Я перевела взгляд на него, одной рукой отпуская пистолет, а другой придерживая его.

“Где она?” - спросил я.

Он насмешливо фыркает. “Ты пришел один, а это значит, что ты еще не сказал своей команде. Ну, кроме парня Леонарда, в чью каюту ты ворвался, а потом выбежал немного позже.”

“Ты наблюдаешь за нами. Большой сюрприз. Я уже знал это. Где isВиктория?”

Его глаза слегка расширяются. “О, так ты теперь понял правду, вместо того, чтобы обрушить на нее обвинения и заставить замолчать. Немного поздновато, тебе не кажется?”

В его тоне слышится резкая горечь, как будто он ненавидит меня и ждал, пока я докажу свою правоту.

“Ее зовут Лана. Виктория Эванс была убита этим городом. Она не может быть Викторией Эванс. Ей пришлось заново изобрести себя, чтобы просто найти в себе волю продолжать. Ты назвал ее больной, но ты понятия не имеешь, с чем ты столкнулся. Ты, блядь, понятия не имеешь, что она пережила.”

Его слова становятся все более злыми с каждой новой фразой, и он медленно встает.

Я крепче сжимаю пистолет одной рукой, настороженно наблюдая за ним.

“Похоже, твои ноги работают просто отлично”, - язвительно замечаю я, глядя на человека, который играл в мир.

Он постукивает себя по ногам. “Они работают лучше, чем твой разум”.

“Я думал, что она была Кеннеди Карлайл, и у нее развилась нездоровая одержимость семьей Эванс из-за двух совпадений, когда их пути пересеклись со смертью. И ... ”

“Кеннеди Карлайл был эгоцентричным наркоманом, который, откровенно говоря, был гребаной угрозой обществу. Это был только вопрос времени, когда она накурится так, как ее родители напьются и убьют кого-нибудь. По воле судьбы, она убила дерево только в ту ночь, когда покончила с собой. Казалось пустой тратой совершенно хорошей личности и средств для кого-то, кому нужно было выжить”.

“Я предполагал, что это ты", - говорю я спокойно. “Та, которая изменила свой мир".

“Подделать больничные записи на самом деле легко, если вы знаете, с чего начать”, - говорит он, снова постукивая по бокам ног, которые он обманул, заставив мир поверить, что они бесполезны. “Ей нужна была законная личность; ей нужны были деньги; ей нужен был шанс. Если бы они узнали, что она выжила, они бы пришли. А тогда? Они убили бы ее почти без усилий.”

Он выдыхает, пытаясь успокоить свой гнев. Я продолжаю смотреть, позволяя ему говорить, пытаясь понять все это так же, как и он.

“Когда она сказала мне, что связалась с агентом ФБР, у меня чуть не случилась гребаная аневризма мозга”, - говорит он, отводя взгляд и невесело смеясь. “Я убил себя, пытаясь убедиться, что никто никогда не узнает, кто она такая”.

Его глаза снова встречаются с моими.

“Потом мы поговорили с глазу на глаз, и она, блядь, улыбнулась, когда произнесла твое имя. Она улыбнулась так, словно в ней была надежда.” Он сглатывает комок. “Я заставил ее разделить убийства на месяц, сказав ей, что это было более осторожно, когда на самом деле ... ”

”Ты беспокоился, что когда все это закончится, у нее больше не будет цели оставаться в живых".

Его глаза блестят, и он прочищает горло, стоически кивая.

“Я тянул время", - тихо говорит он. “Но после того, как она встретила тебя? Я видел так много гребаной надежды. С сегодняшнего дня я видел пустую оболочку. Я хотел ошибиться в тебе, ССА Беннетт. Я согласился со всеми ее изменениями в наших планах. Ты знаешь, почему она отказалась рассказать тебе эту историю от Линди?”

Я наклоняю голову, прежде чем засунуть пистолет за пояс брюк.

“Она хотела, чтобы мы услышали эту историю, когда приедем сюда. Она хотела, чтобы это произвело максимальное впечатление”.

Он пристально смотрит мне в глаза. “Она хотела, чтобы это оказало на тебя максимальное влияние. К черту всех остальных. Возможно, она все еще хочет отомстить, но все остальное было сосредоточено вокруг тебя. Она практически молилась, чтобы Бугимен пришел за ней, просто чтобы она могла убить его и покончить с угрозой, которую он представлял для твоей жизни. И ты обращаешься с ней как с монстром. Почему? Потому что она убивает? Вы относитесь к своим военным как к монстрам? Неужели ты смотришь на свое отражение с таким презрением? Потому что я видел ваше досье. Вы застрелили и убили тринадцать серийных убийц с начала своей карьеры. Это были настоящие монстры, как и все те люди, которых убила Лана.”

Я шатаюсь на ногах, борясь с этой тонкой гранью между безумием и здравомыслием.

“Но она должна что? Просто двигаться дальше и забыть, что это случилось?” он продолжает. “Потому что закон гласит, что неправильно мстить монстрам, если у тебя нет значка или правительственного указа?” Он делает шаг ко мне, указывая пальцем в мою сторону. “Это девушка, которая потратила годы на тренировки, учась контролировать свой разум, чтобы оставаться в здравом уме. То, что нашим военным или правоохранительным органам даже не требуется. Эти люди? Они уничтожили всю ее семью. Они уничтожили ее. Двое гребаных детей!” Его голос срывается, и он поворачивается, поворачиваясь ко мне спиной, когда его эмоции берут верх над ним.

