Грудь, к поглаживанию которой через тонкую мягкую материю (ну, формально я ее намыливал, круговыми движениями) перешёл, покончив с руками, тоже была достаточно упругой и очень отзывчивой. Так и просилась в руку. А соски под пальцами набухали прямо на глазах. Но я нашёл в себе силы остановиться и перейти к твердому, плоскому (чтобы не сказать впалому) животу. К сожалению, только до пупка: ниже уже подбирались вода, достигшая половины ванны.

Отойдя чуть в сторону, я осмотрел свежевымытое тело (увы, белее оно не стало) и заметил упущение. Даже два! Они нагло торчали из воды, сверкая округлыми коленками и отказываясь помещаться в малогабаритную ванну. Да, когда у тебя на плече лежит длинная, стройная женская нога, а ты осторожными движениями намыливаешь её, подбираясь все ближе к месту, где эти ноги соединяются между собой, это невероятное, давно забытое ощущение!

Увы, до того самого заветного места добраться мешала вода. Да и была она уже не такой чистой, чтобы разглядеть все подробности. Но жизненный опыт и разбушевавшаяся фантазия дорисовывали остальное. 

Но когда эта развратная фея, почувствовав моё затруднение с недомытыми подводными деталями анатомии, начала приподниматься в ванне, я бросил в воду мочалку и, пробормотав «дальше сама справишься» бросился вон. Чуть не свалив Николая, прильнувшего к щели в неприкрытой двери.

Дошлепав до кухни, без сил плюхнулся на стул. Чёрт, ничего, вроде, не делал. А ощущения, будто вагон цемента в одно лицо разгрузил.

– Ну, ты и выдал, Маркович! – похлопал меня по плечу Коля. – Мне и то сейчас трусы сушить придётся. Представляю, каково тебе. Вот это представление ты устроил!

– Николай, будешь болтать об этом, пришибу, – проговорил я. – Официальная версия для всех: сестра покойной жены еще при Союзе уехала в командировку в Африку. Давно. Там вышла замуж за местного принца. Но сейчас у них в стране очередной переворот, и племяшку отправили ко мне. Чтобы подготовить к поступлению в институт. Все понял? Наливай! 

– Вот это правильно, согласился Коля. – Я бы тоже такую племяшку никому не отдавал. Ну, за родственников, кем бы они ни были!

И мы выпили. А потом ещё. А потом, когда я отказался мотнуться за добором, Николай вспомнил, что его ждут дома. И отправился восвояси, пожелав мне напоследок не натереть на ладонях мозоли, для чего чаще менять руку.

А непонятная гостья все так же отмокала в ванне. Как бы жабры и хвост не отрастила...