Государыня продолжала спать, когда Ястреб, точно завершая ритуал, бинтовал щедро сдобренным маслом полотном ее тело, несмотря на обожженные руки, аккуратно и точно накладывая каждый виток. Солнечный зайчик сердито дулся в уголке. Ястреб нагнулся поцеловать спящую, когда двери заколотились от стука. Он с мечом встал на пороге, резко рванул створку на себя. Гостиничный слуга охнул, перепугавшись не меча, а его вида - вздувшихся красных рубцов на широкой груди.
- Ми-милостивец... к в-вам...
- Там паутинник, - объяснила из коридора совершенно одетая, сумрачная Сольвега. - Ночью был трясун и град, крыши посрывало. Они думают, мы виноваты.
- Оч-чень хорошо, - оскалился Ястреб. - Сейчас выйду. А вы на конюшню, берите самых лучших...
- Конокра...
- Я всегда плачу за то, что бью, - Ястреб переступил через ноги растянувшегося слуги. - Давай, Сольвега!
Он легко, танцуя, сбежал по лестнице. Мышами метнулись в стороны какие-то люди. Ястреб рубанул ожидающий на крыльце почти человеческий силуэт. Успел закрыться от вспышки дверью. Сталь меча вишнево светилась, черен жег и без того обожженную ладонь.
- Ходу, детки, ходу! Верхом не ездил, понимаете...
Истосковавшиеся по скачке кони шутя перепрыгнули хлипкий заборчик, задами гостиницы вымкнулись на кривую уличку, простучали под брамой и по подъемному, прикипевшему к берегам рва мостику. Лови ветра в поле...
Женщина смотрела в воду. Ручей струился, как атласная лошадиная шкура. Сквозь нее проступали песок... яркие камушки. Крупная рыба замерла в хрустале. Слабо пошевеливала плавниками, светила серебристо-серой в пятнышках спинкой. Форель. Солнечные блики, скольжение придонных трав... Женщина вдруг перегнулась пополам, зажимая рот перевязанными ладонями.
- А-а-а!!...
Крик разметал кусты, разодрал вечерние тени, заставил умолкнуть жабий хор.
Савва, криво поставив истертые скачкой ноги, пробовал дотянуться до веревки, а она крутилась, как живая, и вместе с ней крутилось тело Сашки. Андрей подпрыгнул, рубанул ножом, Ястреб поймал висельника. Беспощадно давил скрещенными ладонями остановившееся сердце. Андрей, отодвинув высунутый язык, припал губами к Сашкиному рту.
- Что? Что здесь?! - добивалась перепуганная Сёрен.
- Сашка повесился.
На полянке был короткий ад.
И когда Сашка хрипло, но самостоятельно вздохнул, девушки, и Микитка за компанию, разразились слезами. А Ястреб сделал три коротких шага и упал под березой, прямо под веревочным обрезком. Серый, как небеленое полотно.
Сольвега кинулась перевязывать Сашке грудь - ребра ему все-тки здорово помяли; обмотала холстиной и лубом шею. А когда закончила, подошел Лэти и рывком поставил Сашку на ноги.
- Идем. И вы тоже.
- Эй! Ему нельзя! - крикнула Сольвега.
Лэти кивнул головой куда-то в сторону Ястреба и государыни.
Мужчины отошли совсем недалеко, за пахнущий кислыми яблоками ивняк. Лэти швырнул на траву свой серый плащ. Срезал лозовую ветку, ошкурил.
- Снимай штаны.
Сашка стоял перед ним потный и недоумевающий. Тогда Лэти одним коротким движением, как перед тем ветку, перерезал гашник, и штаны опали, скрутив Сашке ноги.
- Ложись.
- Д-да в-вы что... - заикнулся Савва. Один взгляд проводника заставил его заткнуться.
Сашку разложили на плаще, Тумаш придавил ему плечи, Андрей уселся на ноги. А Лэти без злобы перетянул лозиной голый зад. Отсчитал десять ударов, переломал прут, отбросил. И, не оглядываясь, ушел. Ушли и остальные. Савва полез было с жалостью, но Сашка взглянул так, что слезы утирать расхотелось.
Сашка очнулся от того, что кто-то смазывал болезненно ноющие рубцы. Откачнулся. Кровь с прокушенной губы окрасила траву.
- Уй-ди...
Он отшвырнул и плащ Лэти, и целительную руку. Извернулся, опрокинув горшок с мазью. В сумерках увидел две полные луны - голые колени Сёрен. Девушка плакала.
- Уйди. Тошно...
