— Ты мне нравишься, — произносит он, открыв глаза.

Сердце падает в пятки, и я прилагаю усилия, чтобы сохранить невозмутимость.

— Очень-преочень нравишься. И да, я в курсе, я болван, раз признался только сейчас… просто я не знаю, любовь ли это. В таких делах болваны не шарят. Что вообще такое любовь, как ее показать… я тянул с признанием еще и потому, что знаю: ты можешь найти кого получше — кого-то, кто любил бы тебя как надо. И все-таки, я без ума от тебя. Если есть шанс, что мои чувства взаимны, я верю, у нас все получится. Я бы очень этого хотел.

В его глазах серьезность, и мое сердце разрывается на части.

Уж не знаю как, но мне удается заговорить:

— Я бы тоже этого хотела. Тебя.

Едва до него доходит смысл, на лице распускается самая сногсшибательная улыбка — как ее снести? Не по силам моему ничтожному сердечку. Алек касается моей спины и притягивает к себе, точно магнит. Вмиг расстояние между нами исчезает, и я прикладываю свои губы к его, раздувая пламя. Ощущения ярче прежнего. Может, потому что на этот раз я знаю — все по-настоящему. Может, потому что меня переполняет счастье. Потому что это лютый восторг, когда на твой поцелуй отвечают с той же страстью. Я улыбаюсь сквозь поцелуй, и Алек заключает мое лицо в свои руки, и все идеальнее некуда. Все изумительно, восхитительно идеально.

— Долго репетировал речь? — улыбаюсь я. От перенесенного потрясения кровь стучит в висках. Случись мне оказаться с Алеком Уайлдом на настоящем свидание, точно бы заработала болезнь сердца — из больницы бы не вылезала.

— Всего несколько сотен раз.

***

— Любимый фильм? — спрашиваю Алека, перекатывая во рту зеленый скитлз. Я устроилась у него на груди, на мне радужные легинсы и любимая голубая кофта свободного покроя. Сердце все еще радостно трепещет — я в руках обворожительного, милого, задиристого парня. Как мне так повезло? Сегодняшний день — настоящая сказка. Алек крепче обхватывает мою талию.

— Мне нравятся фильмы вроде «Форсажа» и «Темного рыцаря», — отвечает он, вынимая конфетку из пачки на моем колене. Слов не подобрать, как уютно я сейчас себя чувствую — в удобнейшей одежде, на моей талии руки любимого, а на коленях пачка скитлз.

— А какой твой?

— «Темный рыцарь» или «Угнать за 60 секунд», — довольно усмехаюсь. — Любимая еда?

— Стейк, — неосознанно он водит пальцами по моей коже, вызывая мурашки. — Любимая песня?

— «Misfit» группы High Dive Heart, — немного подумав, заключаю я. По правде говоря, у меня что ни день, то новый любимый трек, но эта песня самая-самая. — Любимый цвет?

— Пожалуй, темно-синий. Будешь моей девушкой?

Я замираю.

— Что?

Я переворачиваюсь, чтобы взглянуть на него — в его глазах ни намека на лукавство или дурачество. Он улыбается мне легкой улыбкой, и глаза в тусклом свете загадочно поблескивают. Веснушки на его щеках, что раньше ускользали от глаз, теперь завладевают моим вниманием.

— Ты серьезно? Хочешь, чтобы я стала твоей девушкой? — Брови взлетают ввысь, в животе закипает волнение, когда его улыбка становится шире.

— Ага. Какие-то проблемы?

— Вовсе нет, — делаю безмятежный вид. — Но разве ты не должен для начала покорить меня какой-нибудь пикап-фразочкой? Ну же, Алек, вытаскивай лучшее из своего арсенала.

Алек морщится.

— Хочешь пикап-фразу?

— Только так, — вызывающе улыбаюсь.

Он бессильно вздыхает, но я знаю, он играет. Понятное дело, мое согласие у него уже в кармане. Тем не менее хочу знать его лучшую шутку, а любопытство, как известно, не преступление. Алек разворачивает меня к себе, и я с интересом заглядываю в его взволнованное лицо.

— Детка, ты такая сладкая, что из-за тебя Hershey's Kisses окажутся на грани банкротства. — тянет Алек. — И раз уж заговорили о Hershey's — как насчет поцелуя?

— И это лучшая? Прикалываешься? — Ничего не могу с собой поделать — я не впечатлена. После всех тех юморных шуточек, не может быть, чтобы эта была лучшей.

— Нет, — хмыкает сосед. — Но ты и так огласишься

— Оглашусь?

— А?

— Ты «С» пропустил.

— А, не переживай, к «С» мы перейдем позднее, — ухмыляется Алек.

Бог мой, да я попалась. Чертыхаюсь и толкаю парня в грудь, а он покатывается со смеху. Ну и фигня, как можно было на это купиться.

— Болван. — Я кусаю губу и отворачиваюсь, посмеиваясь.

Алек поддельно удивляется.

— Царевна Несмеяна попалась на мою удочку? Значит ли это, что мы теперь пара?

— Может быть.

— Окей, переформулирую. — Сосед важно цокает языком. — Не хотела бы ты со мной встречаться? «Да» — дыши, «нет» — лизни свой локоть.

Он обнимает меня, на лице нахальная ухмылка. Я вдыхаю всей грудью, и он смеется.

— Значит, с этим разобрались. Похоже, мне уже пора домой. — Он поднимается с кровати и подходит к окну, и я наблюдаю за ним с ноткой ностальгии. Когда-то он точно так же убегал от меня, прихватив лифчик. Лениво отлепляюсь от кровати и тащусь к окну, чтобы попрощаться. Сосед оставляет на моих губах легкий сладкий поцелуй, а затем с ловкостью кошки перепрыгивает через подоконник. Я робко улыбаюсь парню и тянусь закрыть окно.

— Постой, — как будто что-то вспомнив, говорит Алек, и я возвращаю к нему взгляд: он шарит под подоконником. Нащупав что-то, растягивается в улыбке, а потом поднимает глаза на меня и аккуратно бросает вещицу на мой подоконник. — На, возвращаю.

Я подхожу ближе, чтобы рассмотреть свисающий с моего окна предмет.

Святые сырные печенюшки.

Горбушки.

И побольше кетчупа.

Эта же мой лифчик с Микки-Маусом.

Изумленно таращусь: четыре месяца его не видела.

— Спросишь, где я его прятал? Если скажу, то придется тебя убить. — Он усмехается, а я не могу вымолвить ни слова.

И этот доставучий наглый воришка лифчиков теперь мой парень. Людям стоит поставить за меня свечку — только с божий помощью есть мне спасение. Моим лифчикам уж точно.