3. В гостях у доктора Ахманн

Вечер потратил на разработку траекторий виртуального посетителя по экспозиции. Минимум четверть юзеров в любом туре идёт путем броуновской частицы и чтоб как-то направить их на путь истинный, нужна приманка. Так что понадобился виртуальный гид в виде легко одетой древней египтянки, несколько напоминающей доктора Ахманн.

Ночью обошлось без кошмаров, но наутро я понял, что меня не так уж тянет в музей и приходится себя принуждать. И доктор Ахманн мутная какая-то. Ведь появилась она поблизости уже через несколько секунд после того, как я увидел чудовище из преисподней. Отметём пока безумный вариант, что доктор Ахманн и была демоницей. Однако распылить в воздухе дисперсные нейроконнекторы, которые заставили меня увидеть это существо, она могла. Мало ли, что в музее противоботовая защита установлена – та реагирует лишь на фоглеты и наниты с известными сигнатурами. Я немало читал про дисперсные нейроконнекторы – применяются террористами из «автаркических бригад» и рекламщиками из крупных корпораций. Может быть, и те и другие – вообще одна команда. Сегодня надо, пожалуй, надеть маску с защитной электростатикой. Скажу, что спасаюсь от очередного синтетического вируса, которого сляпали юные натуралисты с помощью набора нуклеаз и полимераз из детского биоконструктора.

Клейкую уборщицу я встретил не в вестибюле. Она поджидала меня неподалеку от туалета с большой заинтересованностью во взоре.

– Ау, Зорро! Красавчик в маске, я к тебе обращаюсь. Когда грабим музей?

Может, и она что-то про меня знает? А иначе зачем подкарауливает?

– Девушка, в таких случаях принято вначале рассказывать «как».

– Из нас двоих ты интеллектуал, а не я. Вон лоб какой безразмерный.

– Ты путаешь лоб и залысины. Скажи лучше, милая, ты не видела здесь чего-то странного, ужасающего, может быть? Или что-нибудь такое видело тебя?

Уборщица кокетливо оглянулась по сторонам, показывая, что со всех сторон ее преследуют нескромные взгляды, и даже покрутила своим немаленьким задом.

– Ты про привидения? Нет, мне не являлся дух моего дедушки с мочеприемником.

Придуривается или не понимает?

– Уважаемая, я не про дедушку, а про тех, кто был давным-давно, во времена темного язычества.

– Понятно, кого ты имеешь в виду, – уборщица изобразила мумию, положив на голову рулон туалетной бумаги. – Нет, они в курсе, что ко мне с давным-давно засохшей морковкой подкатывать нечего. И, когда, кстати, ты начнешь подбивать клинья ко мне? Ты ж неплохо зарабатываешь.

– На тебя мне еще копить и копить, учитывая твой аппетит и размеры,– я двинул по направлению к экспозиционному отделу.

– Я не «милая» и не «уважаемая», а Тося, – крикнула она мне вслед. – Или ты, дизайнер виртуальных какашек, запа́л на эту пигалицу с погонялой «доктор Ахманн» и большим дилдо в сумочке? Ничего не выйдет. Они всем коллективом на однополой любви специализируются. Культурные же люди.

На этот раз в экспозиционном отделе присутствовало четверо сотрудников, не считая доктора Ахманн. Поприветствовали меня какими-то постными гримасами, изображающими европейскую доброжелательность. А я взялся за временну́ю шкалу экспозиции, попутно прикидывая, какие исторические события будут показываться в каждой ее точке.

В конце дня, когда все сотрудники дружно свалили, меня стало подмывать – иди, глянь, проверь, действительно ли некие вредители приконнектили твои мозги или ты просто псих.

Сперва я вышел за дверь экспозиционного отдела, типа подышать прохладным сумраком пустого музея. Потом стал прохаживаться туда-сюда, а следом и побежал, вспоминая, как вчера рыжий хвост заманивал меня в зал с ладьей Ра и статуэткой Исиды.

Едва я там оказался, как освещение подстроилось под меня. Вокруг было совсем мрачно, лишь ладья немного подсвечена. Обошел ее пару раз, стараясь не глядеть на статуэтку. И возникло ощущение, что меня покачивает. Так вообще-то бывает, когда вы сильно заложили за воротник или у вас прилично скакнуло давление.

На этом ничего не закончилось, я почувствовал, что меня несет река, затем увидел багровые всполохи под набрякшим низким небом, к которому вздыбливался горизонт. И странное солнце тоже – сгусток мрака, источающий свет. И что хуже всего – зеленокожую Аммут, с раззявленным хлебалом входящей в воду. Вроде, далеко от меня, но мгновением спустя что-то ухватило меня за ногу и неумолимо потащило вниз, в темную гущу реки, которая сразу стала лезть мне в глотку...

Пришел в себя из-за собственного натужного кашля.

– Эй, нажрался, что ли? – на меня грозно взирала бабка в синей спецовке. Еще одна уборщица. А я лежал на полу, ногами закатившись под ладью Ра.

О чем я должен ей рассказывать? Что меня насильно приконнектили? Это ж почти как стать жертвой сексуального насилия.

– Тонкие натуры не нажираются, а слегка перебирают, – подошла Тося и подбадривающе пнула меня в бок.

– Простите, дамы, у меня был неудачный заплыв, – сообщил я с пола, когда смог. – А сколько сейчас времени?

