Солнце всё ещё светит, птицы всё ещё щебечут, я заметила пять бабочек и... шум на заднем плане медленно отступает. Я смотрю на Эрика, изучаю, как тень от деревьев падает на его лицо, изучаю его так же внимательно, как он изучает меня.

В моей жизни меня приглашали выпить достаточно случайных знакомых, чтобы я подумала, что, возможно, я знаю, к чему он клонит. И в своей жизни я хотел отказаться от выпивки с каждым из этих случайных знакомых, поэтому я научилась не допускать, чтобы этот вопрос вообще был задан. Я хорошо умею транслировать незаинтересованность и недоступность. Очень, очень хорошо.

И всё же, я здесь.

На скамейке в Нью-Йорке.

Сжимаю круассан.

Затаив дыхание и... надеясь?

Спроси меня, думаю я. Потому что я хочу попробовать то французское бистро, которое ты знаешь. С тобой. И ещё поговорить об отмывании денег и комплексном подходе к охране окружающей среды, и пурпурном нижнем белье, которое на самом деле лавандовое.

Спроси меня, Эрик Новак. Спроси меня, спроси меня, спроси меня. Спроси меня.

Вдалеке проносятся машины, смеются люди, и электронные письма накапливаются в моём почтовом ящике восемнадцатью этажами выше нас. Но мои глаза надолго задерживаются на Эрике, и когда он улыбается мне, я замечаю, что его глаза такие же голубые, как небо.