Я даже не знаю, что сказать. Все, что угодно, кроме согласия, привело бы к возможной вспышке ярости с его стороны, и по какой-то причине я тоже не могу заставить себя полностью согласиться вслух.

Я всегда был по одну сторону закона, неустанно работая во имя справедливости по всем надлежащим каналам.

Но Лана попыталась. Джейк попытался. Им было отказано.

“Я любил его", - говорит он, поворачиваясь, и непролитые слезы пытаются скатиться с его глаз. “Я любила его и обращалась с ним как со своей маленькой грязной тайной на публике, в то время как любила его всем, что у меня было за закрытыми дверями. Маркус принял то, что я предложила, потому что он так сильно любил меня, что не мог отпустить, хотя и заслуживал лучшего.”

Слезы текут из его глаз, и он сердито смахивает их.

“За все эти годы не было ни разу, чтобы я задавался вопросом, что бы я сделал для него, после того как так ужасно подвел его, когда он был еще жив. Я принимал его как должное. Я принимал то, что у нас было, как должное. Я никогда не понимал, насколько чертовски редким все это было или как быстро все это могло исчезнуть".

Он снова медленно опускается на диван, его колени, кажется, подкашиваются.

“Лана… Я никогда не думал, что она кого-нибудь полюбит так, как я любил Маркуса. Я думал, они сломали ее. Я думал, что они украли все до последней капли ее сердца. Единственное, что поддерживало в ней жизнь, - это огонь внутри нее, который горел чистой, неподдельной ненавистью”.

Он поднимает глаза, снова встречаясь со мной взглядом. “Она любила тебя. У нее было два видения того, как все это будет происходить. Один закончился тем, что ты любил ее так же сильно, как она любит тебя, и ты был бы рядом с ней, несмотря ни на что, чувствовал бы ее боль, как если бы она была твоей собственной. К сожалению, ты выбрал вариант номер два, доказав мою правоту, хотя я отчаянно хотел, чтобы ты доказал мою неправоту.”

Я все еще не могу подобрать нужных слов, и у него по-прежнему время от времени капают слезы, когда он смотрит на меня с не меньшим презрением.

“Настоящая любовь? Такой, какой дала тебе Лана? Это тот вид любви, который выходит за рамки обид по отношению к другим и взывает только к душе. Лана спасла ребенка. Лана рискнула всем, чтобы спасти тебя. Лана спасла бесчисленное множество женщин, убив Племмонов. И все же вы все еще считаете ее чудовищем, не соответствуя своей распространенной версии морали. В твоих глазах лучше навсегда быть жертвой, чем когда-либо снова почувствовать покой, потому что настоящий монстр может умереть от рук того, кто не проявит милосердия”.

“Где Лана?” - тихо спрашиваю я, стараясь не волновать его еще больше.

“Если Лана хочет, чтобы ее нашли, она позволит тебе найти ее. Знание ее личности ее не остановит. За всю свою жизнь бескорыстного, любящего, невероятного человека Маркус сделал только одну эгоистичную просьбу. Я сойду в могилу, прежде чем откажу ему в этой просьбе, и Лана тоже. Месть-это все, чего он хотел, он хотел от нее. И он отомстит.”

“Где она?” - спросил я. Я спрашиваю снова.

“Она позволила истории встать на свои места, медленно направляя вас к правде, позволяя ей утонуть...все пытки, которые она перенесла. Всю боль, с которой столкнулась ее семья. Она изменила абсолютно все, чтобы оправдать свои надежды на тебя. Способ все испортить”.

“Где она, Джейкоб?” Я рычу.

Он смотрит на меня, и на его губах появляется ухмылка. “Я предпочитаю Джейка", - язвительно замечает он. “И ты уже проиграл. Мы с Ланой долгое время неустанно работали, чтобы составить профиль всего этого города, решая все возможные пути, по которым пойдут ключевые игроки. Мы подготовились к любому результату и остаемся на десять шагов впереди. Знание нашей личности вам не поможет. На самом деле, сказать им, что это Виктория восстала из могилы с моей помощью? Весь город будет охвачен паникой”.

Моя челюсть тикает, когда я смотрю на него сверху вниз.

“Где. Это ... Она?”

“Это больше не твоя забота”, - говорит он пренебрежительно. “Я пришел сюда только для того, чтобы убедиться, что ее слова были сказаны, так как ты сделал худшую вещь, которую только мог сделать. Ты заставил ее замолчать. Ты отказался слушать. Теперь я должен молиться, чтобы я был достаточной причиной для того, чтобы она захотела жить”.

Я поднимаю пистолет, целясь в него, хотя на самом деле не собираюсь нажимать на курок.

“Где она? Я больше не буду спрашивать.”

Его глаза становятся холоднее. “Как я уже сказал, мы подготовились к любому возможному исходу любой ситуации”.

Он медленно поднимает руки, как будто собирается заложить их за голову, но вместо этого засовывает что-то в уши.

“Я должен упомянуть, что я даже прикинул, сколько времени займет этот разговор”.