К тому времени, когда мы добрались до лифта, я тяжело дышала… через нос, потому что не позволю ему увидеть, как я задыхаюсь после короткой, но интенсивной прогулки. Я сделала мысленную пометку немного поработать с кардио в своей жизни, особенно если попытки не отставать от Питера станут регулярной частью моего рабочего дня.

Питер внимательно посмотрел на меня, пока мы ждали лифта. Даже то, как он смотрел на меня, было снисходительным.

— Ты вспотела.

— Я не потею, — сказала я. — Я просто немного поблескиваю, когда нервничаю. И сегодня утром я добавила в яичницу пару халапеньо…

Он наморщил лоб.

— Какое отношение имеет халапеньо или яйца к тому, что ты потеешь?

— Острая еда. Она согревает. — Я придумывала эти оправдания из пальца. Я съела эти яйца несколько часов назад. — Я имею в виду, конечно не так, как ванна. Типа, мне не нужно… — я закрыла рот. На секунду мне захотелось быть кем-то другим, чтобы я могла вмешаться и выбить из себя глупость. К сожалению, все, что я могла сделать, это закрыть глаза и ждать.

Лифт вежливо звякнул.

— Наш, — сказал Питер. — Если только тебе не нужно сначала сходить в туалет.

Я последовала за ним в лифт, который, конечно, был пуст, если не считать нас. Питер нажал кнопку 40-го этажа и стал ждать.

Пришло время мысленно собраться. Работа на Питера была похожа на средневековую битву. Его люди видели меня на передовой. Тем временем мне казалось, что мужчины неуклюже быстро уходили от него, убегали в туалет и с трудом соображали, что им делать со своими руками. Это была настоящая бойня. Мне нужно было перегруппироваться и нужно было перестать выставлять себя такой дурой. Я снова закрыла глаза и сосредоточилась на мысленном образе Зои. Ради нее я могла это сделать. Я должна была.

— Если тебе хочется спать, ты всегда можешь уйти и пойти домой, — предложил Питер, вероятно потому, что единственный способ, которым я, казалось, могла удержать себя, чтобы не сделать или не сказать что-то глупое, — это зажмуриться.

— Я просто пытаюсь сосредоточиться, — сказала я. — И я не собираюсь уходить.

— Ага.

— Прости?

Мы поднялись на 40-й этаж, и Питер жестом пригласил меня следовать за ним.

— Я сказал, что ты пока не уходишь. То есть я ожидаю, что ты скоро уйдешь.

Я остановилась, игнорируя взгляды, которые мы привлекали от горстки людей, которые работали за столами вокруг офиса открытой планировки. Питер остановился, когда понял, что я не следую за ним.

— Ты так себя ведешь, потому что я подошла к тебе на съезде? Потому что я не собираюсь извиняться за то, что пыталась сделать хоть что-то… — я закрыла рот, понимая, что почти только что сказала что-то, чтобы поддержать свою дочь… дочь, которой у меня якобы не было. Я была еще больше благодарна, что не рассказала Питеру о Зои во время интервью. Просто увидев его поближе, я подумала, что он похож на волка. Каждый раз, когда он смотрел на меня, он вынюхивал мои слабости и искал самый быстрый и жестокий способ разорвать меня в клочья. Рассказать ему о Зои было бы все равно, что показать ему мою яремную вену.

Питер ждал, подняв брови, но усмехнулся, когда я не продолжила.

— Вот тебе совет. Подумайте о том, что ты хочешь сказать, прежде чем начать говорить. Это помогает.

Я была рада, что он снова начал идти по офису, потому что знала, что смотрю на него достаточно пристально, чтобы поджечь. Я не могла разжать кулаки или челюсть, и я не была уверена, горело ли мое лицо от раздражения или от смущения. Я снова подумала о записке, которую нашла после того, как Питер уронил свои вещи. Я совсем забыла об этом до вчерашнего вечера, когда нашла ее скомканной в своей сумочке. Это был какой-то список персонажей, что-то вроде мозгового штурма. Судя по тому, что он нацарапал на записке, это был персонаж из фантастической книги. То есть не «стерильный» научно-фантастический мир Питера Барниджа, а эмоциональный и творческий мир художественной литературы. Это намекало на какую-то невидимую сторону человека, в существование которой я не хотела верить.

Питер провел меня прямо в свой кабинет и распахнул дверь.

— После тебя, — сказал он.

— Что? Я думала, ты проводишь меня к моему столу.

Он указал в дальний угол своего кабинета. Стопки книг, ламинированных страниц и папок были сдвинуты в сторону ровно настолько, чтобы поместились небольшой письменный стол и стул. Судя по всему, стол был выкопан из какого-то хранилища. Я изучала лицо Питера в поисках каких-либо признаков юмора.

«Он проверяет меня». Точно. Я подошла к столу, тщательно контролируя свое лицо, и провела рукой по поверхности. На моих пальцах остался легкий слой пыли.

— Ты хочешь, чтобы мой стол был в твоем кабинете? — спросила я.

— Это только на сегодня. Им нужно немного перестроиться, чтобы освободить место для твоего рабочего пространства.

