12 Даниэла

Перед дверью Антонио внезапно останавливается и протягивает мне визитку.

— Ты можешь звонить мне по этому номеру днём и ночью, если тебе что-нибудь понадобится.

Он наклоняется, пока говорит, и его полные мягкие губы задевают моё ухо.

Я отступаю назад, но Антонио хватает меня за руку, дергая на себя, и разворачивается – я оказываюсь зажатой между его телом и стеной. На долю секунды я чувствую себя Маргаридой, и, к моему ужасу, тело реагирует так, как, мне казалось, реагировало её.

— Я не хочу, чтобы меня подслушивали, — хрипло произносит он. — Именно ты настойчиво не хотела закрывать дверь. ― Антонио засовывает визитку мне за пояс, и его пальцы слишком долго задерживаются на моей голой коже. — Позвони, если тебе что-нибудь понадобится. Это включает защиту от дяди и кузена Томаса.

Зрение затуманивается, кровь отливает от лица. Если он сказал что-то ещё, я не слышала этого из-за страха, сковывающего грудь.

С какой стати ему говорить так о своём дяде и Томасе? Что он знает? «Ничего. Не глупи, Даниэла. Держи рот на замке».

— Я не знаю, о чём ты.

Мой голос дрожит. Он точно это заметил.

Антонио смотрит на меня, ощущая весь мой дискомфорт.

Меня беспокоит, что он увидит что-то на моём лице и станет допытываться, поэтому я опускаю взгляд и изучаю орнамент на его рубашке, чтобы успокоить себя.

— У меня есть два совета, которые я бы на твоём месте принял во внимание. Не пытайся продать имущество прямо сейчас. Не следует принимать такие серьёзные решения во время скорби. — Антонио затихает, но я не поднимаю взгляда. Прежде чем он закончит давать мне советы, я сосчитаю каждый узор на его рубашке. — Никогда не лги мне. Я где угодно распознаю лжеца, особенно хорошего, и из тебя вышла плохая лгунья, — подначивает он. — Те, кто мне лгут, никогда не встречают хороший конец. Никогда.

После этого Антонио опускает голову, используя своё сильное тело, чтобы прижать меня спиной к стене, и приникает ртом к моему, языком раздвигая губы.

В мгновение ока мои колени подгибаются, и я цепляюсь за его плечи, чтобы не упасть.

— Тебя когда-нибудь целовали, Princesa? — хрипло произносит Антонио, и хотя я чувствую пульсирующую в нём свирепость, он нежно убирает прядь волос с моей щеки большим пальцем.

Комбинация нежности и ярости потрясает, от этого перехватывает дыхание и по всему телу бегут мурашки.

Вдруг мне становится слишком жарко, я задыхаюсь, словно загнанное животное. «Нет, меня никогда не целовали. Особенно так». Каким-то образом мне удаётся покачать головой, когда он скользит пальцами по моим волосам, распуская густую косу.

— Тогда нам лучше сделать это незабываемым, — бормочет он мне в горло, прежде чем его губы вновь сминают мои, и все чувства сосредотачиваются на его теплых, бархатистых губах и сильной руке, прижимающей мою голову к нему.

«Он опасен», - шепчет здравый смысл. «Он опасен».

Но я парализована. Не в силах спастись. Я даже не пытаюсь.

И не хочу спасаться.

Он придвигается ближе, и моя спина выгибается ему навстречу.

Наши тела сплелись, и я покачиваю бёдрами навстречу ему без всякого чувства самосохранения. Словно не понимаю, к чему всё идет. Но я понимаю.

«Он опасен», - на этот раз громче шепчет здравый смысл.

Голова всё не перестаёт кружиться, бессвязные мысли снуют по кругу до головокружения.

Я могу быть наивной, но даже я узнаю твёрдую длину между нами – как подтверждение возбуждения. Но вместо того, чтобы испугаться или оторопеть от того, о чём так мало знаю, моё сознание сужается до горячего, покалывающего комка нервных окончаний, затерявшись в аромате его шикарного одеколона. К черту опасность.

Антонио обхватывает меня огромными руками за задницу, плотно прижимая тело к своему, пока пульсация между ног не завладевает каждой мыслью, каждым действием.

Мне нужна разрядка. Я могу думать лишь об этом.

