— Твой отец был бы в ярости, если бы услышал, как ты со мной разговариваешь, — воскликнула она.

— Моему отцу было бы стыдно за женщину, сидящую передо мной, если бы он был здесь сегодня, — огрызнулся я.

Можно смело утверждать, что моя мать сошла с ума в тот день, как умер отец. Я знал, что она любила его, но всякий раз, когда она говорила о нем, все было пронизано фальшивым обожанием и чрезмерно сладкими воспоминаниями, которые совсем не походили на человека, воспитывающего меня в детстве. Она нарисовала в уме его образ и решила, что он правдив. Но это не моя правда.

— Не смей пытаться использовать его против меня, — потребовала она. — Если бы он был все еще жив, то стоял бы сегодня рядом со мной, так же сильно разочарованный в тебе, как и я.

Я попытался проигнорировать этот выпад, но он пронзил мою грудь до самых костей и сухожилий, оставив после себя зияющую рану. Любовь моего отца была чем-то, чего я тайно желал, храня в запечатанном ящике своего сознания. Она была нетронута и незапятнана всем тем, что произошло после его смерти. Но возможно, моя любовь к нему была фарсом, и что он был таким же жестоким фейри, как моя мать, за исключением незапятнанных детских воспоминаний, которые у меня были о нем, но об этом было невыносимо думать. Что, если я любил ложь?

— Он был хорошим человеком, — прорычал я, решив верить в эту ложь. — Он бы понял, почему я здесь.

— Да что ты знаешь? Он умер, когда ты был ребенком, — пренебрежительно сказала она. — Его кровь была темнее моей.

— Я бы с радостью вскрыл тебя, доказывая, что твоя кровь черна, как смоль, — мрачно сказал я, и ее глаза сузились, гнев исказил ее взгляд.

— Ну, скоро это будет невозможно сделать, — сказала она с самодовольством, которое заставило меня нахмуриться.

— И что это значит?

Она встала, и я поднялся вместе с ней, обходя стол, поскольку ожидал, что она попытается уйти, не закончив фразу. Именно такое дерьмо она любила вытворять, чтобы казаться важной. Оставить меня здесь с вопросами без ответов было одним из ее любимых способов манипуляций.

Я поймал ее за руку и почувствовал, как тени зашевелились под кожей, потянувшись в попытке приласкать тех, что живут под ее. Я держал их под замком с тех самых пор, как прибыл сюда, зная, что, если охранники узнают о них, меня потащат к другому судье, заставят рассказать правду миру на допросе у Циклопа и, без сомнения, казнят в тот же гребаный день.

— Ну, я полагаю, не имеет значения, знаешь ли ты, — размышляла она, невинно хлопая ресницами. — Точнее, для тебя это не имеет никакого значения.

— Что не имеет значения? — подтолкнул я.

— Лайонел приближается к тому, чтобы найти очень особенный артефакт, — сказала она, и ее темные глаза заблестели от голода, который не имел ничего общего с ее Орденом.

Мой пульс начал учащаться, пока я ждал, когда она закончит драматическую паузу и даст мне ответ. Это должно было быть тем, за чем охотились Нимфы, и почему Лайонел поручил им обыскать все королевство.

— Имперская звезда, — выдохнула она, и мое сердце болезненно сжалось.

— Это миф, — тут же ответил я, но пыл в ее взгляде заставил меня усомниться в этом. Как будто у них были какие-то доказательства, о которых я не знал.

— Это не миф. Она реальна. И мы приближаемся все ближе. Как только Лайонел получит ее, то сможет использовать, гарантируя, что он и его верные подданные будут неуязвимы для силы других фейри. Никто в Солярии не сможет свергнуть его с трона. Все падут под его несокрушимой властью. — Она вырвалась из моей хватки, направилась к двери, скользнув через нее, без лишних слов, оставив меня с разорвавшейся бомбой у лица.

Имперская Звезда предположительно упала с неба тысячи лет назад, ее нашла первая королева, когда-то сидевшая на троне Солярии, увидев пылающую дугу, которую та прочертила в небе во время падения. Как только она обрела её, ей стали являться видения по ночам, шепот, словно от самой звезды, который поведал ей о Темной магии. Она была первой фейри, которая научилась и стала использовать ее способности в своих интересах.

Затем, из поколения в поколение, она передавала звезду своим наследникам вместе со знаниями о магии, которой научилась. И когда звезда попала в руки ее правнука, он обнаружил еще одну силу, которой она обладала. Звезда могла хранить магию в своих недрах. Поэтому перед смертью он наделил её даром для своих преемников.

Легенда гласила, что первым даром была некромантия, дающая обладателю силу говорить с мертвыми. С каждым поколением добавлялось все больше даров, миф становился все более размытым, пока рассказанные истории о дарах не стали дикими и преувеличенными.

Говорят, что никто не может владеть звездой без королевской крови, но, поскольку слухи об этом распространились далеко и широко, многие стремились украсть ее. Поэтому было создано общество под названием Гильдия Зодиака, состоящее из могущественных фейри, обученных приемам темной магии, чтобы защитить Имперскую звезду и сделать так, чтобы она никогда не покидала рук королевской семьи. Существовала тысяча версий того, где хранилась звезда: одни говорили, что она была вделана в рукоять меча или клинка, другие — в корону, кольцо, чашу. А легенды, связанные с её силой, были еще более дикими и разнообразными.

