ГЛАВА 4 Ной

Ной практически дошёл до своего трейлера, когда в нескольких сантиметрах от его головы разбилась пивная бутылка, пиво и стекло задели его кожу. Возможно, Ной испугался бы, если бы не маленькие розовые таблетки Бейли. В него не в первый раз бросали бутылку и даже не последний за этот месяц. В дешёвом стрип-клубе люди часто делали и похуже.

— Эй, ты, мелкий говнюк. Не вздумай убегать от меня.

Гари крутанул его и прижал к трейлеру, Ной ударился головой так сильно, что увидел маленькие мультяшные звёздочки. 

— Эй, Гари. Как дела? — спросил Ной, посмеиваясь.

Для посторонних людей они, наверное, выглядели забавно. Гари на тридцать сантиметров возвышался над ним и был на сорок пять килограмм тяжелее, обхватив крепкой рукой горло Ноя, и мог бы зажать ему всю шею, если бы не прижал Ноя к металлической обшивке «Эйрстрима».

Ноя затошнило от вони пота, пива и неприятного запаха изо рта, исходящего от Гари, который стоял в дюйме от его лица. 

— Ты взял его?

Ной нахмурился, затем моргнул, заставляя себя сосредоточиться. Что было в этих таблетках? 

— Что взял?

Гари ударил его по лицу достаточно сильно, что голова дёрнулась в сторону и мир вокруг закружился. 

— Мой рюкзак. Ты взял его из моего кабинета?

Ной сначала ухмыльнулся, а потом начал смеяться и не мог уже остановиться. 

— Я даже сегодня не работал. Я гулял с друзьями. Зачем мне красть рюкзак? — Ной придал своему лицу серьёзное выражение. — Что в нём было? Твоё чувство юмора?

Гари снова дал ему пощёчину.

— Если будешь продолжать в том же духе, я заставлю тебя купить мне ужин, — издевался Ной, насмешливо облизывая верхние зубы и спотыкаясь, когда Гари резко его отпустил.

— Твой отец был моим другом, но ты испытываешь свою удачу. Если я узнаю, что ты украл мой рюкзак, я похороню тебя в этой консервной банке, которую ты называешь домом. Слышишь меня, ублюдок?

Прежде чем Ной успел ответить, Гари повернулся и зашагал обратно ко входу в клуб.

Ной с трудом сумел забраться в трейлер, задвинув за собой хлипкий замок. Он бросил беглый взгляд в окно, желая убедиться, что Гари нет, а затем подошёл к безобразному цветочному дивану в крошечной гостиной, откинул сиденье и достал из своего укрытия уродливый рюкзак в камуфляжной раскраске.

Гари – чёртов придурок. Он стащил его прошлой ночью, пока тот увлечённо трахал свою танцовщицу, что пропажу заметил только спустя сутки. Ной точно знал, что было в рюкзаке. Тонна фальшивых наличных, револьвер «Ругер», несколько клочков бумаги и ключи.

Ему были нужны именно ключи. Он сделал слепки и отнёс их Кевину в мастерскую по изготовлению ключей, чтобы тот сделал копии. Он также сделал копию удостоверения Гари, надеясь, что его адрес – актуальный. Ной не сомневался, что где-то в доме Гари находится ключ к разгадке его тайны. Неожиданно Ной испытал необоснованный страх, панику.

Он планировал вернуть рюкзак на место, но потом Бейли и её подружка уговорили его пойти в клуб. Пить, танцевать и веселиться казалось куда более приятным занятием, чем сидеть в своём разбитом трейлере и быть одержимым своим текущим проектом. Ной не жалел о своём решении. Если бы он не пошёл, то никогда бы не поцеловал Адама, не почувствовал бы его руки на своём лице, не увидел бы, как Адам смотрит на него с той же интенсивностью, что и в первую ночь их разговора.

В ту ночь, когда Ной пытался убить его. Та ночь изменила всё. В каком-то смысле всё стало намного хуже, но кое-что стало и лучше. Ной больше не чувствовал вину за то, что не спас своего отца. Теперь Ной знал правду о случившемся с ним в детстве, к лучшему или худшему. Скорее всего, к худшему. Определённо. Может быть, не всё. Но достаточно.

То, что он не всё мог вспомнить, наверное, было к лучшему. Потому что то, что он помнил... ну, это было чертовски ужасно. Кошмарное гадство, которое не должен переживать ни один ребёнок, хотя Ной многого не помнил, но он знал, что был не один. Как и его отец.

Ной отогнал эти мысли. Сегодня он не хотел думать об этом. Ной хотел думать о поцелуе Адама и о том, как он сказал, что не может перестать думать о нём. Всё казалось неправдоподобным. Ной ничем особенным не выделялся, небольшого роста, стройного телосложения, без шести кубиков. У него были светло-карие глаза и веснушки.

Адам – чертова подиумная модель. Раньше, по крайней мере, был. Он больше походил на рок-звезду со своими чёрными волосами, накрашенными ногтями и такими чёрными ресницами, как будто они подведены подводкой. И эти голубые глаза, такие светлые, почти стальные. Он казался нереальным. Как будто кто-то выдернул Адама из подростковой драмы. Плохой мальчик. Супермодель. Убийца.

Ной вернулся к кровати, занимавшей заднюю половину его трейлера, разделся до нижнего белья и упал лицом в матрас, всё ещё думая об Адаме.

