5. Низ и верх

Я оторвал нос от забора, на котором осталась красная сопля, наверное, моя. Затем сделал шаг назад, чувствуя боль в суставах и отекшем лице. Поясница ноет, голова чешется. Сопли, если честно, свисают до подбородка. Я посмотрел на свои раздутые побуревшие пальцы с порезами и обкусанными ногтями. Похоже, я в реале, здравствуй, мир. Выходит, до этого я действительно присутствовал здесь как зомби, а мое сознание было заперто в Ка-реальности. Каких успехов, оказывается, добилась корпорация «Аменти». Сколько лет жизни украли у меня эти джентльмены? Пять, десять? По тому, как суматошно колотится сейчас у меня сердце, ясно, что этот факт мне сильно не нравится.

Погоди-ка, а Сета Рорфельда, главу «Аменти», я как-то видел до подключения. Щекастый такой коротышка, изображающий своего парня. Только к нему словно приклеены были два квадратных биомеха-телохранителя. Но, может, я лишь видел запись его выступления в сети. Рофельд рассказывал об опытах, проводимых на гиппокампе и энторинальной коре макаки. Они стали основой для разработки первого нейроинтерфейса, способного построить Ка-реальность в отдельно взятой голове. А на следующем этапе была создана принципиальная схема для преобразования сигналов Ка-сервера в соответствующие возбуждения «пространственных» клеток в гиппокампе человеческого мозга, которые затем запечатлевались в долговременной памяти. Человек запоминал то, чего с ним никогда не было, как то, что произошло именно с ним. Так появилось ноу-хау «Аменти» по переводу виртуальных событий в живые впечатления, становящиеся долговременными воспоминаниями. И было снято отчуждение между пользователем и его аватарой в виртуале…

Сейчас я отделился от своей виртуальной авы и попал не на виллу и даже не на дачу с огурчиками-помидорчиками. Я на пустыре. Местность неузнаваема, да и плохо просматриваемая – сумерки иногда прорезаются лучами мощных прожекторов. Словно обгрызенные здания с зияющими окнами и обвалившимися стенами, ржавчина, выедающая остовы машин, битый асфальт, сквозь который пытается пробиться травка – нет, не трава это, а драная проволока. Бахрома техноплесени на обломках бетона – она-то, расщепляя углеродсодержащие вещества, и развалила постройки. А, наверное, здесь когда-то был район строительных супермаркетов, мебельных магазинов и контор по продаже поддержанных тачек. Пыльный ветер разносит по пустырю какую-то рвань и крепкие рекламные пузыри с мерцающими бодрыми надписями на боках: «Набери мой адрес и я твоя. Использование моего полносенсорного образа во всех мыслимых позициях – всего два си-юаня в минуту. Твоя Шизель».

То, что вначале казалось свинцовыми облаками, было высоким сводом, метров сто от поверхности. Тогда всё, что я вижу, своего рода огромный подвальный этаж – Untergeschoss, как говорят немцы, – над которым должно быть что-то ещё. Экранище, установленный на свинцовом «небе», показывает замечательные картинки заоблачной жизни. Дома, смахивающие на тропические фрукты, длинноногие дамы в джакузи, птички-цветочки, карликовые домашние слоники. Там светит солнце, насыщая всё сочным ярким цветом. Судя по логотипу в виде тростинки – рекламируется франшиза «Аменти. Твой город».

Но я не за облаками и не в Ка-реальности. Я нахожусь в отвратительнейшем из миров, реальном и подвальном.

Штаны мокрые и с подозрительными следами, отчего зябко и несколько стыдно. Сильно сосёт под ложечкой – я не ел, что ли, весь день? И хромаю куда сильнее, чем в виртуалке.

Такой реал мне не нравится. Вести здесь жизнь на автомате – куда ни шло, а сознанием пребывать – больно и утомительно. Ты мне крупно поднасрала, коварная кудесница Тося! Минуту я справлялся со слезами, до того обидно стало.

Я понятия не имею, что происходило со мной долгие годы – хотя видно, что ничего хорошего. Не особо помню и то, что было раньше, до подключения. Наверное, воспоминания совсем стираются из памяти, если к ним долго не обращаешься, засыхают как цветы без полива. Разве что имя не забыл, фамилию, плюс немного отрывочного из школы – иду куда-то с ранцем, а позади топает старшеклассник-бугай и дает мне леща. И кота своего помню, как нагло тащит колбасу со стола. На одной моей руке сейчас татуха – якорь, оставшийся от службы на флоте. В Ка-реальности его не было. Блин, я ещё хромой тут. И я помню почему – лежал в госпитале, а мне выковыривали куски евроатлантического железа из ноги – последствия высадки на «необорудованный берег».

Я пошарил в карманах своей драной куртки с обильными следами гуано – похоже, подлой птичке приплатили, чтобы она обгадила меня столь усердно. Пара зажигалок, пакетик с наркодрянью, налипающей на синапсы – после того, как вдохнешь её любой ноздрей, – складной нож со сломанным лезвием и работоспособной ложкой. Пощупал штаны – в карманах ничего, кроме мусора и дохлых жуков. Мои харчи, что ли? Плюс пластик жвачки. Сунул в рот жука, погрыз, не понравилось, зато от жвачки пошли сладкие пузыри и голодная боль в желудке немного поутихла.

