— В каком году это было?

— В тысяча восемьсот шестидесятом.

— А потом началась война, да?

— Да, — голос Бена начал затихать, и Джейсону пришлось снова завести снежный шар, чтобы Бен смог продолжить. — Люди говорили о сецессии¹⁷ с момента избрания Линкольна, но я не обращал на это особого внимания до самого нападения на форт Самтер, когда штат проголосовал за отделение. Восточный Теннесси по большей части по-прежнему поддерживал Союз, но Западный, где жила моя семья, был ужасным сторонником Конфедерации.

— Включая тебя?

— Честно? Я никогда не думал о более серьезных последствиях войны или о том, что было поставлено на карту. Я знал только то, что говорил мне отец: наш образ жизни под угрозой. А для меня вступление в армию не имело ничего общего с продвижением чьего-либо дела, кроме моего собственного.

— И что же это было за дело? — с отвращением спросил Джейсон. — Умереть?

— Если это того стоит, то да.

Джейсон нахмурился, ничего не понимая.

— Я был молод, и все мужчины моего возраста вступали в армию. — Бен пожал плечами. — Я больше беспокоился о том, что буду выглядеть трусом, если откажусь. А что ещё мне оставалось делать? Моя мать умерла, а отец хотел, чтобы я исчез. А потом началась война… — он остановился, задумавшись, словно погрузившись в воспоминания, и Джейсон воспользовался случаем, чтобы снова завести шар. — Я слышал, как отец сказал семье Теодора: «Может, война сделает из него мужчину». И я подумал, что, возможно, он прав. Поэтому решил вступить в армию.

— Но сестра тебя остановила?

— Она понимала, что я недостаточно силен. Я бы, наверное, умер от воспаления легких ещё до своего первого боя. Но я был полон решимости, поэтому она поместила меня в шар и сказала, что выпустит, когда закончится война или когда я одумаюсь, не важно, что из этого случится раньше.

Это было очень тяжело принять. Джейсон не был уверен, какой вопрос задать следующим. Он остановился на: «Когда именно это произошло?»

— Конец апреля тысяча восемьсот шестьдесят первого.

— Значит, тебе было двадцать один?

— Двадцать. В июне исполнился бы двадцать один. Я имею в виду, что, может, мне и исполнился двадцать один год, но к тому времени я уже застрял в шаре.

— Значит, ты пробыл в нем сто пятьдесят лет?

— Что-то около того.

Даже думать об этом было невыносимо.

— Окей. И как же нам тебя вытащить?

Бен засмеялся.

— Поверь мне, если бы я это знал, то уже сказал бы тебе.

— Должен же быть какой-то способ.

Бен покачал головой, его улыбка исчезла.

— Я так не думаю. А у меня было предостаточно времени, чтобы подумать об этом.

— Но… — у Джейсона голова шла кругом от вопросов. Он уставился на унылую обстановку внутри шара, качая головой. — Всё ещё не понимаю, как она вообще умудрилась запихнуть тебя туда.

Бен пожал плечами.

— Честно говоря, понятия не имею. С ней частенько случались всякие странности.

— Например?

Бен задумчиво почесал подбородок.

— Ну, у нас во дворе был улей, и она могла спокойно подойти к нему и добыть меда, даже не будучи при этом ужаленной. А однажды кавалер подарил ей букет цветов. По идее, они должны были завянуть через несколько дней, но они оставались свежими, будто только что сорванными, в вазе несколько месяцев. Но потом она узнала, что тот сбежал с другой девушкой, и все подаренные им цветы засохли в течение часа.

— И всё же, как она?..

— Я не знаю. Правда, не знаю. Если бы я знал, как она меня туда заточила, может быть, я бы знал, как выбраться. Но она никогда не говорила мне об этом.

— И она не оставила никаких инструкций или записки?

Бен покачал головой.

— Это должно было продлиться всего несколько месяцев. Предполагалось, что она будет рядом, чтобы меня освободить.

— Но она не была?

— Она держала шар в кабинете, и некоторое время спустя — я точно не знаю, когда, потому что там трудно следить за временем — но в какой-то момент появилась группа солдат. Это были дезертиры из армии Союза, что возвращались домой. Мой отец позволил им остаться, но не потому, что он поддерживал их цели, а потому, что они согласились не трогать мою сестру и рабов. И они сдержали слово, но когда уходили, один из них украл шар.

— Должно быть, это ужасно — когда тебя уносят, а ты даже не можешь их остановить!

— Так и было. Я пытался остаться дома, на ферме. Сначала подумал, что это сработало. Шар забрали, а я всё ещё был дома. Пока вдруг… — он щелкнул пальцами, — уже не был. Меня будто магнитом притянуло обратно к шару.

— И никто тебя не видел и не слышал?

— Только члены семьи. Так мне сказала Сара, хотя я никогда не проверял это на своем отце.

— Так значит…

— Мы, должно быть, дальние родственники. Ты, возможно, её потомок.

Джейсон недоверчиво помотал головой.

— Нет. Я имею в виду, что этого не может быть. Каковы шансы, что один из её потомков окажется на другом конце страны? Это кажется маловероятным.

Смех Бена был явно лишен юмора.

— Тебе так кажется? Потому что я ждал больше ста пятидесяти лет, чтобы кто-нибудь нашел меня. А мне кажется, что сейчас — самое время.