Ной полагал, что желание трахнуть убийцу своего отца – это своего рода извращение, которое, вероятно, потребует многолетней терапии, которую он не мог себе позволить. Но в ту самую первую ночь Ной почувствовал, как между ними что-то возникло. Понял в ту минуту, когда Адам взял ситуацию под контроль, почувствовал, как изменился баланс сил, даже когда он держал пистолет в руках. Адам мог легко убить его. В тот момент эта мысль возбуждала не хуже героина. Временами Ной жалел, что Адам не убил его. Смерть казалась покоем там, где жизнь Ноя была хаосом. Смерть была лучше одиночества. А Ной не мог вспомнить, когда в последний раз он не был одинок. Есть ли на свете люди, которым не всё равно?

Ной потёрся лицом о подушку, как будто мог стереть свою депрессию. Лучше бы он подумал об Адаме. Об Адаме с его большими тёплыми руками, обхватившими его лицо, вертевшем ими, как он хотел, словно Ной был создан только для удовольствия Адама. Как выглядело бы ублажение Адама? Его член затвердел. Ной определённо хотел знать ответ.

Даже сегодня вечером Адам сразу же взял на себя инициативу, не потому, что он хотел давить своим авторитетом, и не потому, что у него был какой-то комплекс альфа-самца. По природе своей Адам доминировал в пространстве. И, боже упаси, Ною это нравилось.

А может, это говорили наркотики. Возможно, если бы он был трезвым, то счёл бы слова Адама о возможной боли не сексуальными, но сегодня Ной предпочёл заснуть с улыбкой на губах, вспоминая поцелуи Адама, пока наконец не задремал.

Ной проснулся от скрипа петель двери своего трейлера. Он рывком вскочил, его сердце гулко забилось в груди, когда он увидел приближающуюся крупную фигуру. Гари. Ной забился в угол кровати, но потом понял, что места там нет. Да и прятаться было уже поздно, оставался только один выход – выскочить на улицу. Ной хлопнул ладонью по лампе, но свет не избавил его от ужаса ситуации, но придал ей более кинематографический эффект, как в фильме Стэнли Кубрика.

Неизвестно, кто из них выглядел более потрясённым. Он или Адам. Ной испытал потрясение, увидев перед собой Адама, часть его обрадовалась, но другая половина пришла в ярость, что он напугал его до смерти. 

— Ты что, вломился в мой дом?

Адам нахмурился и обернулся на дверь, как будто Ной мог разговаривать с кем-то ещё. Затем пожал плечами. 

— Ну, технически, я лишь сильнее потянул, и она открылась.

У Ноя открылся рот от непринуждённого тона в голосе Адама. 

— Ты что, не знаешь, что нужно постучать?

Адам забрался на кровать Ноя, словно это было само собой разумеющимся. 

— Я стучал. Ты не ответил.

Ной притянул подушку к себе, обнял её, гадая, снится ли ему сон или это опять галлюцинации. 

— Может быть, я не хотел тебя видеть. Тебе это вообще приходило в голову? — спросил Ной, звуча неубедительно даже для своих ушей.

Адам нахмурился, прислонившись к Ною. 

— Нет, не приходило. Почему ты не хочешь меня видеть?

— Эм, сейчас, вроде, четыре утра? Я спал? Я знаком с тобой? — возразил Ной.

— Ты познакомился со мной ранее. Ведь это ты был подо мной, верно?

Ной крепче сжал подушку. 

— И ты считаешь, что это даёт тебе право приходить ко мне домой?

Адам, казалось, на минуту задумался над вопросом, как будто не был уверен в своих собственных мотивах. Наконец, он сказал: 

— Ты сообщил, что дома. Я постучал. Ты не ответил. Я подумал, может, у тебя передозировка. Мне нужно было убедиться, что ты жив.

Ной прижал ладони к глазам. 

— Я жив.

Адам не ушёл, а только придвинулся ближе. 

— Зачем ты принимал наркотик, если даже не знал, что это?

Ной пожал плечами. 

— Ты что, полиция нравов? У тебя хобби – убивать людей.

— Это больше похоже на общественные работы, — сказал Адам с пустым выражением лица.

Ной моргнул и покачал головой. 

— Я не могу понять, какое твоё дело. Всё никак не пойму, смеёшься ли ты надо мной или просто не знаешь, как нужно себя вести.

Адам взял Ноя за руку, глядя на него с такой решимостью, которая заставила Ноя шумно сглотнуть. 

— Я хорошо знаю, как вести себя в приличном обществе. Мой отец тщательно следил за этим. Но... это для других людей, не для тебя.

Ной попытался отдёрнуть руку. 

— Я не заслуживаю вежливости?

Адам нахмурился, казалось, всё больше расстраиваясь. 

— Нет, ты не заслуживаешь фальшивой версии меня. Ты знаешь, кто я... Что я. Мне не нужно притворяться рядом с тобой.

Ной должен был испугаться интенсивности слов Адама, того, как он смотрел на него, словно видел что-то... волшебное. Может, Адам был под кайфом? 

— Я знаю, что ты убил моего отца. Я знаю, что ты убивал людей. Я не знаю, кто ты. Я лишь знаю, что ты сделал. Ты не можешь быть таким.

Адам выглядел почти уязвлённым словами Ноя. Он определённо выглядел смущённым. 

— Но это так. Меня воспитали для этого. Всех нас.

Ной задумался над словами Адама. 

— Тебя воспитали как убийцу?

— Нас воспитывали, чтобы уравнять шансы. Чтобы исправить ошибки системы правосудия. В нашем мире много плохих людей, и закон редко принимает правильные решения. Мы делаем свою домашнюю работу. Спасаем жизни. Обеспечиваем безопасность людей.