Метрах в двадцати у стены рухнувшего мебельного магазина дымит костер. От него несёт химической вонью, пластмассу как будто жгут. И заодно чем-то сильно вызывающем аппетит.

Я подошел поближе. Два одутловатых типа, в которых грязь въелась чуть ли не до костей, жарили на вонючем огне то, что напоминало расколотую голову динозавра.

– Чего пялишься, пёсик? – недобро спросил один из тех, с торчащим из шеи гвоздем, а может излучателем.

– Интересуюсь, что там у вас.

– Списанные материалы из центра биодизайна. Теперь отвали, шелудивый.

Но другой тип подскочил ко мне, обдав густыми ароматами старой мочи и свежего кала. Между его ладоней открылся объемный экран.

– Есть отличная работенка для мощных мужиков вроде тебя. Работа с телом, так сказать.

– В киллеры нанимаешь? Не пройдет. И вообще отойди на пару шагов.

Но он мне предложил кое-что похуже.

По экрану побежали разные человеческие органы с указанием цены.

– Ты чего? – отшатнулся я, защищая свои органы руками. – Не знаю, как у тебя, а у меня ничего лишнего нет.

– Твоё никто не заберет. Твоя печенка останется в целостности и сохранности, – вурдалак дружелюбно оскалил зубы, среди которых гнилые пеньки чередовались с острющими клыками. – В смысле, твоя старая заплесневевшая печень. Ты будешь выращивать совсем новые органы. И это не больно, даже приятно. Тебе вводят завязь органа с биоорганическим контроллером; куда надо втыкают иглу и всё. А в конце – полчаса под обезболивающим и готовый орган у тебя забрали. Кстати, пока он в тебе растет, ты получаешь сытную кормежку и койку. Прикладывай здесь свой палец и готово, контракт подписан.

– И что вырастет?

– Хрен на боку, – охотно подсказал первый тип.

– А чего тут особенного? – вурдалак, задрав куртку, показал на своем немытом теле кучу шрамов и, в самом деле, член в неположенном месте, причем, так сказать, модифицированный, в увеличенном формате и с двумя головками. А на другом боку, мягко выражаясь, анус.

– Чур меня, пока обожду.

Поспешно отойдя от костра шагов на сто, я сбросил со своей шеи какую-то тварь. Потому что ужалила. Быстренько раздавил её своим ботинком, сделанным из обрезка шины и изоленты. Внутри у твари, в крохотной пластиковой емкости, капелька крови – наверняка, моей – и светящаяся точка фотонного кристалла, которая сразу погасла.

Да, тут многие хотят надкусить меня.

И вдруг надсадный крик – хриплый, но бабий. За полуразрушенной стеной цеха что-то происходило. Понятно, что – на пустыре все жили размеренной жизнью насекомых: жрали и совокуплялись, не спрашивая согласия. Это сопровождалось не только воплями, но и звуками, напоминающими шум работающей гидравлики.

Я, конечно, сказал себе: «Проходи мимо, не задерживайся». Но что-то показалось мне в том вопле знакомым. Кроме того, не люблю, когда кого-то при мне мучают, включая тех, кто относится к миру животных.

Я подхватил кусок арматуры, напоминающей чекан, и махнул в оконный проем. Ну, если, точнее, не махнул, а кое-как перевалился через подоконник.

Двое умело держали девку за ноги. Один из них немного не дотягивал до бога Шивы, и был всего лишь троеруким. А у нее руки были стянуты за спиной. Наезжал на девку еще один из этой кампании, в старом экзоскелете с раздолбанными шарнирами и той самой рыкающей гидравликой.

– Эй, проказники, чем вы тут занимаетесь? – начал тарахтеть я, как диск-жокей. – Вам, уже есть восемнадцать? А свежая справка из вендиспансера имеется?

Они обернулись, причем, быстрее остальных тот, что в экзоскелете. Он прыгнул на меня, я прокатился под ним, оказался сзади и врезал ему в контроллер приводов со стороны спины. Когда экзоскелет стал бесполезным и потянул насильника вниз, угостил его своим «чеканом» по бугристому черепу – сразу отключил. Хорошо подвернулся и другой мужик, арматурой попал ему по шее, отчего что-то сильно хрустнуло, – и, в итоге, тоже отключка. Троерукого вырубила девка высвободившейся ногой – в тот самый момент, когда он одной рукой потащил из кармана пистолет, а двумя другими выделывал всякие каратистские кренделя. В итоге, нокаут с кровавыми соплями – троерукий удачно стукнулся башкой о балку. Не ожидал я от жертвы насилия такой прыти.

– Развязал, быстро, – приказала она.

– Что-то ты больно боевая, с одного пинка мужлана вырубила. Прошу принять во внимание, что я ни одной даме ни в чем не отказывал и если даже щипал за попку, то прилежно исполняя их указания.

– Давай же, ссыкун, живее.

– Так с избавителем не разговаривают, – напомнил я, но кинулся исполнять. – Тем более, что сегодня я не ссыкун, а скакун.

Наконец узел поддался. Девка, шутливо обозначив укус, двинулась шмонать своих пока не слишком подвижных обидчиков. И, обшмонав, направилась на выход, засовывая за поясок трофейный пистолет.