Он обвел взглядом магазин, отмечая то, что я уже видела, — мы были одни среди моря одежды, скрытого за горами замшевых курток и дизайнерских джинсов.

Мистер Эверетт подошел ближе, оттеснив меня к стойке с ограниченной партией сумок для ноутбуков, предназначенных для деловых мужчин.

— Вы вспоминали обо мне, мисс Чарльстон? Вы подумали о моем предложении? — он облизнул нижнюю губу. — О том, чем мы могли бы с Вами заняться?

От того, как он сделал ударение на слове «заняться», по моему животу прокатилась волна отчаянья. Отчаянья, порожденного смесью раздражения и этой ужасной похоти. Той же самой похоти, что неожиданно овладела мной в ночь моего девятнадцатого дня рождения. Той же похоти, от которой я чуть не потерялась в совершенно незнакомом мужчине.

Тот урок я усвоила.

Сейчас я его не забуду.

В этом свете магазинных флуоресцентных ламп и окружившего нас скопления одежды, мистер Эверетт совсем не походил на того человека в черной толстовке с капюшоном. В ту ночь было темно, столько всего произошло. Я изо всех сил старалась цепляться за правду, а не приукрашивать воспоминания выдумками. Я вспомнила, что у незнакомца были черные, спутанные волосы, густая щетина и одежда, которую давно следовало постирать. Глаза — насыщенного коричневого цвета, как «Пища дьявола». Губы незнакомца, такие красивые и мужественные, добавляли живости его сдержанному лицу. («Пища дьявола» — популярный американский шоколадный торт — Прим. пер.)

Если он был моим спасителем, то мистер Эверетт, со своим безупречным великолепием и высокомерным поведением, — заклятым врагом.

Мой мозг встал на место, успокоив жар в животе и бурю в сердце, вспыхнувшую от очередной стычки с этим мужчиной.

Я вернулась в режим генерального директора, отключив все ненужное. Разорвав искрящее вокруг нас силовое поле, я выдавила из себя смешок, нервный и звонкий, как стекло.

— Вау, я, конечно знала, что у Вас зашкаливает самомнение, но не знала, что настолько, — я постучала по нижней губе наманикюренным ногтем цвета слоновой кости. — На какой вопрос мне ответить в первую очередь?

Мистер Эверетт нахмурился.

— Что?

Я начала, загибая пальцы:

— Во-первых, нет, я о Вас не вспоминала, потому что Вы едва ли попали в зону моего внимания. Во-вторых, нет, я не думала о Вашем предложении, потому что, честно говоря, выйдя из ресторана, тут же о Вас забыла. И в-третьих, я уж точно не думала о том, чем мы могли бы с Вами заняться, потому что это означало бы, что я Вас заметила, а этого не произошло. Что, по-моему, я только что разъяснила.

Сейдж потерлась своим гибким серебристым тельцем о мои лодыжки, заряжая колготки статическим электричеством. Я наклонилась и подняла ее, стараясь не смотреть на промежность мистера Эверетта. Я обняла Сейдж, как плюшевого мишку, не дав ей занять свою излюбленную позицию попугая на плече пирата.

Мне была необходима ее близость. Нужна была ее поддержка, чтобы выбраться оттуда и уйти от этого мужчины, предварительно не стукнув его или не поцеловав.

Я не могла понять, почему меня захлестнули какие-то нездоровые желания — яростно напасть на него, поддаться необъяснимому гневу, который он во мне вызвал.

То, как смотрел на меня мистер Эверетт, с апатией и медленно тлеющей злобой, говорило о том, что, если я сделаю глупость и поддамся своим желаниям, все кончится тем, что он прижмет меня к стене и запустит руки мне под юбку.

Он мне не нравился.

Я совершенно его не хотела.

Нисколечко.

Мистер Эверетт тихо усмехнулся.

— Ну и кто же теперь полон лжи, мисс Чарльстон? — он втянул носом воздух, будто мог вместе с моими духами вдохнуть в легкие правду. — Вы обо мне вспоминали и прямо сейчас думаете о том, чем мы с Вами могли бы заняться.

Мистер Эверетт опустил подбородок, наблюдая за мной потемневшими глазами.

— Разве нет?

Я стиснула зубы и не ответила. Было достаточно горделивой усмешки, потому я боялась сорваться и, прокляв его до седьмого колена, вызвать охрану.

Меня никогда не охватывали чувства подобные этому. Мне никогда не хотелось причинить физический вред незнакомому человеку.

Он был сущим дьяволом.

Из-за него все хорошее во мне стало плохим.

«Уходи».

«Сейчас же».

Окинув его злобным взглядом, я развернулась и зашагала к дорожке и долгожданной свободе.

Только вот он снова догнал меня и встал у меня на пути. Сунув руки в карманы своих серых брюк, он ухмыльнулся.

— А хотите узнать мои ответы на эти три вопроса?

Голос мистера Эверетта пронесся у меня в голове, но его поза превратила простой вопрос в лабиринт сомнений. Что-то в его движениях, в том, как он прятал руки в карманах…

Показалось мне знакомым.

Он прервал мое замешательство, наклонившись ближе и породив новую вспышку все еще гудящего между нами электричества.

— Хотите знать?

— Нет.

— Очень жаль.

У него хватило наглости пойти прямо на меня, от чего я была вынуждена либо оказаться с ним в опасной близости, либо отступить.

