ГЛАВА 20

КОУЛ

Я стою в здании клуба, скрестив руки на груди и нахмурив лицо. Ее слова, сказанные ранее на кладбище, грызут меня. Она боролась. Она показала мне, что в ней есть еще немного силы. Но потом ей пришлось пойти и все испортить, указав на то, что я улыбаюсь. Что я, хоть на секунду, был искренне счастлив. Все остальное не имело значения. Это мгновенно вывело меня из себя.

Она меня достала. Нехорошо.

Я не должен беспокоиться. Вообще-то, я должен все это отменить. Позвонить Брюсу и сказать ему, чтобы он отправил ее задницу обратно к ее маме. Это было бы умным поступком. Она затуманила мне голову, а мне нужно мыслить ясно. Одного гребаного предложения хватило, чтобы перевернуть мое сознание. Рискну предложить тебе показать мне то, чего никто не видит.

Что это, блядь, такое? Что она хочет увидеть? Есть только я. Ненависть. Ярость. Все проебы. Мне больше нечего показать.

Шейн входит и садится на диван рядом с Остин. Она пишет сообщение на своем телефоне. Мы не разговаривали с того момента на кладбище три часа назад. После того как она бросила вызов, я встал и пошел обратно к дому, оставив ее лежать на земле. Затем я сел в машину и уехал. Через час Шейн прислал массовое сообщение о том, что нам всем нужно встретиться. Я послал ей сообщение, чтобы она ехала сама. Она не ответила, но я знал, что она его прочитала.

— Где, блядь, Дик? — огрызнулся я. Время, которое он проводит с Бекки, начинает раздражать.

— Уже едет, — отвечает Киллан. Я не замечаю, как его глаза скользят по Остин. Она избегает случаев смотреть в его сторону.

— Черт! Этот мужик получает какую-то киску, а все остальное идет прахом, — огрызаюсь я.

В этот момент дверь открывается, и входит он. Улыбка на его лице и облизывание губ, как будто они находятся прямо между ног Бекки.

— Давай покончим с этим. — Он потирает руки. — У меня есть планы.

Шейн встает и подходит к столу, не теряя ни секунды. Он кладет на него ноутбук.

— Чей это? — спрашивает Беннет.

Шейн улыбается, как гребаный идиот.

— Джерольда.

Я напрягаюсь.

— Что?

Он смотрит на меня.

— Это было довольно круто. — Он поворачивается и смотрит на Остин, которая все еще сидит на диване. Она улыбается, как будто гордится собой. — Мы вошли. И никто даже не спросил нас…

Я сжимаю руки в кулаки.

— Она выпятила свои сиськи и пошла в его кабинет, спросив про туалет. Я никогда не видел, чтобы парень двигался так быстро. Он отвел ее на нижний уровень, чтобы показать ей самые красивые туалеты. — Он закатывает глаза. — А я проскользнул внутрь и украл его ноутбук. Потом, когда он выходил, я включил пожарную сигнализацию, чтобы он не сразу заметил пропажу… — Он прерывается. — Я же говорил тебе, что она будет идеальной, — говорит Шейн, глядя на Киллана.

Улыбка все еще на его лице. Те сомнения, которые он испытывал к ней прошлой ночью, давно исчезли.

— Серьезно? — удивленно спрашивает Дик. — Но как ты…?

— Как она вообще узнала, кто он? Или где он был? — огрызается Киллан, перебивая его. — Как много ты, блядь, ей рассказал?

Я скрещиваю руки на груди.

Он рычит.

— Коул…

Я смотрю на нее, и она улыбается мне. Как будто меня только что поймали на большой лжи.

— В ту ночь мы убили Джеффа. Помнишь, мы что-то слышали? Это была она. Она была там, и она наблюдала за нами. — Я им не рассказывал, потому что они никогда не спрашивали, откуда она взялась и как я ее нашел.

— Господи!

— Я шантажировал ее. — Я посмотрел на Остин. — Я попросил Дика позвонить мне на мобильный. Я взял нож и порезал ей руку.

— Швы… — Шейн шепчет про себя, начиная складывать два плюс два.

— Потом я взял нож и пырнул им Джеффа. Сказал ей, что, если она пойдет в полицию, они могут связать ее с телом, и она станет подозреваемой.

Беннетт выглядит забавным. Шейн нервно проводит рукой по волосам. Киллан выглядит взбешенным, а Дик пишет смс на своем телефоне.

— Позже той ночью она прислала мне видео, на котором она сжигает тело.

— Какого хрена? — кричит Киллан.

— Сказала мне, что нет никаких улик, чтобы ее обвинить. На следующий день я отвез ее к нему на работу и объяснил, почему мы его убили.

Дик улыбается, глядя на свой телефон, но обращается ко мне.

— Хорошо.

— Какого хрена ты нам все это не рассказал? — требует Киллан.

— Я никому не говорила, — огрызается она.

Он поворачивается к ней лицом, и я выгибаю грудь, готовый к драке. Если он пойдет на нее, я его прикончу.

— Тебе нужно уйти, — огрызается он.

Она встает с дивана, ее зеленые глаза полны ярости. Она одаривает его зловещей улыбкой, как будто это был ее план с самого начала, а затем ее глаза встречаются с моими.

— С радостью. — Она поворачивается и направляется к двери.

— Не смей выходить за дверь! — кричу я, и она останавливается. Я смотрю на парней. — Все вышли, кроме Остин и Шейна.

— Коул…

— Убирайтесь на хрен!

Они все смотрят друг на друга в течение долгого момента, а затем их взгляды обращаются к ней. Она поднимает подбородок и смотрит в глаза. Один за другим они начинают уходить, никто не говорит ни слова.

