— Ох, Райли, — вздыхает мама.
— Она погибла.
Мама молчит, отвернувшись.
— Знаю. Ничего не говори. Я поступила ужасно, и я ненавижу себя за это.
Трусиха. Трусиха. Трусиха.
— Послушай меня, Райли, — обращает ко мне глаза мама, ее голос суров. Удерживая зрительный контакт, она продолжает: — Ты не виновата в ее смерти. Ты допустила ошибку, и судьба сыграла с тобой злую шутку. Но ты не в ответе за ее смерть, за то, что она выбежала на дорогу. Ты совершила ошибку. Ошибку. Мы все совершаем их, мы сожалеем о них, а потом мы двигаемся дальше. Такова жизнь. То, что ты оступилась и коришь себя за это, многое значит. Ты вынесла урок, детка. Ты страдаешь из-за своего поступка, и мне жаль, что ты винишь себя в ее смерти. Но настала пора для третей стадии — тебе надо отпустить произошедшее, смириться и двигаться дальше. Кейтлин не хотела бы, чтобы ты ненавидела себя из-за такого пустяка. Вам было пятнадцать. Вы были влюблены.
— Мам, она убегала от нас, — рыдаю я. — Убегала. Она хотела сбежать от нас так отчаянно, что попала под машину. Она погибла, убегая от меня.
— Почему ты вспомнила об этом? Почему так огорчена именно сейчас?
Я мешкаю.
— Кое-кто узнал об этом, — шепчу, — узнал и использует против меня. Я не могу поговорить с друзьями, иначе этот кто-то расскажет обо мне всей школе. Так что я молчу, и отчасти меня это устраивает. Не хочу, чтобы хоть кто-то узнал.
Мама вновь сжимает меня в объятиях.
— Райли, ты сомневаешься в своих друзьях?
— Конечно, нет.
— Сомневаешься, что они встанут на твою сторону?
— Ну, нет, но…
— Ну, нет, но — точка, — заключает мама. — Вот тебе и ответ. Расскажи обо всем друзьям, и, если это гадкое создание распространит о тебе слухи, ты перенесешь их с высоко поднятой головой.
— Не думаю, что мне хватит сил справиться с этим, мам.
— Ты, может, и не думаешь, а я знаю. Верь в себя чуточку больше, Райли. Бог знает, сколько я за свою жизнь совершила ошибок. В конечном счете все мы люди. А теперь выкладывай: кто эта личность? Я пойду в школу и поговорю с директором — посмотрим, что из этого выйдет.
Ее руки напрягаются, и невооруженным взглядом ясно, как сильно ее разозлила эта ситуация.
— Нельзя, — бессильно выдыхаю я. — Станет только хуже. Ее семья состоит в школьном совете. Ничего ей не будет. Только разозлишь. — Я стираю остатки слез и медленно выдыхаю. Так устала, ничего не чувствую.
— Из-за чего вообще она объявила тебе войну?
— Ей нравится Алек. — Я невесело усмехаюсь в простыню со звездными войнами. — Не хочет, чтобы я путалась под ногами.
— Девчонки нынче совсем с головой не дружат. В мое время подобными делами не занимались. Райли, в подлой игре парня не заполучить.
— Мам, — смеюсь я.
— Ну извини, говорю, как есть, — подхватывает смех мама. — Девочка моя, такими путями вообще ничего не добиться. Ну ладно, что хочешь на ужин? Можем заказать еду.
— Я не очень голодна.
— Ерунда. Закажу нам пиццу, окей? И для Джека. Посмотри какой-нибудь фильм, прими ванну. Взбодрись и хорошо выспись. Вот увидишь, утром станет лучше. — Она чмокает меня в лоб и поднимается.
— Спасибо, мам. Люблю тебя.
— И я тебя люблю, больше всего на свете.
***
Стою у окна, из-за занавесок заглядывая в комнату Алека.
Его окно неожиданно оказывается открытым, занавески распахнуты. Сидя за столом, сосед слушает музыку и делает уроки. Как же хочется перемахнуть к нему и крепко обнять. Извиниться и умолять провести со мной еще хоть день. Смотрели бы фильмы, ели заказанную еду.
Не знаю, чем именно я себя выдала — двигаться не двигалась, слишком уж для этого обессилена, — но Алек каким-то образом ощущает на себе мой взгляд и оборачивается. Наши взгляды соприкасаются, и мгновенно меня обдает то ли холодом, то ли жаром. Сердце гулко бьется в груди.
На прекрасном лице парня проступает смесь эмоций. Боль. Злоба. Смирение.
И внезапно… безразличие.
Он поднимается из-за стола и направляется к окну.
У меня перехватывает дыхание.
Только мне кажется, что парень собирается заговорить, как он, взявшись за ручку, захлопывает окно. Секунду спустя задергиваются занавески.
Раз — и все мои надежды, решения рассыпаются в прах.