. Мы вынуждены из года в год жертвовать определенное количество жизней богине Кали в обмен на то, чтобы история Европы оставалась более-менее свободной от насилия и безопасной для инвестиций, и лишь очень немногие разбираются в этом вопросе. Уж точно не бригада гомосексуалов.

 — Ладно, хорошо, еще что-то, Деррик? И почему бы не открыть эту дверь?

— Нет-нет, нам просто нужно поболтать. Веселая маленькая беседа. Это не займет много времени, обещаю.

Казалось, Тейн хочет поговорить о навыках слежки. Только потом Киприан понял, что это было риторическое упражнение: Тейн таким образом оценивал текущую способность вести переговоры тех людей, находившихся под его командованием, которых он хотел однажды выдать. Но в тот момент это поразило Киприана только как теоретический разговор о хищнике и жертве, в котором Киприан обосновывал преимущества того, чтобы быть затравленным.

— Так что в итоге ты проворнее, хитрее, гнуснее, чем конкурент, — суммировал Тейн. — Не удивлюсь, если это полезные качества для профессионала кушетки, но здесь задания поважнее простого соперничества содомитов. Последствия намного серьезнее.

— Разве.

 — Мы говорим о судьбах наций. О благосостоянии, а зачастую — и он насущном выживании миллионов людей. Осевые нагрузки Истории. Как ты можешь сравнивать...

— А как ты, старый дурак, vecchio fazool, не видишь связи?

В течение первого года службы в Военно-Морской Разведке Тейн, конечно, уяснил, что смущенное и слегка удивленное выражение лица очень полезно для агентов Его Величества за границей. У Киприана это вызвало не ложное чувство превосходства, на которое был расчет, а тошнотворное отчаяние. Он никогда раньше особо не беспокоился о том, чтобы быть понятым предметом восхищения. Но когда стало очевидно, что Тейн не хочет его понимать, Киприан испытал сдержанный ужас.

 — Кстати, я получил вести из Вены. Тебя ждут на следующей неделе. Вот твои билеты.

 — Второй класс.

  — Мм. Да.

Хотя обычно ему нравилось выполнять то, что ему сказали, а особенно — сопровождающееся этим презрение, Киприан понял, что сейчас его озадачивает предположение Тейна, что он сядет в поезд до Вены без охраны, без присмотра, не задавая вопросов, поедет прямо в объятия своего общепризнанного врага, вместо того чтобы бежать в укрытие, чего можно было бы ожидать от жертвы.

 — Мы в полном объеме сотрудничаем с австрийцами в этом вопросе, — Тейн ждал, пока Киприан начнет грузиться в поезд на вокзале «Санта-Лючия», чтобы сообщить ему об этом, с помощью послания, доставленного итальянским уличным мальчишкой, после этого растворившимся в толпе. — Поэтому я посоветовал бы использовать в разговорах английский, поскольку немецкого, приличествующего выбранному тобой роду деятельности, вскоре может не хватить.

Переезд, особенно из Венеции в Грац, иногда был не лишен приятности, например, за это время ему удалось развить если не активный вкус, то, как минимум, обрести дар скрывать отвращение к местным сосискам, мелким питомцам, не всегда комнатным, игре на гармонике и специфическому визгливому акценту региона. Молодые Честолюбцы австрийской кавалерии в этом обольстительном оттенке анилиновой голубой краски выпутывались из развлечений где-то в другой части поезда и начинали стрелять глазами в него, ему казалось, что это взгляды пылкого изучения. И как нарочно, желание переместилось к скрытым органам, нечто вроде каникул бюджета — при таком неограниченном количестве сексуальных возможностей в поезде, рассматриваемых и с профессиональной, и с развлекательной точки зрения, по какой-то странной и, как он надеялся, не медицинской причине Киприан провел путешествие, хмурясь, сутулясь и сидя неподвижно, похоже, именно поэтому никто к — нему и не подходил. Это могло быть как-то связано с Мишей и Гришей не так-то легко представить, что этот беспокойный дуэт может просто закрыть глаза на его дезертирство, или что неизвестное количество сотрудников на этом континенте и даже на соседнем не стремится восстановить баланс от их имени, стоя в очереди за русскими в штаб-квартиру военной разведки Эвиденцбюро, а русские не собирались ослаблять надзор за Полковником, Британская Контрразведка была вынуждена как минимум присматривать за теми своими сотрудниками за границей, которые вращались в кругу известных разведчиков других стран, а были еще турецкие, сербские, французские и итальянские агенты-маньяки, как того требовала тогдашняя политика, и все они рассматривали Киприана в качестве возможного кандидата на жертву обмана, нападения и уничтожения. Ужасно, но факт: сейчас он бежал, чтобы выжить.