– Пять утра и тут люди работают, а ты валяешься, как куча дерьма, – напряженно заявила бабка и заиграла желваками. Я уже подумал, сейчас с помощью робомеха огреет меня огромной шваброй.

– И во мне, если внимательно посмотреть, можно увидеть человека.

Я встал. На мгновение показалось, что я слишком легкий, сейчас прямо взлечу – но обошлось. И нигде никакого ушиба не чувствуется, даже странно.

– Может, скорую ему вызвать? – сказала в пространство пожилая уборщица.

– Найн, бабуля, отставить, – бодро завозражал я. – Потом столько денег сдерут, что вся моя работа в чёртовом музее пойдет на её оплату. Знаю уже, что почём у вас в европах.

– Ладно, Куку-дизайнер, пошли, чаем напою, – вызвалась Тося.

– Пожалуй, не откажусь, если только с сахаром.

– А как же, мы ведь с тобой почти родня, – Тося приступила к светской беседе. – Ты откуда явился, болезный?

– Из Гатчины. Историческое место, между прочим. Дворцов на душу населения больше, чем в Питере. И международная общественность наш городок любит – у нас и шведы, и немцы отметились в роли потрошителей. Вот чувствую, зря я к ним поехал.

– А я из Шпротляндии, где работы сейчас вообще никакой. Зря не зря, а если не валяться на диване с башкой, застрявшей в виртуалке, то надо куда-то подаваться. В некоторых наших городках полтора человека осталось. По улицам, для создания многолюдности, андроиды в чепчиках прохаживаются. И секс-услуги для туристов бесплатные.

– Это я знаю. В смысле, не про секс-услуги, а что у вас там пустовато.

Тося завела меня в подсобку. Кинула в стакан не пакетик трухи и не

гранулы подсластителя, а настоящих чайных листочков и кубик подлинного рафинада.

– Ничего не пожалеешь ради дорогого гостя. Ты ведь, правда, дорогой – такой высокооплачиваемый, такой мужественный, неотразимый.

И, плюхнувшись мне на колени, зараза-уборщица заиграла ягодицами. Большими, выпуклыми и крепкими, как зачерствевшие батоны.

– Добьешь меня, Тосенька, ты ж девушка не из разряда дюймовочек. Пересядь, пожалуйста, на другой стул, ему это понравится.

– Я точно не пигалица вроде докторицы Ахманн, – охотно согласилась Тося и ещё разок уколола «соперницу»: – У неё ж вместо задницы какая-то дуля. Ладно, пересяду, поскольку ты Кака-дизайнер, тонкая натура, но только если расскажешь, что у тебя приключилось.

А что, иначе не уйдет. Разотрет мне в порошок причинное место. И, может, она чего-то знает.

– Во-первых, я не Кака и не Куку, а Валентин Павлович. Во-вторых, привиделось кое-что.

– «Кое-что»? Да из тебя, Валентин, каждую фразу надо тянуть, как соплю из носа.

– Ну, не эксперт я по глюкам. Наверное, что-то из путешествия древнеегипетских душ в подземном царстве. Ты плывешь по реке, а тебя какая-то тварь пытается утащить на дно. Зато с причиной всё ясно – приконнектили мне дисперсное устройство против моей воли. Это ж быстро, вдохнул пыли или поймал её на глаза – никакая маска от такого не спасет – и через полчаса наниты коагулировали в сеточку на мозгах, которая создает искусственные нейронные соединения.

– Быстро? Вдохнул и всё? Я думала, ты – дизайнер, а ты фантазер. Да на репликацию и коагуляцию этих наноботов недели потребуются.

Тося, наконец, пересела на другой стул.

– А если я тебе скажу, майн либер Валентин, что похожее было и со мной.

– Что именно?

Тося отозвалась без конкретики:

– Твои грехи пытаются догнать тебя и утянуть на дно… Нашел, кого спрашивать. Я – уборщица, не забыл?

Когда я был уже у двери, она сказала:

– Я проведу тебя до конца, Валентин Павлович.

– Что за самоволку ты мне предлагаешь, Тося? В окно с пятого этажа?

– Я могу вывести тебя в другой мир.

Так, у девушки от долгого пребывания в музее кукуха поехала. Она ж, наверняка принимает грибы, или втыкает в заушный разъем цилиндрик глюкера.

– Спасибо за внимание, я не тороплюсь на тот свет.

Выскочил из подсобки и бегом в туалет, стараясь забыть последний эпизод. А в зеркале над умывальником отразился мой прискорбный вид. Так, надо собраться, умыться, причесаться, и за дело. Иначе не успею до пятницы, когда надо будет демонстрировать въедливому музейному начальству в лице штурмбанфюрера Айснера готовый проект.

Пока собирался, из зеркала ко мне потянулось мое лицо, принимая по дороге облик той самой Аммут, этакое Аммутище с усами. И громыхнуло – это я врезал по двойнику-уроду.

Чуть погодя, когда я озадаченно смотрел на свою окровавленную руку, рядом со мной появилась ухмыляющаяся Тося.

– Так и чувствовала, Валентин Павлович, учудишь ты что-нибудь такое. Версия, что Ка-дизайнеры – психи через одного, подтвердилась.

Уборщица перемотала мне руку вафельным полотенцем.

– Хорошо хоть стекло не разбил дорогущее, только раскровавил костяшки пальцев, что совершенно бесплатно. А сейчас шёл бы ты отсюда, дизайнер.