Все это я подготовил только за одну последнюю неделю – весьма тщательно, не спуская глаз с часов и прорепетировав пятнадцать раз.

В нужное время я выйду в мужскую уборную. У дверей своего кабинета я прихвачу портфель с разобранным карабином. В мужской уборной, этажом выше, висит заблаговременно принесенное мною штатское пальто с перчатками в кармане и шляпа. Я войду в уборную в военной форме, а выйду в пальто и шляпе. Пользуясь лифтом, поднимусь на шестой этаж. Пройду в расположенную там кладовую, где хранятся всякие хозяйственные вещи и принадлежности; дверь кладовой я открою заранее припасенным универсальным ключом. Окно кладовой выходило на ступеньки парадной лестницы Капитолия. Я выбрал это помещение потому, что из него можно было стрелять под нужным углом, и потому, что в это время уборщицы должны находиться в другом месте. Под благовидным предлогом я получил график их работы и трижды проверил, как он соблюдается. Выяснилось, что соблюдается и что женщины в это время убирают помещение на девятнадцатом этаже. Все было проверено.

Оказавшись в кладовой, я выну карабин из портфеля, быстро соберу его, проверю прицел и надену глушитель; потом подойду к окну, положу дуло на подоконник, тщательно прицелюсь в находящуюся почти подо мной голову Стива Джексона, нажму спуск, снова прицелюсь и снова выстрелю – для верности. Дело будет сделано.

После этого разберу карабин, на что потребуется четыре секунды, спрячу части под находящийся там шкаф для одежды, выдвинув для этого нижний ящик, и на лифте спущусь на третий этаж. Здесь в мужской уборной сниму пальто, сойду по лестнице на этаж, где расположен мой кабинет, и когда там появятся люди, они увидят, что мы сидим и трудимся.

Отрабатывая операцию, я никогда не тратил на нее больше восьми минут. А однажды уложился даже в шесть. Вторую часть операции – после выстрелов – я выполнял всего за три минуты.

Разумеется, я принял меры, чтобы не оставить никаких следов. Карабин, из которого мне предстояло стрелять, я подобрал в свое время возле убитого человека, так что его баллистические данные ничем не помогли бы следствию. На мне будут перчатки. Свидетели, подтверждавшие мое алиби, были вполне надежны. Известный элемент риска, конечно, оставался. Кто-нибудь мог увидеть меня, когда я пойду в пальто и шляпе, что, несомненно, покажется подозрительным. Однако можно было засунуть пальто и шляпу в портфель и принести после всего сначала в уборную, а потом в кабинет. Это тоже рискованно, но в меньшей мере, а вообще-то совсем избежать риска я не мог.

Вероятно, в тысячный раз я проделал мысленно то, что мне предстояло проделать в действительности: из кабинета в уборную, из уборной к лифту, лифтом на шестой этаж, кладовая, выстрелы, из кладовой опять в лифт, в лифте снять пальто и шляпу и положить их в портфель, потом возвращение в уборную на третьем этаже, оттуда по лестнице в кабинет, из которого, как потом покажут мои свидетели, я никуда не выходил.

Да, все правильно и все должно получиться.

СТИВ ДЖЕКСОН

Я взглянул на часы: оставалось десять минут. Разочарование и гнев охватили меня. До самого конца я надеялся, что Янси испугается. Однако он отказался от сделки. Чувствуя себя одиноким, я принялся бродить в темноте по ступеням лестницы, стараясь избегать освещенных мест.

РОБЕРТ ЯНСИ

Десять минут. Еще не пора. Подожду еще две минуты. Надо сосредоточиться на том, что это всего лишь тактическая задача. И думать только о ней. Только над ее решением. Прошла еще минута. Да, это всего лишь тактическая задача, и ее решение требует строгого соблюдения разработанного графика. Остается тридцать секунд... десять... пять... четыре... три... две... одна... Время!

Я встал. Пэкстон и Бьюсан, склонившись над бумагами, целиком погрузились в работу.

– Схожу в уборную, – сказал я. – Сейчас вернусь.

– Хорошо, господин генерал.

