Звенит звонок, и я иду по коридору в кафетерий и сажусь за наш обычный столик.

Входит Дик с Бекки на руках, и они смеются так, будто у них нет ничего, кроме шуток. Впервые я завидую своему лучшему другу. Он может выключиться, как выключатель. Он может в одно мгновение превратиться из убийцы в гребаного комика. Не я. Я ненавижу мир. Я ненавижу себя. И я ненавижу Остин.

Нет, не ненавидишь.

— Что случилось, Коул? — спрашивает меня Бекки.

— Ничего, — рычу я.

Дик отмахивается от нее и добавляет.

— Он просто злится, потому что Остин здесь нет, чтобы он на ней висел.

Бекки смотрит на меня несколько секунд, ее кристально-голубые глаза наблюдают за моими, и я отворачиваюсь. Заметив белые стены и студентов, входящих внутрь, я слышу, как они говорят о своих несуществующих жизнях. Я чувствую на себе ее взгляд, и я оглядываюсь на нее. Ага. Все еще смотрит.

— Ты хочешь что-то сказать? — огрызаюсь я.

— У вас с Остин есть планы на выходные? — спрашивает она, игнорируя мой гнев.

— Почему у нас должны быть планы?

— Потому что вы встречаетесь, — просто ответила она.

— Детка, я же говорил тебе, что все не так, — говорит Дик, качая головой. Затем он встает, чтобы взять их ланчи.

Она наклоняется вперед, и я сдерживаю вздох.

— Я вижу, что это написано на твоем на твоем лице.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Я ходила с тобой в школу всю свою жизнь, Коул. — Она понизила голос. — Я видела, как ты теряешь людей, которых любишь. — Мои кулаки сжимаются. — И я видела, как ты смотришь на нее. Я видела, как ты изменился. — Я фыркнул. — На днях, когда мы с ней стояли возле спортзала и ждали, пока вы закончите встречу… — Она смотрит вниз на стол. — Я спросила ее, как у нее дела. Все ли у нее в порядке. Я чувствовала, что с ней что-то не так, но она отмахнулась от меня и сказала, что просто устала. — Ее глаза встречаются с моими. Это объясняет, почему Остин выскочила из машины и попыталась дойти до дома пешком. Бекки догнала ее. — Она солгала, конечно. Я могла бы спросить тебя, все ли у тебя в порядке, и мы оба знаем, что ты бы тоже солгал. Но я знаю тебя лучше. Знаю тебя дольше. Я наблюдала за тобой в последнее время, и, хотя я думаю, что ты причинил ей боль, я также думаю, что ты защищаешь ее.

— Бекки…

— Я вижу, как ты прижимаешь ее к себе, когда Киллан входит в комнату. Некоторые считают это просто собственничеством, но я думаю, что это нечто большее.

— Например? — не могу не спросить я.

— Даже дьявол улавливает чувства, иначе он не впадал бы в ярость. Даже он умеет любить.

— Стоп! Я не люблю ее.

Что за хрень? Неужели Дик исказил ее разум?

— Может, и не любишь. Но я вижу, как ты целуешь ее на уроках и в коридорах. Как ты прикасаешься к ней, не заботясь о том, кто смотрит. И как ты смотришь в глаза, когда ее нет рядом и она поглощает все твои мысли. Это написано на твоем лице. Как сейчас.

— И? — спрашиваю я, гадая, что она видит. Если она может читать меня так хорошо.

— И ты всегда был таким парнем, который сожжет этот город дотла, если ему дать повод. — Она садится обратно на свое место, скрещивая руки на груди. Она улыбается мне. — И Остин — твоя причина.

ОСТИН

Я лежу на диване, смотрю повтор сериала «Девочки Гилмор», когда слышу, как открывается и закрывается входная дверь, а затем голос Филиппа.

— Где твоя мама?

— Откуда, черт возьми, мне знать?

Он подходит ко мне, сбивает мои ноги с дивана и садится рядом со мной. Он наклоняется ко мне, хватая меня за руку.

— Не трогай меня, — огрызаюсь я, вырываясь из его объятий.

— Пойдем, Остин. Ты будешь скучать по мне. Я знаю, что буду скучать по тебе.

Я закатываю глаза и встаю, иду в свою комнату, потому что знаю, что он пьян.

Как только я закрываю свою дверь, она с силой распахивается и ударяется о стену. Я кручусь на месте, пока он не бросает меня на кровать.

— Отстань от меня! — кричу я.

— Ты знаешь, что хочешь меня, детка, — рычит он.

Я поднимаю колено между нами и целюсь прямо в его яйца. Он вскрикивает, когда я соприкасаюсь с ним.

— Слезь с меня. — Я толкаю его, и он с грохотом падает на пол.

— Маленькая сучка, — рычит он.

— Дорогой? — Я слышу, как мама зовет его, и как открывается и закрывается входная дверь. Через несколько секунд она входит в мою комнату. Ее зеленые глаза сужаются на меня, а затем переходят на Филиппа. — Что случилось? — Она бежит к нему. — Ты сделала это с ним? — требует она, помогая ему сесть.

Я стою у своей кровати, мои руки сжаты в кулаки, а тело физически дрожит.

— Что ты сделала? — кричит она на меня, пока он поднимается на ноги.

— Я собираюсь преподать тебе урок… — Он идет на меня, а я хватаю лампу с тумбочки и бросаю ее, попадая ему прямо в лицо.

Моя мама вскрикивает, когда он снова падает на пол.

— Убирайся к чертовой матери и не возвращайся! — кричит она мне.

Я хватаю свою сумочку и телефон и выпрыгиваю в окно, пока не стало слишком поздно, чтобы успеть убежать.

