Глава 15

Похоже, Дилан не слышал ни о затянувшемся пребывании в больнице, ни о гипотетическом диагнозе. Он дважды позвонил, чтобы проведать Джейсона и сообщил, что ему предложили еще одну небольшую роль в сериале. Джейсон испытал небольшое облегчение, узнав, что Дилан на какое-то время застрял в Голливуде.

Линда Кастил позвонила в первый день декабря. При виде ее имени на экране сердце Джейсона застучало чаще в надежде, что она сообщит ему что-то полезное. Он переключил звонок на громкую связь, чтобы Бен тоже мог послушать.

— Боюсь, у меня нет хороших новостей, — сказала она.

Его сердце ухнуло в пятки.

— Рассказывайте.

— Я мало что сумела найти. У меня есть записи о рождении Сары и Бена, а также сертификат о смерти матери. Я нашла свидетельства того, что их отец продал плантацию после конца войны, но после этого след обрывается. Я не нашла никаких документов о браке или смерти кого-либо из них.

— А что с женихом Сары?

— Он был убит в битве при Мемфисе в июне 1862 года. В то время он числился как холостой.

— Должно быть, они решили подождать с браком до завершения войны, — сказал Бен. — А потом он погиб.

— Может, она вышла замуж за кого-то другого, — сказал Джейсон Бену, но естественно, ответила ему Линда.

— Такая возможность определенно существует, но я пока ничего не нашла.

— То есть, на этом все? — спросил Джейсон. — Конец?

— Вовсе нет. Мы всего лишь споткнулись о камешек. Я продолжу искать. Немного расширю свои поиски. Я также продолжу отслеживать вашу родословную, пока не найду точку пересечения. Это поможет.

— То есть, надежда есть?

— Непременно, — ответила она. — Но я понятия не имею, как много времени это займет. Могут уйти месяцы. Может, даже пара лет.

— Это все равно не имеет значения, — сказал Бен.

Джейсон был не согласен, но как бы это ни раздражало, ему оставалось только ждать.

Первая неделя декабря принесла снег, сосульки и классические праздничные фильмы, которые Бен помнил, а Джейсон никогда не видел. Они проводили вечера, устроившись на диване, но разум Джейсона редко сосредотачивался на экранном развлечении. Вместо этого он думал о будущем, мечтал обо всем, что могло бы быть у них с Беном, если бы Бен был свободен. С этой целью Джейсон первые несколько недель тестировал лимиты шара вопреки протестам Бена. Это был логичный первый шаг и потому необходимый риск — по крайней мере, с точки зрения Джейсона. И все же ему не хотелось оказываться в больнице, так что он действовал с осторожностью. Его первым шагом было вхождение в шар в контролируемых обстоятельствах. Он ставил будильник на телефоне и позволял себе засыпать с шаром в руках.

Пяти минут оказалось недостаточно. И десяти тоже. 15–20 минут давали ему достаточно времени, чтобы войти и провести одну-две минуты с Беном, после чего он просыпался. Это в сочетании с небольшим исследованием привело к выводу, что он не попадал в шар, пока не достигал третьей фазы глубокого сна. Играло ли какую-то роль полное погружение в глубокий сон, он не знал и не осмеливался пробовать, потому что это означало приблизиться к двухчасовой отметке. А так двадцатиминутная доза сна в день оставляла его вялым примерно на час или два, но не вызывала никакого существенного дискомфорта или боли после пробуждения.

Бен не одобрял. Когда они были на Джейсоновой стороне шара, они вели себя как обычно — гуляли, смотрели телевизор, продолжали «практиковаться», но внутри шара Бен вообще отказывался взаимодействовать с Джейсоном. Он беспокоился, что Джейсон отвлечется и задержится слишком надолго, так что он сидел на диване с одной из своих пустых книг и изо всех сил старался игнорировать Джейсона.

Джейсон воспринял это просто как еще один вызов, связанный с шаром.

Определив, на какое время он может задержаться, он начал экспериментировать с тем, получится ли у него взять что-то с собой. Если верить «Кошмару на улице Вязов», Джейсону всего-то надо было держать Бена в руках в момент пробуждения, чтобы забрать его с собой, но он уже знал, что с Беном это не сработает. Он также вскоре убедился, что он ничего не мог забрать из шара. Что бы он ни держал в руках, когда звенел его будильник — хоть одежду Бена, хоть одну из его книг, хоть кучку фальшивого снега — этого никогда не оказывалось при нем в момент пробуждения.

Далее он начал экспериментировать с тем, что ему удастся пронести внутрь шара. Он всегда появлялся в шаре в той одежде, в которой заснул. Однажды он разделся догола в хижине Бена (он немного расстроился, когда этого оказалось недостаточно, чтобы Бен перестал его игнорировать), но когда будильник прозвенел, он проснулся на кровати, и вся одежда была на его теле. Бен доложил, что одежда исчезла с пола вместе с Джейсоном.