Коридор освещался лишь одной лампочкой, тускло горевшей в дальнем конце. Я пошел в противоположном направлении, наблюдая, как удлиняется моя тень на полу. Вот и туалет.

Открыв вторую, внутреннюю дверь, я сразу увидел на вешалке коричневое твидовое пальто и коричневую же плоскую шляпу. Снять их с крючка и натянуть лежавшие в кармане пальто перчатки было делом нескольких секунд. Я прислушался. Вокруг царила глубокая тишина. Никого, ничего!

Осторожно ступая, я вышел из туалета, подошел к лифту и нажал черную кнопку с цифрой "6".

Лифт загудел и пришел в движение. На указателе одна за другой зажигались цифры этажей.

Третий...

Четвертый...

Я выдерживал график, и можно было считать, что дело наполовину сделано.

Все шло как по маслу.

Да иначе и быть не могло... Если, конечно, я не промахнусь... Да, но мог ли я промахнуться, стреляя из карабина с телескопическим прицелом? Я, кто на таком расстоянии, с таким же прицелом попадал в теннисный мяч?

Четвертый...

Пятый...

А если там вдруг окажутся уборщицы... Если, если, если...

Шестой этаж...

Лифт остановился.

Меня охватило чувство нереальности происходящего. И этаж был не таким, как всегда, и лифт не таким. Дверь лифта закрывалась автоматически. Я заклинил дверь заранее припасенной газетой на случай, если кто-нибудь попытается вызвать лифт. Я не мог отделаться от ощущения, что все это проделываю не я, а кто-то другой, а я лишь наблюдаю со стороны.

И все же это был я. Уходя по коридору, я видел, как свет из открытой кабины лифта постепенно превращается в прямоугольник света, потом в узкую полоску, а потом в нить света.

Кабина будет стоять на месте, спустить ее никто не сможет.

Меня окружал мрак, и я шел, касаясь стены рукой и ощущая холод мрамора сквозь перчатку.

Но вскоре глаза привыкли к темноте. В конце коридора в окне серело усыпанное звездами небо. Я стал различать двери по обе стороны коридора, медные ручки и пошел в этом направлении, поскольку нужная мне дверь находилась именно там, рядом с окном.

Во время репетиций я много раз проделывал этот маршрут.

Я прекрасно его запомнил.

Вот и дверь, но она оказалась на замке.

Как ни маловероятным казался мне такой случай, я все же не исключал его вовсе и потому захватил универсальный ключ, подходивший к любому замку в здании.

Я вставил его в замочную скважину, послышалось скрежетание металла. Я повернул холодную ручку.

Дверь распахнулась. Я проскользнул внутрь и прикрыл ее за собой.

Лучом света из миниатюрного фонарика я осветил портфель. Достал части карабина и быстро его собрал. Щелкнул соединительный замок, и у меня екнуло под ложечкой. Я зарядил оружие. Все было готово.

Я поднял карабин, провел рукой вдоль его металлического ствола, потрогал деревянное ложе, проверил запас патронов. Затем осторожно открыл окно, положил ствол на подоконник и снял затвор с предохранителя.

Я взглянул вдоль дула на круг света шестью этажами ниже. Высокий, худой Джексон стоял там, и его седеющая голова хорошо просматривалась в прицел. Однако по бокам от него стояли еще двое; один что-то говорил, оживленно жестикулируя, другой, в кепке, молчал, держа руки в карманах. Через минуту они оставят его одного. И тогда...

Джексон только что стоял спиной ко мне и лицом к камерам. Но тут же он повернулся к Капитолию и взглянул вверх, мне даже показалось, что он смотрит прямо на меня.

И сразу он стал частью меня. А я им. И в то же время я словно следил за нами обоими со стороны.

Судя по часам, оставалось две минуты.

"А ведь я сейчас сделаю это вторично, – подумал я. – Говорят, чем больше, тем легче. Но легче ли? Не знаю. И вообще не знаю, что сейчас чувствую. Нет, это все ненастоящее. Меня тут нет, а раз так, мне нечего бояться. Я вижу все это на экране телевизора. Я вижу человека в круглой плоской шляпе, он стоит у окна на коленях и, приготовившись стрелять, держит у плеча заряженный карабин".