В большинстве версий было одно, и это то, что звезда обладает даром делать своего владельца неуязвимым для магических атак. Так что если звезда действительно существует и Лайонел завладеет ею, то это будет не просто угроза нашему миру, это будет конец жизни, какой мы ее знали.

Дариус

Когда учебный год подошел к концу, наступил сезон экзаменов. Появились группы поддержки Сфинксов для тех, кто страдает от пристрастия к учебе, вспыхивали постоянные драки фейри с фейри, когда люди срывались под давлением, и целые ряды амулетов, зелий и заклинаний, якобы улучшающих учебу, продавались по всему кампусу любому идиоту, достаточно доверчивому, покупая их.

Я как можно чаще уединялся в Королевской Лощине с другими Наследниками, чтобы заниматься вдали от отвлекающих факторов. Директор Нова даже разрешила нам забирать редкие тексты из Библиотеки Венеры, чтобы мы избегали фан-клубов, скрывающихся в стеллажах, а я был рад, что мог максимально избегать Милдред в большинстве возможных ситуаций.

Единственным недостатком нашей изоляции было то, что я виделся с Рокси гораздо реже, чем хотел. Я по-прежнему бегал с ней каждое утро, и хотя больше не прикасался к ней с тех пор, как были на утесе и пытались игнорировать звезды, мне казалось, что с того дня между нами многое изменилось. Она стала инициатором. И хотя я прекрасно понимал, что ей было намного легче выразить себя физически, чем открыться эмоционально, теперь у меня были все основания полагать, что она хотела и того, и другого со мной. Это было и благословением, и проклятием.

С уходом Лэнса не было того, кто мог бы посвятить достаточно времени на поиск выхода из нашего статуса Несчастных. Тем более, что он искал ответы в архивах, а там половина рукописей была на древних языках, которые никто из нас не смог бы прочитать, даже если бы было свободное время на поиски. А это значит, что фактически любой прогресс, который был достигнут в снятии проклятия с меня и Рокси, остановился. Не то чтобы я был уверен, что из этого вообще есть выход, но я начал испытывать чувство — которое может вернуться, наказать, вырвать мое сердце и в конце концов оставить меня задыхаться от собственного горя — надежду.

Чем больше я размышлял о том, что мы можем найти выход из этого положения, как-то быть вместе, тем больше моя душа жаждала, чтобы это оказалось правдой. И не важно, насколько рациональная часть моего мозга не хотела поддаваться этому чувству, я ничего не мог с собой поделать. Каждый раз, когда я узнавал о ней что-то новое, у меня возникало все больше вопросов. Каждый раз, когда видел ее, тосковал по ней еще сильнее, чем в прошлый раз. Я потерян для этой идеи. Потерян для нее. И от этого не было возврата, даже если действительно все безнадежно.

Я спросил ее о месте, где она жила до того, как приехала в академию, а она лишь ответила наполовину, назвав это местом, где она жила, и сменила тему, не вдаваясь в подробности. Меня грызла мысль, что я не сказал ей, что мы с Наследниамм были там. Сумка с ее вещами и вещами Дарси лежала в глубине моего шкафа, и меня мучила совесть каждый раз, когда я доставал оттуда одежду. Проблема в том, что я хочу поговорить с ней наедине, обсудиться должным образом, а сделать это невозможно. А еще я не хотел срывать ей экзамены, возможно, расстроив ее во время них. Так что пока мне приходиться жить с тем, что я лживый мудак. Я потом конечно попрошу прощения, когда признаюсь, что мы были там, и предложу ей возможность подробно поговорить со мной об этом. Надеюсь, что она не будет слишком расстроена тем, что мы вторглись в ее личную жизнь, и что, в конечном итоге, снова возненавидит меня.

В последнее время я стал чаще возвращаться домой, желая как можно больше видеться с мамой и Ксавьером. К счастью, отец все чаще и чаще уезжал из дома вместе с Кларой. Он искал Имперскую Звезду, но пока, похоже, ему не везло в поисках. Мы тоже искали ее местонахождение, отчаянно желая заполучить ее раньше него, но пока я не нашел ни одной надежной зацепки для поисков. Я все больше боялся того дня, когда он найдёт ее, так как поиски отличались особым рвением, и я могу только представить, что если звезда попадет в его руки, случится катастрофа. И если мы не выясним, как найти её первыми, то не знаю, что потом будем делать.

Я знал, что скоро мне придется бросить ему вызов. Но теперь, когда у меня нет Лэнса, помогающего практиковать темную магию, я не могу рисковать, пытаясь продолжать самостоятельное обучение. Я по-прежнему встречался с Рокси и Дарси, практикуясь с тенями, но это не то же самое. Темная магия связана с тенями, но сила костей и другие заклинания такого рода имели с ними мало общего. И я не могу рисковать тем, чтобы девочки слишком близко соприкоснулись с разрушительной силой этой магии. Она запрещена законом по чертовски веской причине. Мне бы хотелось иметь какой-либо другой способ получить преимущество над отцом. Но если я брошу ему вызов раньше, чем буду готов, наказания, которые он обрушит на меня, будут безмерны. И его ярость охватит всех, кто мне дорог. Я не могу рисковать тем, что его гнев обрушится на тех, кого я люблю. И когда я нанесу ему удар, он должен проиграть. Более того, он должен умереть. И как бы больно мне ни было это признавать, я еще не достаточно силен, чтобы выиграть эту битву.