Между нами опять пролетел порыв мёртвого воздуха, и мою спину обдало ледяным холодом. Где-то далеко прогремел гром, а облака потемнели.

Я снова его рассердила.

Мор остановился, сделал шаг в мою сторону, наклонился ближе, и всё, что мне оставалось, это уставиться в чёрную бездну, а чёрная бездна уставилась на меня в ответ.

— Разве ты не боишься меня, птичка? — хрипло сказал он, и его голос проник в мою душу, словно чёрная рука. — Это потому, что я не убил тебя на паутине? Ты даже не знаешь, что такое страх, дерзкая смертная. Но это пока. Я сломаю тебя на тысячу мелких бесполезных кусочков, я высосу твоё сердце через твои кости, я заберу твоё тело, воспоминания, каждый сантиметр, определяющий тебя, истолку тебя в свой утренний кофе, чтобы твои страдания дали мне заряд энергии на день. Я заставлю тебя умолять о смерти, но даже тогда я не удостою тебя ей, и всё это, мать его, ради своего развлечения. Так что продолжай растрачивать свой страх впустую. А ведь он тебе потом понадобится. От него будет зависеть твоя жизнь.

Он продолжил идти, но я словно приросла ногами к земле. Я боялась пошевелиться, боялась сделать вдох. Страх проник в каждый уголок моего тела.

— Не отставай, — зарычал он и дёрнул за цепь, притянув меня к себе так, что железный ошейник чуть не переломил мне шею.

Спотыкаясь, я пошла за ним, совсем потерявшись в своём страхе и в отсутствии надежды. Мои мысли и эмоции попали в водоворот отчаяния и пребывали в нём до тех пор, пока Хийсинский лес не закончился, и мы не вышли в пустыню, окутанную странной оранжевой дымкой. К моему удивлению, пустыня была абсолютно безлюдна.

— Где все? — спросила я.

— Отправились за рыжим, — грубо ответил Мор.

— Значит, мы пойдём пешком?

Мор пошёл через пустыню, снова дёрнув за поводок и заставив меня закричать от боли.

— А вот теперь мы идём пешком, — он покосился на меня, хотя я и не могла видеть его глаз. — И у тебя ещё хватает смелости жаловаться на методы своей транспортировки?

— Я не жалуюсь, — с трудом проговорила я, после чего оттянула ошейник, чтобы сглотнуть. — Я просто удивлена, что мы отправимся в твой сумеречный замок пешком. Разве ты не должен ехать на своём единороге? Разве у тебя не должно быть колесницы, сделанной из костей, запряжённой пятью чёрными жеребцами, изрыгающими огонь?

— У тебя богатое воображение. Думаю, Сарви скоро вернётся. Остальные же направятся к замку. Они либо найдут рыжего, либо нет. Иногда мне кажется, что отсюда можно убежать через такие ходы, о которых даже я не знаю.

— Кто такой Сарви?

— Мой единорог.

— Ты в курсе, как глупо это звучит?

Мор издал низкий рык, похожий на рычание загнанной в угол росомахи.

— Слово "единорог" прекрасно подходит этим существам. Ваши долбаные сказки сделали из них блаженных ангелоподобных лошадок. Они вообще не такие. Они жестокие, кровожадные и ненасытные лошади с плохим характером. Мне просто повезло, что они сохранились с тех времен, когда правили Древние боги, и что они решили служить нам. Они могли этого не делать.

— Как долго мы будем идти?

— Дорога займёт какое-то количество дней. Много дней. Может быть, даже недель из-за того, что ты ужасно медлительна.

Отлично.

— Расскажи мне про Древних богов, — сказала я, снова оттянув ошейник.

— Я не собираюсь ничего тебе рассказывать, — ответил он.

— Расскажи мне, как ты пытал Расмуса. Что ты с ним делал?

— Пытал? Надеешься завлечь меня темами, которые мне нравятся?

Я ненадолго почувствовала на себе его взгляд.

— Насколько ты ему доверяешь?

Я остановилась и подняла взгляд на его лицо, находящееся в тени.

— Расмусу? Гораздо больше, чем я доверяю тебе.

— Это и так понятно, — просто сказал он. — А ты хорошо его знаешь?

Я облизала губы, но сухой воздух быстро забрал с них всю влагу. Я не знала, как выкрутиться. Я могла умереть, но это, вероятно, было уже неважно. Чёрт, я сомневалась, что что-то, что я могла сделать или сказать, имело теперь хоть какое-то значение.

— Я едва его знаю.

— У меня есть три изречения, которыми я руководствуюсь по жизни, — сказал Мор, показав три пальца.

Его замысловатые металлические перчатки сверкнули в оранжевом свете пустыни.

— Никогда не верь живому. Никогда не верь Богу. И никогда не верь рыжему, — он взглянул на меня. — Боюсь, ты совершила все эти ошибки.

Я чувствовала, что он пытается меня подловить. Мы продолжили идти, и я как никогда остро ощутила поднимавшуюся с земли пыль, жар и властное присутствие Мора рядом со мной. Его металлические доспехи и оружие бряцали с каждым шагом. Но, несмотря на его размеры, его движения были плавными и грациозными, хотя земля слегка содрогалась от каждого его шага.

— Я верила в то, что Расмус не даст мне умереть, — сказала я, наконец.

— И всё же это ты сражалась с моей дочерью и убила лебедя, — коротко отметил он. — Похоже, это ты не дала ему умереть.

— Он призвал Велламо, когда Пожирательница собиралась нас съесть. Он рассказал мне правду о моём отце. Он провернул этот трюк с ледяной стеной на Эйро и Нуре, финских шаманах. И он меня от них спас.

