Глава 7

Анджелина

Возле аудитории вывешен список участников для факультетского шоу. Все студенты уже собрались там, когда я пришла, а моя тень ростом метр восемьдесят пять шла позади меня.

Джаред пригласил меня на ужин и спал в моей постели прошлой ночью. Он ведет себя как мой парень, и мне слишком нравится, чтобы сказать ему завязывать.

Хотя знаю, что скоро всё закончится.

И он тоже. Молчит и выглядит задумчивым. Джаред ходит хмурым со вчерашнего ужина. Я слишком труслива, и у меня не хватает смелости затронуть тему о нас.

Интуиция подсказывает мне, что сегодня вечером он снова будет спать на диване. И от этой мысли у меня болит сердце. Что еще хуже, так это понимание, что через две недели он уедет.

Даже сейчас он держится в стороне, давая мне пространство. Вчерашние дразнящие ухмылки исчезли.

Я пытаюсь выкинуть из головы все проблемы и проверяю список участников. Один балетный танец. Один современный. Репетиции начинаются завтра.

Я должна радоваться. Рядом стоят танцоры и пытаются не расплакаться. Я заметила, что Талия попала со мной в современный танец. Реми ни во что не включили. Она подходит ко мне со спины, чтобы проверить, и я сжимаю ее руку.

— Меня опять обошли?

— Мне жаль.

Реми безралично пожимает плечами, но я знаю, что это ее беспокоит. Это одна из причин, по которой попросила ее участвовать в «Эклипсе». Нет, неправда. Я попросила ее, потому что она мне нравится, и знаю, что она будет великолепна. Но считаю, что она могла бы сиять гораздо ярче, чем в школе. Если бы они не заметили те пятнадцать килограммов, которые велели ей сбросить. Да, она получила то самое страшное «письмо толстяка». То, которое я всегда жду со страхом. В нем содержится рекомендация посетить диетолога в кампусе и определенная цифра, которую они хотят увидеть к определенному сроку. Или ты вылетаешь из программы.

Я не шучу.

Так что да. Я его еще не получала, но постоянно о нем думаю. Эта угроза нависла надо мной. Именно поэтому не думаю, что мне здесь место. Не то чтобы я не достигла всего, чего должна была достичь. Но мне больше не хочется жить такой жизнью. Жизнью, что хотела мама. Той жизнью, что папа считал практичной.

Но я никогда не мечтала о такой

жизни.

Оборачиваюсь и вижу, что Джаред все еще держится позади, но пристально смотрит на меня, как будто я загадка, которую он пытается разгадать. Перекинув свою сумку для танцев через плечо, подхожу к нему. Из соседнего класса доносится музыка «Ромео и Джульетты» композитора Прокофьева, и у меня внезапно возникает желание станцевать для него. Но нет. Как бы мне ни нравилось, что он рядом со мной двадцать четыре часа в сутки, я должна прекратить это. Потому что, серьезно, если привыкну к этому, это убьет меня, когда все закончится. Я, наверное, буду умолять, чтобы мне стерли память.

Положив руку ему на грудь, наслаждаюсь тем, как подрагивают мышцы его живота от прикосновения.

— У меня опять занятия на целый день, здоровяк. Тебе необязательно оставаться.

Он сглатывает и смотрит на мои губы.

— Я должен. — Его голос звучит хрипловато.

— Джаред.

Он глядит мне в глаза.

— Ты можешь мне доверить свой секрет.

Он резко вдыхает.

— Я знаю. — Слова слетают с его губ, как будто он не подумал, прежде чем сказать. — Я знаю, — повторяет он. И его лицо снова становится замкнутым. — У меня приказ…

— Я все еще буду здесь, когда в три часа ты заедешь за мной. За это время ничего не случится. — Я поднимаю мизинец. — Обещаю.

Когда он приподнимает уголки рта в знакомой усмешке, мое сердце ускоряется. Он цепляется мизинцем за мой, затем подносит его к губам и целует.

— Я буду ждать на улице.

Я киваю, удовлетворенная. Не потому что против его присутствия, а потому что знаю, что мне нужно его отпустить. Для нас обоих все слишком напряженно.

Джаред

Я натягиваю длинную секцию цепи и жду, пока Трей закрепит ее на столбах, которые мы прикрутили к цементному полу. После того как оставил Анджелину в школе, занялся подготовкой к первому бою. Судьба знает, что у меня было достаточно времени, проведенного с Анджелиной, чтобы составить свой план.

— Гаррет в курсе, что ты сейчас не с ней? — спрашивает Трей, хотя знает чертов ответ.

— Отвали.

— Я думал, он сказал тебе приклеиться к ней, как клей.

— Да, сказал. И я приклеился. Но я ей доверяю. Она не скажет. Кроме того, мне нужно кое-что сделать, иначе мы не успеем приготовиться к бою. Который состоится за те две недели, что я прикован к ней. Думаешь, Гаррет хочет, чтобы я привел ее сюда? — В моем голосе звучит презрение, и Трей усмехается мне кривой ухмылкой.

— Это было бы ошибкой.

— Мы оба знаем, что дело не в том, что я с ней нянчусь.

— Верно, — соглашается Трей. — Тебе нужно выяснить, твоя ли она пара или нет.

Услышав эти слова, у меня возникают неприятные ощущения. Трей перестает работать и смотрит на меня, пытаясь прочитать мое выражение лица.

— И? — спрашивает он, когда я не рассказываю.

— Я ни хрена не знаю!

Трей встряхивает звено цепи, чтобы убедиться, что оно надежно закреплено, затем зацепляется руками за звенья и повисает на нем.

