Я пролистал контакты, пока не увидел её имя, и подумал, не поменялся ли её номер. Мой палец замер над кнопкой вызова. Сегодня мы были на нейтральной земле. Перемирие прошло перед Богом, поскольку мы оба почувствовали наш грех и услышали молитву другого. Это всегда было с нами. Её радость была моей радостью. Моя любовь была её любовью. Её боль была моей болью. Мы с Пэйдж были едины и чувствовали это сегодня. Я не знал, была ли она всё ещё замужем. Я ничего не знал о ней за последние девять лет, кроме воспоминаний, в которых жил. Сегодня я хотел освободить её от боли. Она искала меня для прощения, и я не был уверена, что смогу сопротивляться её приманке.

Я заблокировал экран и положил телефон в карман. Прошёл через «Галерею» и запер дверь. Холод ранней осени послал дрожь по телу, и я пошёл в сторону квартиры. Люди покинули городские улицы ради кроватей и своих любовников, и я остался один на один с мыслями и демонами, которые превратили мою правду в заблуждения.

— Дайте мне увидеться с ней! — кричал я.

Отец Пэйдж скривил верхнюю губу, обнажая белые зубы.

— Ты никогда больше не увидишь мою дочь, — его слова были как лёд: твердые и холодные. — Ты думаешь, я позволю ей увидеть тебя снова, после того, что ты сделал? Вы убили невинную жизнь, и я позабочусь о том, чтобы Пэйдж заплатила за свой грех, чтобы получить искупление, но ты... — он ударил меня этими словами прямо в живот, но я держался неподвижно, распрямив плечи. Мистер Саймон отошёл от порога, сократив расстояние между нами настолько близко, что я почувствовал его самодовольство. — Ты бесполезен, Деклан, всегда был, всегда будешь, и я заплачу свою цену Спасителю за то, что позволил тебе приблизиться к моей дочери.

«Никчемный. Жалкий. Мусор»

Нет.

Я покачал головой и оттолкнул его.

— Пэйдж! — я проревел её имя. Она должна была меня услышать, должна была знать, что я вернусь.

— Она рассказала нам, что случилось, Деклан. Три дня назад она сломалась перед матерью. Вы что, надеялись, что сможете просто выбросить жизнь в мусор без какой-либо вины ... без последствий? Она не хочет тебя видеть, и, если ты не сойдешь с моего крыльца, я позвоню в полицию!

«Она отказалась от тебя»

«Она тебя ненавидит»

— Пэйдж! Пожалуйста! — в безумии я попытался пройти мимо него, но он заблокировал дверь.

— Позвони в полицию! — закричал он через плечо, и мама Пэйдж, посмотрев на меня, вытащила телефон из кармана и открыла его.

— Просто... — я задыхался, потеряв всякие шансы. — Скажите Пэйдж, что я прощаю её.

Я не дождался подтверждения, что он передаст мои слова Пэйдж, если останусь, попаду в тюрьму или, что ещё хуже, в психиатрическую больницу. Мне не следовало говорить о расставании на прошлой неделе. Мне не следовало кричать на неё... Я позволил ей поверить, что ненавижу её, и теперь потерял.

Город нависал надо мной, и когда приблизился к своей квартире, смех в моей голове стал сардоническим. Ненависть внутри меня победила в тот день, когда я расстался с Пэйдж. Я мог прокручивать и пересказывать историю в моей голове тысячу раз. Она отказалась от меня, не поняла, что я достаточно хорош, чтобы выйти за меня, и когда сказал ей, что никогда не прощу её, я был всё ещё ранен. Но в течение следующих нескольких дней злость превратилась в печальное сожаление, и мне удалось понять то, чего я раньше не понимал. Она сказала, что не хочет разрушать моё будущее, а не себя. Она сказала, что хочет защитить меня. Возможно, это была ложь, а, возможно, и нет. Мы оба были чертовски молоды, слишком увязли в собственной боли, чтобы иметь возможность справиться со всем этим дерьмом, и за эти годы я потерял связь с правдой и позволил ране гнить. Её отец был прав.

Я был жалок.

— … Я ищу твоё прощение и прощение того, кого люблю, того, кого я обидела.

Она не знала.

Я был трусом, уйдя с того крыльца и не сказав Пэйдж правду. Не пытаясь сказать ей лично, что простил её. Вместо того чтобы пытаться вернуть её, я исчез. Я отпустил её. В течение многих лет, каждый месяц тринадцатого числа, я хожу в церковь, зажигая свечу для нашего ребенка, для Пэйдж, в надежде, что она почувствует это целебное пламя. Несколько лет назад я перестал приходить туда, пытаясь двигаться дальше, пытаясь исцелить рваную рану, но это только усугубило ситуацию. Только сегодня, когда почувствовал её руку в своей, её губы на своих, то подумал, что меня помилуют за наши грехи. Я покинул церковь с гневом, страхом и неуверенностью, но остался с миром, который не мог объяснить. И та часть моей жизни — дыра, вызванная потерей нашего ребенка, — наконец, была зашита.

Пока мы стояли на коленях вместе как единое целое.

Это было так, как должно было быть.

Будто Бог, наконец, услышал призыв, и на наши молитвы был дан ответ.