— Понятно, — сказал он. — Ты знала, что его мать была саамской ведьмой? И помимо всего прочего...

— Нет. Ну и что? Это объясняет, откуда у него его сила, верно?

Вообще-то, я не знала, что такое саамская ведьма, но, похоже, это была самая обычная ведьма.

— Вероятно, — сказал он. — Но даже Расмус этого не знает. Он думает, что его мать и отец умерли, когда он был маленьким. Его растила бабушка, а потом отчасти и твой отец, когда та умерла. Ты знала об этом?

Конечно же, нет, но мне было ненавистно то, что Мор знал обо всех секретах, которые хотел скрыть от него мой отец, поэтому я ничего не сказала.

— Ты не задавалась вопросом о том, что произошло с ним ночью? — продолжил он.

Теперь тон его голоса сделался лёгким, словно мы с ним вели непринуждённую беседу.

Я пожала плечами. Конечно же, я задавалась этим вопросом.

— Я решила, что он пошёл пописать, а вы его поймали.

— Он бросил тебя и сбежал. Мы нашли его у выхода из Ущелья отчаяния, — сказал он. — Ему каким-то образом удалось пересечь его и выжить.

— А что в нём такого опасного?

— Ты не слышала о нем?

Я прислушалась. Вокруг не раздавалось никаких звуков, за исключением звука наших шагов и песка, летящего по ветру.

— Очень скоро ты его увидишь, — сказал Мор. — И оно впечатляет, несмотря ни на что. Добравшись до Ущелья, он застрял там. Мы встали рано и начали прочёсывать эту область в поисках вас, и именно тогда мы его увидели. Когда мы схватили его, он сказал нам, что пришёл заключить сделку. Мы решили, что он хочет обменять себя на твоего отца, но к нашему удивлению, он собирался обменять на него тебя. Должно быть, сыграли роль его ведьмовские гены.

Я сглотнула пыль у себя в горле. Мор вполне мог врать.

— Он знал, как я хотела вернуть своего отца, — сказала я ему. — Он предположил, что я с радостью заключу такую сделку, и я это сделала.

— А ты не думала, что именно это он и планировал с самого начала?

— Он планировал освободить моего отца, спасти его. Он сказал, что ему нужна моя помощь. Если это означало, что мне пришлось бы остаться здесь вместо отца, значит, так тому и быть. Какая уже теперь разница?

— И ты не считаешь, что тебя предали?

Он как будто пытался получить от меня какую-то реакцию, но, по правде говоря, мне было всё равно. Ну, хорошо, не совсем. Расмус мог быть честен со мной с самого начала, но он не знал, соглашусь ли я на его план. Одно дело говорить, что ты пойдёшь на всё, что угодно, а другое дело — сделать это. Как и сказала Велламо.

— Что ты с ним сделаешь, когда найдёшь его? — осторожно спросила я.

Несмотря на то, что у Расмуса были свои скрытые мотивы, я не хотела, чтобы с этим парнем что-то случилось.

— О, я пока не думал об этом.

— Ты, правда, его пытал? Мне показалось, что с ним всё было в порядке.

Я была готова поклясться, что Мор сейчас улыбался.

— Есть разные виды пыток, птичка.

Неожиданно он остановился, выставил руку вперёд, и когда его подхваченный ветром плащ коснулся меня, я застыла.

— Слушай, — сказал он, понизив голос.

Я сосредоточилась и прислушалась.

И тогда я услышала. Протяжный жалобный стон, который я мельком слышала, когда мы с Теллерво только зашли в пустыню. Он становился всё выше, и звучал абсолютно жутко и нечеловечески. Он был похож на звук ногтей, скребущих по школьной доске, и он заставлял мои нервы дрожать и закручиваться в узлы.

— Ч-что это такое? — выдавила из себя я, начав заикаться.

— Лекио, — сказал он. — Души убитых детей.

Я уставилась на него с раскрытым ртом.

Он взглянул на меня.

— Я их не убивал, если ты об этом подумала, — раздраженно сказал он. — Они здесь со времён Древних богов. Как и многие реликты, они здесь уже на протяжении многих веков, и от них невозможно избавиться, так же как и от блох на скелето-крысах.

Завывания сделались таким громкими, что мне пришлось закрыть руками уши. Этот звук разрывал меня изнутри.

— Чёрт подери. Останови это! — закричала я.

— Ничего не могу с ними поделать, — сказал Мор, а, может быть, мне это послышалось.

Я уже не могла точно сказать. Всё, что я могла слышать, это ужасный и настойчивый шум.

— А вот и они.

Он поднял руку и картинным жестом указал перед собой.

Прямо перед нами, в дымке, появились объятые пламенем формы, от которых поднимался вверх чёрный дым и смешивался с оранжевой дымкой, создавая что-то вроде смога, который наполнял воздух. Пылающие формы ринулись вперёд, и только тогда я разглядела тела. Это шли скелеты детей, их рты были раскрыты и из них вылетали крики.

— Когда-то здесь везде был лес, — сказал Мор. Каким-то образом его голос проник мне в уши. — Но лекио сожгли его дотла своей яростью. Хийси смогли поставить защиту, чтобы уберечь часть леса, так как Тапио и Бог леса не могли остановить их. Именно поэтому боги разрешают хийси делить с ними лес.

Я не могла отвести глаз от ужасного зрелища, оно было одновременно печальным, так как это действительно были дети, и невероятно пугающим, потому что они кричали непрестанно, и не переставая шагали вперёд, вытянув свои крошечные пылающие ручки и щелкая челюстями.