— Думаю, что знаешь.

Я бросаю кусачки ему в лицо, зная, что он успеет увернуться. Мы с ним закадычные друзья с детства. Знаем друг друга вдоль и поперек. Я смотрю на него, а сердце мое стучится быстрее.

— Дерьмо, я не собираюсь ее стирать.

Трей удивленно вскидывает брови, что заставляет меня задуматься. Он думает, что Анджелина — моя пара? Или он думает, что я так думаю?

Я сильно трясу головой, как будто это поможет избавиться от постоянных мыслей о ней.

Трей подходит и повисает на заборе рядом со мной. Я принимаю ту же позу, уставившись в точку на бетонном полу.

— У меня нет желания отмечать ее, — признаюсь я после долгого молчания.

Именно это пытаюсь задвинуть на задворки сознания со вчерашнего вечера. Страдание. Это должно облегчить все, но не облегчает. Лишь усугубляет ситуацию.

— Я… взял ее прошлой ночью. Без крови на зубах. Без желания укусить.

— Хм. — Трей звучит удивленно.

Я поворачиваюсь, чтобы опереться спиной к сетке.

— Может быть, у людей все по-другому, — говорит Трей с сомнением.

— Это не так. Помнишь Гаррета с Эмбер?

— Ага. — Трей тоже оборачивается. — Ну, тогда было полнолуние. Может, поэтому он дал тебе две недели. Луна к тому времени будет полной.

— Возможно.

Я испытываю некоторое облегчение от предположения Трея.

Но это значит, что я должен хотеть, чтобы Анджелина стала моей парой. Что глупо, потому что я все равно не могу ее получить. В смысле, я не хочу. Не хочу её погубить. Но все же, зная, что она моя вторая половинка, можно объяснить, почему мне так трудно уйти. Отпустить ее и просто стереть ей память.

— Ты думал, я скажу, что она моя пара?

Я должен спросить. Мне нужно знать, какие признаки он увидел, кроме того, что я ее защищаю.

Трей пожимает плечами, в результате чего получается что-то вроде подтягивания.

— Ага.

— Почему?

— Ты знаешь почему. Ты ведешь себя как сумасшедший. Разбиваешь свой мотоцикл. Бросаешь вызов нашему альфе. — Он замолкает, и я тоже молчу. Трей решает проблемы за нас. Я — грубая сила, а он ее направляет. — Что-нибудь изменилось, когда ты ее… взял?

Ценю его выбор слов, потому что мне пришлось бы избить его до потери сознания за неуважительное высказывание об Анджелине.

Я колеблюсь. Трей — единственный мужчина в этом мире, которому готов признаться в этом.

— Да. Все было по-другому. Совсем не так, как думал. Не было агрессии. На самом деле я был… — Смущенно смеюсь и пинаю каблуком звено цепи. — Чертовски нежным. Впервые в жизни я занимался любовью, а не трахался. Никогда не думал, что скажу это.

Трей молчит, мне до чертиков хочется знать, о чем он думает, но я не прерываю его мысли. Я только что открылся, и это чертовски обнажает меня.

— Может быть, — медленно говорит Трей, — твой волк успокаивается рядом с ней. Ты более жестокий, чем большинство. Если бы ты сильнее возбудился с ней — хрупким человеком — ты мог бы ее убить.

— Я знаю, — начинаю подтягиваться на ограде, чтобы выплеснуть растущую во мне жестокость, подпитываемую разочарованием. — Вот почему не хочу, чтобы она была моей парой. Я никогда не смогу на нее претендовать.

— Ты не слушаешь. Что, если твой волк знает лучше? Он успокаивает свою агрессию, когда ты рядом с ней. Он держит вас в узде, включая желание разорвать ее плечо, чтобы оставить свой запах.

— Тогда почему я пытался сломать шею Фоксу за то, что он хотел стереть ей память? Я знал, что поступаю неправильно, но не мог остановиться.

— Дурень. Волк всегда защищает свою пару.

Я чувствую облегчение, что Трей подначивает меня, называя дурнем. Через секунду набрасываюсь на него, наношу сильный удар, прежде чем он уклоняется и пинает меня под зад. Хватаю и валю его на землю, борюсь, пока не зажимаю его голову в удушающем захвате.

Трей хлопает по полу, и я отпускаю его. Мы оба встаем, ухмыляясь.

— Придурок, — бормочет он без всякой злобы.

— Так как же мне узнать наверняка?

Трей ходит вокруг, чтобы установить последнюю секцию ограждения и сделать клетку.

— Дождись полнолуния.

— А если я все еще не захочу ее пометить?

Трей ставит ограждение на место.

— Дружище. Не будь идиотом.

— Что?

— Ты уже хочешь её пометить. И ты уже принял определенное решение о причинах, по которым не можешь. Почему бы тебе просто не отказаться от этого решения? Только до истечения срока. Возможно, все прояснится.

— Я тебя ненавижу.

Отличительный знак нашей дружбы, что лицо Трея озаряется удивленной ухмылкой, а не обидой.

— Почему?

— Потому что ты умный сученыш.

Он выглядит слишком довольным собой, когда цепляет ограждение к столбу.

— Ты поможешь мне здесь, или мне придется затащить тебя на этот ринг и показать тебе пару приемов борьбы?

Я смеюсь, потому что мы оба знаем, что выиграю любой бой, в который вступлю в этой клетке.

— Я помогаю, правда помогаю.

Впервые с тех пор, как взял Анджелину прошлой ночью, тяжесть уходит из груди.