Остин остается на месте, а Шейн встает передо мной.

— Я не знал, что она планировала, чувак.

Она закатывает глаза на то, что он ее сдал. Но все они это сделают. Они не обязаны ей хранить верность.

— Почему ты пошла к нему? — спрашиваю я ее.

Она не отвечает.

Я снова поворачиваюсь к Шейну. Он говорит без того, чтобы я спрашивал дважды.

— Она сказала, что знает, каково это, когда мужчина поднимает на нее руки и не может остановиться…

Я смотрю на нее, а она сверлит дырки в его голове.

— Остановись. — Я поднимаю руку, чтобы прервать все, что он еще скажет. Я подхожу к ней.

— Кто тебя ударил? — Я требую. Она говорила, что я могу выдержать удар, но я никогда не задумывалась об этом. До этого момента.

Ее жесткие глаза встречаются с моими.

— Дело не во мне.

— Чушь! — огрызаюсь я.

— Я просто хотела помочь сестре Илая.

— Она мертва, — рычу я.

— Да, я, блядь, знаю это. — Ее голос становится громче.

Я глажу ее по щеке, смягчая свой голос.

— Кто тебя ударил?

Она вздрагивает, как будто я дал ей пощечину, и отстраняется.

— Моя жизнь — не твое дело.

Мой отец сказал, что парень ее матери издевался над ней, но тогда я подумал, что он имел в виду ее маму. Это была она.

— Это был парень твоей матери, верно? — Ее челюсть заостряется, а глаза снова переходят на Шейна. — Она знала, что он прикасался к тебе? — Она отворачивается от меня. — Ты кому-нибудь рассказала? — требую я.

Она снова смотрит на меня.

— Как будто я рассказывала людям о тебе? — огрызается она. — Ты шантажировал меня. Дважды.

— Это другое.

— Как? Ты предложил меня Киллану. Ты позволил Дику расстегнуть мои брюки.

Глаза Шейна расширяются, но я игнорирую его.

— Я говорю о том, что он ударил тебя. — Мои глаза сужаются на нее. — Он трогал тебя раньше?

Она прикусывает нижнюю губу и смотрит вниз на свои черные Chuks.

— Остин? Это серьезно.

Она откидывает голову назад, смеясь, но это вынужденно.

— Что ты собираешься делать, Коул? — Ее зеленые глаза снова встречаются с моими, и она широко разводит руками. — Собираешься поехать в Калифорнию и шантажировать его? Убить его?

— Так он прикасался к тебе? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Она проводит рукой по волосам.

— Я не собираюсь это обсуждать.

— Нет, собираешься, — огрызаюсь я.

Она скрещивает руки на груди.

— От разговоров ничего не изменится.

— Он изнасиловал тебя? — требую я.

Шейн переминается с ноги на ногу.

— Нет, — отвечает она, но это не ослабляет напряжение в моем животе.

— Послушай. — Ее глаза встречаются с моими. — Я думала, мы не собирались этого делать? — Я сжимаю кулаки. Она права, но Брюс только и ждет первой возможности вернуть ее. У меня с ним сделка, но это не значит, что он не наебет меня в любой момент.

— Просто скажи мне, что он сделал. — Ее сузившиеся глаза переходят на Шейна, и он отворачивается от нее, чувствуя вину за то, что бросил ее под автобус.

— Нет, Коул! — огрызается она, ее гнев берет верх. — Этот разговор окончен! — Она поворачивается ко мне спиной и начинает идти к двери.

— Остин!

Она поворачивается ко мне лицом, ее длинные волосы бьют ее по лицу, пока она идет спиной к двери.

— Вот что я тебе скажу, Коул, когда ты захочешь поделиться со мной своими секретами, я поделюсь с тобой своими. — И с этим она крутанулась на месте и вышла, хлопнув дверью.

Мы с Шейном стоим в тишине, и я сжимаю руки в кулаки. Я не должен был заставлять ее саму ехать сюда. Тогда бы она не смогла уйти.

Я кручусь на месте, снимаю футболку и иду к боксерской груше. Это моя палочка-выручалочка, когда мне нужно выместить злость.

— Мне жаль, парень, — говорит Шейн, прочищая горло.

— Не повторяй того, что ты слышал сегодня вечером, — говорю я, прежде чем начать колотить по мешку, представляя, что это лицо парня ее матери, пока мое плечо не закричит от боли.

_________________________________

Во вторник утром я сижу на четвертом уроке, пока все остальные укладывают свои вещи в сумки. Звонок готовится прозвенеть, и я смотрю на ее пустое место рядом со мной. Прошлой ночью я не выспался. Я метался и ворочался, представляя ее в детстве — то, что сделал с ней мамин парень, и это заставило меня думать о Лилли. Как зол этот мир и как много мужчин воспользовались бы маленькой девочкой, которая не может защитить себя. У которой нет никого, кто мог бы защитить ее. Это привело меня в ярость. Остин — прекрасный пример этого. Я пользовался ею с тех пор, как положил на нее глаз.

Я встал и забрался в постель к Лилли. Я прижал ее к себе и поцеловал ее волосы. От мысли, что кто-то может причинить ей боль, меня тошнит, но никого не волнует, что случится с Остин.

Пока я лежал и пытался понять, как мне защитить Лилли от зла, мои мысли возвращались к Остин. Я ненавижу то, что она отказалась рассказать мне, что натворил этот кусок дерьма — бойфренд ее матери. Сколько ей было лет, когда он впервые ударил ее? Прикоснулся к ней? Защищала ли ее мать?

От нее не было никаких вестей, но желание взять телефон и написать ей было сильным.