Это было за день до того, как меня отправили в Орегон. Это было самое агрессивное, что он, когда-либо делал со мной. Я не уверена, как далеко он мог бы зайти, но я не стала ждать, чтобы увидеть.

Я пошла и веселилась всю ночь. Это было нетрудно сделать, так как это был канун Нового года. Я пошла на вечеринку, напилась и выкурила немного травы. Затем вернулась домой, чтобы собрать пару чемоданов и взять такси до аэропорта. Мама не сказала мне «пока» и не позвонила. Только через несколько дней она спросила, не видела ли я отца и могу ли я прислать ей денег.

Я часто думаю о них с тех пор, как вчера вечером вышла из клуба. Мой разговор с Коулом постоянно крутится в голове, и это сводит меня с ума. Я не могу понять, почему его это волнует. Почему он притворяется. Почему мы не можем просто решить, что ненавидим друг друга, но хотим трахаться, и оставить все как есть? Я ненавижу, что он заставил Дика записывать нас в ту первую ночь, но я не могу злиться за то, что он сказал. Все там знали, чем мы занимались в той ванной. И, конечно, с тех пор я занималась этим с ним много раз. И давайте не будем забывать о том, что он прикасается ко мне в школе. Я целую его. Черт, на днях я стонала в коридоре между уроками. Он не заставлял меня ничего делать, когда дело доходило до секса. Я делала все это сама.

Он такая загадка. И это то, что привлекает меня в нем.

Честно говоря, я спокойно отношусь к насилию. Я видела его всю свою жизнь. Моя мама встречалась со своим парнем более пятнадцати лет, но они так и не поженились. Это все он. Она бы сделала это в одно мгновение. Он не хотел быть привязанным к кому-то, у кого есть ребенок. Еще одна причина, по которой я думаю, что она всегда пыталась избавиться от меня.

В каком-то смысле, Коул похож на меня. Мы оба делаем то, что нужно, чтобы выжить. Мы просто сражаемся в двух совершенно разных битвах.

Но Коул научил меня, что я могу превратить эту боль в силу. Что у меня есть способность постоять за себя. Даже если я терплю поражение каждый раз, когда выхожу против него, он каким — то странным образом подбадривает меня. Это просто другой уровень ада, и я чувствую, что у меня получается все лучше и лучше.

Я откидываю голову назад, впитывая солнечные лучи. Сегодня первый день моего трехдневного отстранения от занятий, и я решила ничего не делать, а просто болтаться в бассейне. У Селесты было свидание с подругами, и она пригласила меня присоединиться к ней, но я отказалась, желая провести это время в одиночестве. Даже несмотря на пасмурный день. Это не Орегон, в конце концов, и мы находимся прямо на берегу океана. Хмурый день, похоже, является нормой. Но мне это нравится.

На мне черное бикини с серебряными обручами, соединяющими бока на нижней части и бретельки на верхней. Это даст мне ужасные линии загара, но я не особо беспокоюсь, потому что не думаю, что получу много из-за облаков. К тому же, я уже довольно загорелая.

Я слышу, как открывается задняя дверь, и вздыхаю.

— Ты принесла мне объедки? — спрашиваю я Селесту, опуская руку и проводя ею по воде, поворачиваясь.

— Я пропустил обед.

— Коул? — спрашиваю я, когда вижу его стоящим у бассейна. Одетый в джинсы и белую футболку, он держит руки в передних карманах. — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, бросая взгляд на дверь, чтобы проверить, пришел ли он один.

Он подходит к шезлонгу и садится. Он склоняет голову и проводит рукой по своим темным волосам.

— Все в порядке? — спрашиваю я, не ожидая ответа.

Он поднимает на меня глаза.

— Я не могу… Я не могу выбросить тебя из головы, — тихо признается он.

— Что?

— То, что ты сказала мне вчера вечером в клубе. Я не могу это забыть.

Я вздыхаю.

— Коул, пожалуйста…

— Просто выслушай меня, — прерывает он меня.

Я слезаю с плота и подплываю к краю, положив предплечья на борт. Его голубые глаза следят за каждым моим движением, и я не могу расшифровать его взгляд.

— Я знал одну женщину, которой воспользовались. Она была сильной, но я все равно видел, как ее это гложет. — Он отводит от меня взгляд. — Я ненавидел то, что не мог помочь ей. Спасти ее от воспоминаний. И от предательства. — Он сглатывает. — Она была как ты. У нее никого не было. — Его глаза возвращаются к моим, и я пытаюсь проглотить комок в горле. — Ты знаешь, что я бы никогда не позволил Дику прикасаться к тебе, верно?

Я отворачиваюсь от него, потому что нет, я этого не знала. Той ночью на кладбище и потом снова в клубе — он никогда не сделал и шага, чтобы остановить его.

— Киллан? — не могу не спросить я.

— Я проверял его.

— Что это значит?

Он проводит рукой по волосам.

— Он хочет тебя, Остин.

— Да, мертвую, как и все остальные.

Я фыркнула.

— Нет. Он хочет то, что между твоих ног, милая. Дик подманивал его. Мне пришлось действовать.

Я опускаю глаза на свои руки на мокром бетоне, избегая его взгляда.

Он тяжело вздыхает, и я поднимаю на него взгляд. Он смотрит на меня сверху вниз.

— Просто знай, я никому не позволю прикасаться к тебе, Остин. Никому, кроме меня. — Я никогда не видела его голубые глаза такими мягкими. И я ненавижу то, что это заставляет меня чувствовать тепло внутри, как будто кто-то действительно хочет защитить меня. Это безумие — думать о Коуле в таком ключе. Может быть, это просто еще одна из его игр.