Возвращение Киприана Лейтвуда в Вену сопровождалось, в его голове или снаружи, Адажио из Концерта для Фортепиано с Оркестром в Ля-Мажоре, K. 488, Моцарта. Это могло бы стать пророчеством, если бы он слушал. Это был период в истории человеческих эмоций, когда романтику встраивали в дешевые трущобы самоанализа, неестественно преувеличивая воздействие старомодных пастелей, посматривая на них снизу вверх, словно в каком-то стилистическом признании великого трепета, признаки которого проявлялись то и дело, у одних больше, чем у других, это было предчувствием полного ненависти будущего — неотвратимого, на пороге. Но многие были склонны неверно истолковывать глубинные сигналы как физические симптомы или другие случаи «нервов», или, подобно прежнему, более бестолковому Киприану, как некую «романтику» в открытом море, сколь мало бы ни был он к этому подготовлен.

Беседы в Вене проходили довольно приятно. Отель «Кломзер» всего в нескольких кварталах от Военного Министерства, по-видимому, был традиционным местом проведения подобных дискуссий. Полковника Кеуча упоминали только с помощью эвфемизмов и парафраз, некоторые из которых, учитывая неидеальную способность Киприана понимать идиомы, звучали почти тарабарщиной. Местная выпечка рядом — только протянуть руку, столбы выпечки значительно превышали обычный угол откоса. Здесь кофе, во всем мире ценимый как средство для повышения разговорчивости, жарили с фанатичной тщательностью на сверхсовременных агрегатах, время нагрева, температуру в камере и влажность можно указывать с точностью до сотых, это позволяло предположить, что местный рынок товаров для гурманов, Feinschmeckerei, эволюционировал намного больше, чем в остальных странах мира, или просто здесь с маниакальной страстью использовали любые технические новшества, как ни банально это звучит.

 — Конечно, если мы будем рассматривать историю цивилизации с точки зрения асимптотического приближения резистентностей промышленного производства со временем к некоему мифическому, никогда не достигаемому Нулю. Что вы об этом думаете, мистер Лейтвуд?

— Венхх ухх ух гвех-унгхх нюк айх аннкх нгкх хннх икхггхл нгавх, — ответил Киприан, он потерял дар речи из-за слишком большого куска Sachertorte mit Schlag, торта «Захер» со взбитыми сливками, основной объем которых получен из кофе, хотя задавшие вопрос могли понять это как «Похожий вопрос мне задали на экзамене на степень бакалавра».

   Тейн предупредил его о техниках интервьюирования:

— Не будь с ними слишком умным. «Со сливками». «Mit Schlag», запросто может иметь другое значение.

Киприан с удивлением узнал, как хорошо Тейна знали в этом городе и как много людей жаждали, чтобы он их запомнил. За много лет проживания у Венского вокзала Тейн, по-видимому, собрал свой собственный аппарат преторианцев, более-менее интуитивно, и в удивительно переполненных в дневное время коридорах отеля «Кломзер» Киприана познакомили с некоторыми из них.

Он вспомнил, что встретил Мискольчи на Пратере, если точнее, пару раз ему едва удалось избежать необходимости иметь с ним дело. Мискольчи не был вампиром в полном смысле слова, но, подчиняясь воздействию фаз луны, он, как известно, хаотично блуждал по улицам, подстерегал и жестоко кусал случайных гражданских. Еще в конце 90-х, когда вампиризм вошел в моду благодаря международной популярности романа «Дракула», благодаря чему всевозможные кусатели получили лицензию на подчинение своим импульсам на публике, Мискольчи обнаружил, что вовсе не одинок со своим извращенным вкусом, он был частью довольно обширного сообщества. Целая абонентская линия коммутатора Будапешта была, по-видимому, забронирована для использования гематофагами — под таким названием их знали, поэтому одним из наиболее ценных активов, по словам Тейна, была эта красная марь связующей ажурной строчки, которая существовала прежде и окружала его. Его собственное особое дарование держали в тайне до недели пика первого марроканского кризиса, когда возникла острая необходимость узнать мобилизационное расписание определенных армейских корпусов. В конторе Тейна была нужная примадонна, но она не была расположена петь.