Я не хотела, чтобы он ко мне прикасался, поэтому сделала шаг назад.

Потом еще один.

И еще.

Он уверенно шел на меня, и все это время мы не касались друг друга и не сводили друг с друга глаз. Но я все же его почувствовала. Его взгляд с каждой секундой обжигал мою кожу. Когда я прижалась спиной к шкафу, в котором хранились футболки всех цветов и размеров, у меня предательски похолодело внутри.

Мистер Эверетт мрачно улыбнулся.

— Похоже, Вы все-таки не против делать то, что Вам велят.

— Что? — я так сильно притиснула к себе Сейдж, что она впилась когтями мне в запястье.

— Я хотел, чтобы Вы прижались к плоской твердой поверхности, и кто бы мог подумать...Вы уже рядом с ней.

Когда мистер Эверетт поднял руку и обхватил металлическую стойку шкафа, у меня пересохло во рту. Он до меня не дотронулся, но наклонился и, переместив на руку большую часть своего веса, оказался чертовски близко.

От этой близости я сделалась ершистой, словно кактус, горячей, как тропический лес.

И влажной.

Не помню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь так манипулировал моим телом.

«Хотя нет, помню».

Но в то же время мне этого совершенно не хотелось. Не хотелось попадать под влияние мужчины, который так сильно отличался от того, чьи поцелуи вкуса шоколада не выходили у меня из головы. Знаю, нелепо, но мне казалось, что я обманула незнакомца —нарушила обещание помочь, не вернула долг, хотя должна была найти и спасти его.

Я не сдержала слова, и с каждой секундой, пока облизывала губы, опьяненная фальшивой химией, я обесценивала то, что произошло между нами.

Меня захватил тот же прилив чувств, что и на бейсбольном поле с незнакомцем.

«А мне ведь даже не нравится этот мужчина».

Я сама себе не нравилась.

Но это не имело значения, поскольку в глубине души я понимала, что он самовлюбленный придурок, но, несмотря на это, мое тело считало его вполне подходящим для того, чтобы унять охватившую меня похоть.

Мистер Эверетт опустил взгляд на мои губы. Его голос был мягким, уговаривающим.

— Во-первых, я о Вас вспоминал. Гораздо чаще, чем следовало бы признать. Я думал о том, чтобы заставить Вас принять мое предложение, так я хотя бы смогу остаться с Вами наедине. И, конечно же, я думал о том, чем мы могли бы с Вами заняться.

Он приблизил свое лицо к моему, мятный запах его дыхания скользнул по моим губам и каким-то образом проник в легкие, лишив кислорода.

— Я думал об этом в душе, в постели, черт, даже у себя в кабинете.

Он опустил голову. Его нос коснулся моего уха, задев длинную сережку, от чего она тихо звякнула. Мистер Эверетт поднял ладонь и провел своим пальцем, словно оголенным проводом, вниз по моей руке, затем опустил его мне на талию и, скользнув вниз, прижал к моему бедру.

— Вы потрясающая женщина, Элль Чарльстон. Ваш отец был прав. С каким бы мужчиной Вы в итоге ни остались, он чертов везунчик, но не думаю, что у кого-то есть шанс.

Он посмотрел мне в глаза холодным, полным жалости взглядом.

— Вы возвели вокруг себя тюремную стену и слишком боитесь выбраться на свободу.

Меня бесило то, что он меня понимает, хотя не имеет на это никакого права.

Мне не нравилось, как он произнес слово «свобода», поскольку у меня самой часто вертелась в голове эта фраза.

И мне было противно, что меня обжигал жар его тела, а соски стали болезненно твердыми.

Но я не смела его оттолкнуть.

Внезапно мистер Эверетт убрал свой палец с моего бедра и коснулся им головы Сейдж.

— Забавно, как Вы таскаете повсюду свою киску. Это своего рода приглашение?

Я прошипела:

— Уберите руку от моей кошки.

Он тут же подчинился, а затем снова провел кончиком пальца от моего плеча к запястью.

Мне потребовалась вся моя выдержка и воспитание, чтобы не вздрогнуть и не растечься на полу лужицей. Когда в последний раз меня кто-нибудь так поглаживал? Или хотя бы прикасался, если не считать быстрых отеческих объятий или похвалы за хорошо сделанную работу?

Никогда.

Вот когда.

Потому что даже незнакомец так ко мне не прикасался. Он обнимал меня, целовал, ласкал, но не гладил.

Я зажмурилась, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Сконцентрировав все свое внимание на холодности, что еще оставалась у меня внутри, словно никогда не тающий ледник, я обрадовалась, что моя неуместно вспыхнувшая страсть не смогла его растопить.

Я намного выше всего этого.

Выше него.

Попятившись в сторону, где его рука не опиралась на шкаф, я юркнула за стойку с висящими брюками и надела на себя маску серьезного руководителя.

— Мне кажется, Вы себя переоцениваете, мистер Эверетт. Мне нет дела, вспоминали Вы обо мне или нет, и не нравится слушать о том, что Вы делали с собой в душе.

Я осмелела, а он стоял, молча прожигая меня злобным взглядом.

Сейдж надоели мои удушающие объятья, и она поползла на свое излюбленное место у меня на плечах. Освободив руки, я опустила их вдоль тела, царственно распрямила спину и натянуто улыбнулась.