— Я предполагала, что буду кого-то заменять. Разве я не могу воспользоваться их пространством?

Питер поправил галстук и сел за стол.

— Твоя должность будет новой.

Я знала, что улыбаться, вероятно, было плохой идеей, но я не смогла сдержаться.

— Ты придумал новую должность только для того, чтобы нанять меня?

— Это мило. Ты обычно искажаешь факты и излагаешь их самым лестным для себя способом?

— Как бы ты это назвал?

— Ты заноза в моей заднице, и мне пришлось приспосабливаться к тебе.

— Ну, тебе удалось сделать так, чтобы палка поместилась там. Уверена, ты найдешь способ, — я приложила руку ко рту. Иисус. Я переходила все границы, но то, как он говорил со мной, вызывало во мне что-то злое. Я просто хотела показать ему. Я не знала, что именно, но я так сильно хотела поставить его на место, что мне было почти больно.

— У меня есть работа, — его тон подсказал мне, что я была права. Я перешла черту, и он устно предупредил меня.

Я посмотрела на свой стол, на котором не было ни компьютера, ни каких-либо принадлежностей. Я не знала, чего он от меня ждет, поэтому внимательно оглядела комнату. На первый взгляд это выглядело как абсолютный, неорганизованный хаос. Я поняла, что это не совсем так, когда присмотрелась повнимательнее. Сначала я старалась ничего не передвигать, и, насколько я могла видеть, у него было множество документов. Я не могла понять, почему некоторые из них были ламинированы, а другие нет, кроме очевидного предположения, что они были более важными в некотором роде. Я также не была уверена, почему он не потрудился, по крайней мере, использовать дырокол с тремя отверстиями и не вставил их в папку. Как бы то ни было, казалось, что легкий ветерок может перевернуть его мир информации в полный беспорядок.

Примерно через десять минут у меня появился мысленный образ того, как я могла бы помочь расчистить некоторое пространство. Даже если бы мне предстояло провести в его кабинете всего один день, я могла бы, по крайней мере, сделать это место менее клаустрофобным.

Я открыла дверь, что заставило его вскинуть голову.

— Куда ты идешь?

— Чтобы что-нибудь купить, — сказала я.

Он выглядел так, как будто хотел сказать мне какой-нибудь остроумный комментарий, но ему не хватило ни вдохновения, ни энергии. Он испустил долгий, раздраженный вздох, прежде чем снова надел очки для чтения и снова посмотрел на свой компьютер.

Я спросила в офисе, что мне нужно, представляясь на ходу. Через пару минут мне показалось, что дела во взаимоотношении с коллегами в офисе идут хорошо. Большинство людей, работавших на Питера, были друзьями, и атмосфера была непринужденной. Однако, когда Питер выбежал из своего кабинета, чтобы выпить кофе в разгар моих поисков, я увидела, какой эффект он произвел на всех. Спины выпрямились, разговоры стихли, и все, казалось, были полны решимости выглядеть чрезвычайно занятыми. Они боялись его, и хотя я не могла их винить, я молча поклялась, что не позволю ему так поступить со мной.

Я вернулась в его кабинет с парой папок и дыроколом на три отверстия. Он посмотрел на меня так, словно я несла заряженный пистолет, и когда я взяла ламинированную страницу с верхней части одной из его стопок, он вскочил на ноги.

— Что ты делаешь? — потребовал он.

— Я собиралась расчистить место. Я едва могу дышать здесь.

Он потянулся через стол и выхватил у меня из рук дырокол, а затем забрал у меня страницу, прежде чем аккуратно положить ее обратно в верхнюю часть стопки.

— Я знаю, где все находится, и я совершенно доволен состоянием своего офиса.

— Если ты не позволишь мне очистить комнату, есть ли хотя бы компьютер, который я могу использовать? Или, может быть, кто-то, кто может ознакомить меня с вашим каталогом и готовящимися проектами, чтобы я могла начать мозговой штурм некоторых объявлений?

— Спроси Энсли. Она только что закончила раунд правок и может у нее есть свободное время, чтобы нянчиться с тобой

Я сдержала свой ответ на это, решив вместо этого быть благодарной за повод выйти из комнаты и уйти подальше от его гнетущей ауры.

Энсли было лет двадцать пять или чуть меньше, и я нашла ее работающей в углу, откуда открывался впечатляющий вид на город, а также на небольшой уголок Центрального парка, который был виден. После того, как мы обменялись представлениями, она нахмурилась.

— Я просто не понимаю, почему он послал тебя ко мне. Деррик — рекламщик. Я имею в виду, что мы делаем большую часть рекламных материалов вне дома через это большое агентство, но Деррик — наш внутренний парень, который кормит их материалом и помогает планировать стратегию.

— О, ничего себе. Звучит идеально. Где я могу его найти?

Она указала на мужчину, сидящего через несколько столов от нее. «Очень привлекательного мужчину».

Я подошла, чувствуя легкий прилив нервозности. Деррик выглядел спортивным и красивым, но не таким пугающим, как Питер. Он улыбнулся, увидев меня. У него даже появились ямочки на щеках. Конечно, у него были ямочки на щеках.