Когда я извиваюсь на члене, чтобы облегчить возбуждение, Антонио стонет. Это грубый горловой звук, который издаёт мужчина, измученный соблазном. Звучит возбуждающе. И опьяняюще.

Во мне просыпается ощущение силы, и я делаю это вновь. И вновь. И вновь.

Между нами вспыхивает опасное напряжение. Я слишком увлеклась им, слишком запуталась в волнах наслаждения, чтобы думать о том, к чему всё идёт и чем всё закончится. Я чувствую лишь искусный рот и умелые руки. Его твёрдые мышцы и мужественный запах.

Словно я одержима и больше не могу контролировать разум и тело.

Губы Антонио терзают меня, требуя уступчивости, а его пальцы глубже впиваются в кожу, прижимая меня к крепкому телу.

Антонио без предупреждения кусает мою нижнюю губу, и хотя я с энтузиазмом стону, это выводит меня из ступора.

«Что ты творишь, Даниэла? Он враг. Сколько еще Хантсмэны должны забрать у тебя? Ты, глупая идиотка. Сколько?»

Под резким напором совести, я отвожу голову в сторону.

— Отстань от меня, — рычу я, толкая его в грудь. — Я не хочу этого.

— Лгунья, — мягко подначивает Антонио, зажимая меня в клетку мускулистых предплечий над моей головой.

Он прав. Я хочу этого. Мне годами хотелось именно этого, но я не могу проявить неуважение к памяти матери ещё больше, чем уже проявляю. Я не пойду на это.

— Отстань от меня. Сейчас же!

Антонио не сдвинулся с места.

— Не отстану, пока не закончу с тобой, — говорит он низким, грубым и жёстким голосом с нотками угрозы. — Ты усвоишь это со временем. Если ты не будешь сопротивляться, будет намного приятнее.

«Если ты не будешь сопротивляться, будет намного приятнее».

Меня охватывает паника с такой силой, что не могу двигаться. Он не остановится. История повторяется. «Я не хочу умирать».

Ужас проносится в голове, пока мысли не превращаются в клубок страхов.

«Я не могу умереть. Пожалуйста. Нет. Нет».

Когда Антонио берёт меня за подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом, в горле застывает крик.

— Тебе не о чем сегодня волноваться. Мне не нравится лишать девушек девственности.

Антонио замолкает. Черты его лица становятся несуразными, когда в глазах исчезает свет.

— Я не из тех, кому хватает терпения учить неопытных девушек, как глотать член. Я играю с женщинами. Никаких исключений. И я предпочитаю, когда кто-то другой тратит время на их обучение.

Я зажмуриваюсь, чтобы отгородиться от грязных слов и не смотреть ему в лицо, где свирепствует буря, такая же чёрная, как его душа. Но Антонио это не нравится.

— Смотри на меня, когда я говорю с тобой.

Сердце колотится так, что боль в груди становится почти невыносимой, но я следую его приказу. По крайней мере, пытаюсь. Когда мне требуется несколько секунд, чтобы сосредоточиться, он поднимает меня за подбородок выше, и мы встречаемся взглядами, нас разделяет лишь дыхание.

— Наши судьбы – твоя и моя – навеки переплетены. На данный момент ты в безопасности, Princesa. Но когда я вернусь, тебя ждёт нечто большее, чем один поцелуй.

Антонио отпускает меня, поворачивается и выходит из комнаты.

Я не шевелю ни единой мышцей. И не уверена, что вообще дышу, пока входная дверь не хлопает.

Что только что произошло?

Ничего. Ничего такого. Не думай об этом. Через неделю тебя здесь уже не будет, и всё останется позади.

Я поправляю косу, но лента с неё исчезла. Её нет ни на одежде, ни на полу. Я ищу у стола, но и там её нет. Это последнее, о чём мне следует волноваться. Но поиски ленты прекрасно отвлекают, и мне не нужно думать о том, что здесь чуть не произошло. Чего я хотела, пока желание не пропало.

Я выглядываю из окна, обхватывая локти руками. Чёрная машина вдалеке выезжает с территории через главные ворота. Должно быть, это он.

Ты можешь вернуться, Антонио, но меня здесь уже не будет. Надеюсь, тебе понравился поцелуй, потому что больше от меня ты ничего не получишь.