Зная, что он мог пронести с собой одежду, он предположил, что другие вещи будет так же просто взять, но нет. Он пытался класть вещи в карманы, но тщетно. Они всегда исчезали, когда он оказывался в хижине Бена. Это сводило его с ума. В этом не было никакой логики. Как шар мог отличить одежду от других предметов? Совершенно нелогично, но раздражение из-за иррациональности не приносило прока. Что бы он ни делал, результат не менялся. Он попытался положить леденец в рот перед тем, как заснуть, и надеялся, что в итоге не подавится. Леденец не попал в хижину с ним, но фокус принес пользу. Бен почувствовал запах и не смог сдержаться, чтобы не попробовать на вкус. И в отличие от апельсинового сока, вкус, похоже, держался дольше — предположительно потому, что в реальном мире леденец еще не рассосался.

Это означало, что Бен целовал его долго, очень долго.

— Что это за вкус? — спросил он, когда они наконец-то отстранились друг от друга. — Не могу понять.

Джейсон был в восторге от того, что нечто настолько простое как конфетка заставило Бена не только перестать игнорировать его, но еще и поцеловать. Он испытывал искушение посмотреть, насколько далеко зайдет внезапное принятие Бена, но он знал, что будильник его скоро разбудит.

— Думаю, это должен быть ананас.

— А какие еще вкусы есть?

— Апельсин, арбуз, вишня…

— Вишня! — сказал Бен, хлопнув в ладоши. — В следующий раз принеси мне вишню!

В этой просьбе Джейсон не мог отказать.

Но карамельки не только положили конец мрачному неодобрению Бена в адрес экспериментов Джейсона. Это доказало, что он мог принести с собой лишь неосязаемые вещи, а именно вкусы и запахи. Через несколько дней он перед сном попробовал намазаться лосьоном после бритья. Запах не только перенесся вместе с ним, но Бен также сообщил, что он задержался надолго после ухода Джейсона.

Но не все было забавным, и к середине декабря Джейсона начал раздражать весь этот процесс. Его многочисленные опыты принесли ничтожный результат, если не считать открытия о том, что Бену нравились карамельки. И хоть головные боли не вернулись, он не мог отделаться от подозрения, что наносит какой-то урон такими частыми посещениями шара. Что, если каждая минута внутри ослабляла кровеносный сосуд в его мозгу? И что случится с Беном, если Джейсон умрет? Больше никто не знал, что он существует. Джейсон знал, что психическое состояние Бена под угрозой, и для подтверждения этого достаточно было посмотреть на самого Бена.

Бен начал охотнее принимать эксперименты Джейсона. Он все еще не позволял более одного-двух поцелуев из страха, что Джейсон задержится слишком надолго, но в некоторой мере он начал даже с нетерпением ждать визитов Джейсона, гадать, какой новый вкус или запах принесет ему Джейсон. Но у этого имелась своя цена. Джейсон не мог толком определить, что это. Бен поддерживал добродушный фасад, смеялся и улыбался как прежде, но Джейсон чувствовал некую потаенную хрупкость, которой раньше не было. Он быстро пресекал Джейсона всякий раз, когда он начинал говорить об их будущем. Все чаще и чаще Бен просил Джейсона вынести шар на улицу, чтобы он смог бродить по лесам. Иногда он позволял Джейсону сопровождать его. В другие разы настаивал, что пойдет один.

За несколько дней до Рождества Джейсон повез Бена в город, чтобы купить елку в надежде, что это его приободрит. Он завернул шар в пупырчатую пленку и положил его в подарочный пакетик. Он позаботился о дополнительных мерах предосторожности и вставил Bluetooth-гарнитуру в ухо, чтобы не казалось, будто он говорит с самим собой, и они бок о бок шли между рядов вечнозеленых деревьев.

— Расскажи мне о своем Рождестве, — сказал Джейсон. После Дня Благодарения он осознал, что его знания о праздниках в XIX веке весьма скудные. — Тогда люди ставили рождественские елки?

— Большинство людей ставило.

— И вы в том числе?

— Да. Но у нас не было покупных украшений.

— Что вы использовали?

— Ленточки, нанизанные нити, кусочки кружева. Свечи.

— Разве это не пожароопасно?

— Наверное. Иногда мы нанизывали попкорн, а еще один раз мы нанизали ягоды, но получился настоящий бардак.

— И у вас были подарки, я так понимаю.

— Конечно, но не так много. Мой папа обычно давал нам конфету. Ирис и мята.

— Мятные леденцы тоже бывают.

Глаза Бена загорелись.

— Значит, на Рождество ты принесешь мне мяту?

— Может быть, — сказал Джейсон.

Они оба знали, что это означает «да».

***

Двадцать второго декабря Джейсон проснулся и обнаружил, что Бен смотрит в окно спальни. Обычно солнце вовсю светило бы, стирая верхнюю половину туловища Бена, но не в этот раз. Небо было затянутым и серым, и выражение Бена было таким же мрачным.

— Привет, — мягко сказал Джейсон, схватившись за шар, чтобы завести музыкальную шкатулку.

Бен повернулся, пытаясь выдавить улыбку, но Джейсон знал, что она была неискренней.

— Ты проснулся.

— Да. Все в порядке?

— Конечно. С чего бы чему-то быть не в порядке?

— Думаю, ты лжешь. Что-то в последнее время беспокоит тебя.

Улыбка Бена угасла.