Даже думать об этом было ужасно — так долго оставаться в ловушке и не иметь возможности ни с кем поговорить. Но как бы печально это ни звучало, Бен отбросил эту мысль и уже с улыбкой наклонился вперед.

— Теперь твоя очередь. Рассказывай. Ты ведь актер?

Джейсон застонал.

— Вроде как.

— Вроде как? Как ты можешь быть «вроде как» актером?

Джейсон терпеть не мог вдаваться в подробности. С другой стороны, Бен же поделился своей историей. Было бы справедливо, если бы Джейсон сделал то же самое.

— Мои родители подтолкнули меня к актерству, когда я был ребенком. Я снялся в паре рекламных роликов, но потом, когда мне стукнуло одиннадцать, — получил роль в ситкоме. Сериал был о семье: мама, папа и трое детей. Я играл их единственного сына. Пять сезонов всё было отлично, но затем одна звезда решила попробовать свои силы в кино и уволилась, поэтому сериал закрыли. Но к тому времени у меня уже были кто-то вроде фанатов. В основном девочки-подростки. Я был… Ну, наверное, я был этаким сердцеедом, — от признания у него запылали щеки. — Одним из тех милых мальчиков, о которых всё время пишут в подростковых журналах.

Бен нахмурился, явно смущенный намеком, и Джейсон отмахнулся.

— Это не важно. Дело в том, что моё имя было достаточно известным, чтобы какой-нибудь телепродюссер решил взять меня на главную роль. Поэтому, когда мне исполнилось семнадцать, я снялся в сериале «Эти чертовы дети». Он о четырех подростках — двух мальчиках и двух девочках, — которые бегали и раскрывали преступления со своей собакой.

Бен наморщил лоб. Он начал говорить, но не издал ни звука, и Джейсон понял, что заводной механизм снова остановился. Он завел его, чтобы Бен мог задать свой вопрос.

— Разве это не плагиат на «Скуби-Ду»?

Забавно, что даже Бен, который всё это время был заперт в снежном шаре, смог это понять.

— Ну да, адвокаты тоже так считали. Судебный иск закрыл нас после пяти эпизодов.

Будучи всего лишь актером, иск его не касался. Он предназначался сценаристам и продюсерам, а также гарантировал, что эти пять эпизодов никогда больше не увидят свет. Никаких фанатов или современного возрождения для «Этих Чертовых Детей». Но именно там он познакомился с Диланом, поэтому никогда не считал это провалом.

— После этого я получил роль второго плана в другом сериале, но дальше первого сезона дело не продвинулось. Ещё была пара небольших ролей в фильмах, которые ни к чему не привели. Затем я снялся в фильме-слэшере. Знаешь, что это такое?

Бен покачал головой.

— Слышал о «Крике»? Или «Пункте Назначения»?

После очередного покачивания головой Джейсон понял, что говорит о своей собственной эпохе. Но Бен не смотрел телевизор уже двадцать пять лет.

— А как насчет фильмов «Пятница 13-е» или «Кошмар на улице Вязов»? Или, может быть, «Хэллоуин»?

Бен задумался, затем кивнул.

— Я помню рекламные ролики к ним, но никогда их не видел.

— Ну, я снялся в «Кровавом переулке», и смотреть его не стоит, поверь. Я имею в виду, когда я впервые прочитал сценарий, то подумал: звучит весело. Так и должно было быть, но режиссер оказался сущим кошмаром. Он постоянно увольнял актеров, кричал на звуковиков и заставлял сценаристов менять реплики. И все прекрасно знали, что он чпокает одну из актрис, так что…

Он заметил, как Бен отчаянно машет руками. Музыкальная шкатулка снова «замолкла», но он смог прочитать односложный вопрос по губам Бена: «Чпокает?»

— Прости, — рассмеялся Джейсон. — У него был секс с одной из актрис, и поэтому он постоянно всё менял, чтобы дать ей роль посущественней. Её героиня должна была умереть примерно в середине фильма, а мой — остаться единственным выжившим. Но под конец съемок звездой фильма стала она, а я — безымянной жертвой.

Теперь, по прошествии времени, это не должно было иметь значения. Идиотизм режиссера привел к тому, что их самого известного актера сместила какая-то заурядная блондинка с четвертым размером, не оставив фильму ни единого шанса на прокат в кинотеатрах. Джейсону следовало бы отмахнуться от этого и двигаться дальше, но в тот момент это казалось ему знаком, будто мир говорил, что ему больше некуда идти. Дни его сердцеедства остались позади. Его фанаты выросли и пошли дальше. Казалось, что его карьера закончилась ещё до того, как он стал достаточно взрослым, чтобы легально пить алкоголь.

Бен жестом велел Джейсону продолжать. Он произнес одними губами: «Что произошло?»

— Ну, у меня был очень тяжелый период. — Он делал то, что и многие молодые звезды: посещал безбашенные тусовки, принимал любые наркотики, которые ему предлагали, и выпивал больше алкоголя, чем следовало бы любому здравомыслящему человеку. А ещё он переспал с Эндрю — его коллегой по «Кровавому переулку». Они по-прежнему скрывали свою ориентацию, но в течение нескольких месяцев только и делали, что трахались и ловили кайф. Вплоть до той ночи, когда Эндрю умер в клубе от передозировки.