Несмотря на сопротивление, она сжимала в ладонях его мокрые то ли от росы, то ли от слез щеки:
- Что же ты... ты же не себя... ты нас...
Словно колеблясь, закусила кончик косы.
- Она сорвала бинты. Ей же нельзя- на свет. А Ястреб...
Сашка сделался малиновым - щеки, уши, грудь... это было видно даже в сумерках. Сёрен подобрала горшок, встала. Луны коленей светили у лица. Пахли яблоками и крапивой. Потом опала плахта, и стало темно.
11.
Юрий Крадок сидел над кувшином вина, сжимая голову обеими руками, как будто она вот-вот могла развалиться от напора чувств, как спелая тыква.
- Дед, ну если бы я знал... дед...
- Если ты больше ничего не можешь сказать, то хотя бы покажи мне мои комнаты.
Ястреб содрал с плеча развесистый клок паутины, сдул, подкинув, с ладони:
- Не знаю уж, что Сольвега имела против кочевой жизни. Во всяком случае, там было чище.
- Но дед... но я же...
- Не знал, что я заявлюсь с черного хода? Уж мог бы догадаться.
Ястреб отобрал у внука кувшин и сделал большой глоток.
- Вкус у тебя отменный. Понимаю, что в доме больше ничего нет.
- Я пошлю Тильду...
- Это кто еще?
- Служанка.
Ястреб потянулся, взлохматил волосы:
- Поздновато для покупок. Утром разбуди ее пораньше, пусть прибирает. Девочки ей помогут. О, что это? - он осмотрел и даже ощупал старое, с вылезающей набивкой, тяжеленное кресло. - Сойдет, по-моему. Садись.
Знаменщик покорно уселся.
- Возьмись за подлокотники. Покрепче!
- Дед?
- Я хочу сразу сообщить, что привожу в дом жену. Леший! Плечи некуда девать?
Запахло сладко и терпко, густая лужица кровью впитывалась в старые половицы.
- Ее опять тошнило.
Сольвега смотрела на Ястреба синими внимательными глазами, стоя в низу лестницы, спрятав руки под заляпанный зеленью передник. На ведьме было не идущее ей совсем платье из красной тафты, волосы укрывал проколотый высоким гребнем платок.
- Ты просил меня говорить.
- Да, девочка. Спасибо. Юрий! - позвал он. - Мне нужен хороший травник. Пойдешь...
Он повернулся на неясный звук. Сольвега поднесла руки ко рту:
- Я...
- Сейчас приду, девочка. Юрий, купишь тминных семян, жгучей крапивы, молока и меда. И еще... Нет, не так, - перебил он себя. - Ты все напутаешь или выберешь не то. Веди! Сольвега, где эти лентяи?
- Лэти забрал Микитку на рынок, и Сёрен, - слабым голосом отозвалась она. - Остальные мне помогают.
- Издому - ни шагу, - велел Ястреб.
... Юрий едва поспевал за дедом, и было неясно, кто кому показывает дорогу. Наконец он не выдержал:
- Дед!
Ястреб резко обернулся.
- Я вчера хотел сказать. Они могут прийти. Я... нарисовал одну женщину. Не понимаю, как узнали. Регин не говорил. Они обыскивали, когда меня не было.
- Нашли?
- Нет. Я спрятал. Вот, - они остановились возле аптеки, под ярко размалеванной вывеской. Очень чистая, толстенькая, ухоженная псина, развалясь в невозможно пушистом розовом облаке, подмигивала прохожим. Ястреб задрал голову, пригляделся и громко захохотал. Звонко ляпнул Юрия по плечу.
- Дед, ты мне всю спину отобьешь!
- А чего ты хотел? Привыкай.
И щедро распахнул аптечную дверь.
Визг пронзил перекрытия и унесся в небо. Сёрен, которая, в сопровождении Лэти как раз подходила к дому, уронила корзинку с карпами и зеленью. Радостно запищал на плечах у разведчика Микитка. Сбежались не только все домочадцы, но и половина улицы - раздолье для воришек; а кто не сбежался - едва не повыпадал в окошки.
- Они решили, ты колотишь любовницу, - ядовито прошептал Ястреб на ухо внуку, вместе с ним взбегая по лестнице. - И одобряют.
Визг набирал красочность и силу, в нем появились добавочные тона. Савва, успевший, как ни странно, первым, держась за сердце, созерцал загадочные движения Сольвеги. Она подпрыгивала, отталкивала что-то полосатое, одновременно зажатое в кулаке и, разумеется, изо всех сил визжала. Ястреб втянул запах трухи и плесени, ловко поймал Сольвегу и лишил ее полосатого предмета. С укоризной взглянул на Юрия.