9 Даниэла

Меня бросает в дрожь, когда по комнате проносится озноб, и я потираю руки, чтобы согреться.

«Ты не должна мне доверять. Я тот, кем ты меня видишь. Возможно, даже хуже».

Что за человек говорит такое о себе без зазрения совести и извинений? Никто так бы не сказал.

Его лицо почти нечитаемое, как у опытного игрока в покер, который выжидает время. Хотя я не чувствую, что Антонио ведет со мной игру. Не насчёт этого. Думаю, он имел в виду именно то, что сказал.

Я тихонько выдыхаю. Это беспощадное признание поражает, но странным образом откровенная честность обезоруживает. Как и всё остальное в нём бросает меня в дрожь, выводя из равновесия.

Наверняка я - самая глупая женщина в долине, но меня тянет к нему так, как не хотелось бы. Не могу объяснить, но это правда.

Антонио Хантсмэн – угроза, обёрнутая в симпатичную упаковку с мужественными рельефами и выступами на могучей фигуре. Под изысканной упаковкой скрывается самый страшный вид опасности. Я знаю это. Знаю это в глубине души. Знаю каждой клеточкой своего существа. И всё же какой-то элемент этой угрозы привлекателен.

«Прости меня, господи».

Я поднимаю взгляд в его направлении. Антонио наблюдает за мной. Изучает как какую-то находку. Полагаю, для него так и есть. Девушка, которая не может разобраться в мнении насчёт неуязвимого Антонио Хантсмэна, самого завидного холостяка страны. Вероятно, дьяволу, коим он является, видны все мои бурлящие противоречивые эмоции.

— Сколько поступило запросов о недвижимости? — спрашивает он вновь.

Запросы о недвижимости. Да, мы говорили об этом, прежде чем я начала думать о поцелуе с плохим парнем, пока он не ослабит мою решимость и я не отдам ему всё.

«Он - не парень, Даниэла. Не совершай эту ошибку».

Я обвожу взглядом лицо Антонио, не зная, сколько стоит ему рассказать насчёт недвижимости. Хотя уверена, что он знает всё о мужчинах, которые приходили на этой неделе. Я сомневаюсь, что в Порту происходит что-то значительное без его ведома.

— Тело ещё не успело остыть, как стервятники уже начали кружить, — признаюсь я, рисуя более впечатляющую картину, чем может вынести желудок.

Антонио улыбается настолько мягко, насколько может так улыбнуться кто-то столь угрожающий.

— Уверен, так и было. Должно быть, это утомительно. Что ты им отвечала?

— То же, что и тебе. Моё имущество не продаётся, как не продаюсь и я.

Антонио смотрит вниз на брюки, разглаживая шерсть на бедре. Моя киска сжимается, когда он скользит пальцами по крепким мускулам. Это неожиданно. И нежеланно. И совершенно по-человечески.

— Предложения о браке?

Он внимательно оценивает мою реакцию.

От мужчин всех возрастов. Больше, чем я хотела бы сосчитать.

Я пожимаю плечами.

— Ты бы заказала многоярусный шоколадный торт или белый? ― он говорит это с таким серьёзным видом, что я улыбаюсь. Действительно улыбаюсь. Я давно этого не делала, так что меня удивляет, что мышцы ещё способны самостоятельно двигаться.

Эта сторона Антонио очаровательна, хотя я не настолько глупа, чтобы полностью расслабиться. Но я сыграю с ним.

— Конечно, белый.

— Ах. Конечно. Я должен был догадаться. Ты – приверженец традиций. Торт такой же целомудренный, как и невеста.

Антонио сверкает глазами на меня. Ещё один тонкий намёк на то, как я юна и неопытна.

Надеюсь, моё лицо не такое красное, как ощущается.

К счастью, Антонио достаёт телефон из кармана пиджака и смотрит на экран, что избавляет меня от неловкости.

— Рад слышать, что здесь ничего не продаётся, — бормочет он, всё ещё занятый происходящим на экране. — Когда придёт время, уверен, ты получишь высокую цену. Девушек вроде тебя этому учат с пелёнок.

Он хмурится, смотря на телефон, игнорируя меня, словно меня здесь нет.

«Девушек вроде меня». Он не произнёс это в неприличной манере, и он также не совсем ошибается. Хотя девушки вроде меня не назначают себе цену, поскольку у них нет свободы выбора касательно мужа. У некоторых нет свободы выбора.

Но у меня есть. И я точно не продаюсь, и если повезёт, мне не придётся продавать и имущество. Со временем я хочу вернуться в Порту. Однажды, когда станет безопасно, я хочу вернуться домой.

Грудь сдавливает нахлынувшими эмоциями, которые мне трудно контролировать. Словно меня впервые настигает реальность отъезда из Порту, отъезда из дома. Я была так озабочена ухудшающимся здоровьем отца, затем похоронами и виноградниками, подготовкой к отъезду – не переставала думать об этом, чтобы действительно подумать о том, что отъезд будет значить не только для меня, но для всех нас.

Эта жертва невероятна, особенно для Изабель и Хорхе. Я добавлю это в список вещей, которые они сделали для меня и за которые я никогда не смогу им отплатить.

«Ты не можешь сейчас потерять самообладание. Не перед ним».

Я откашливаюсь, чтобы замаскировать всхлип, который грозит вырваться, но это лишь привлекает внимание к моим страданиям.

Антонио поднимает голову и открывает рот, словно хочет сказать что-то, но вместо этого даёт мне время собраться.

— Прошу прощения, — бормочу я. — Это были долгие несколько недель.

— Не извиняйся. Живые эмоции - проявление честности. Честность в общении со мной всегда оправдывает себя. Всегда.

Я лишь киваю, поскольку боюсь, что услышу в своём голосе дрожь. Меня ни на йоту не волнует честность по отношению к нему. Если повезёт, наши пути больше никогда не пересекутся.

— Теперь я буду честен с тобой. Мне нужно сделать звонок.

Спасибо, господи. Я начинаю подниматься, думая, что он уходит, но он качает головой.

— Не вставай. Это займёт всего минуту.

Вот тебе и божья милость. По крайней мере, у меня будет возможность передохнуть от него и его напряжённости.