Его руки становятся грубыми, пальцы массируют бедра, сжимают мою задницу. Он скользит языком вглубь рта и пожирает меня, облизывая, посасывая, покусывая, целуя. Я задыхаюсь, когда он прерывает поцелуй.

И отвешиваю ему пощечину в третий раз.

На самом деле в этом нет ничего плохого. Это удовлетворяет меня и только забавляет его.

Он улыбается и берет мою руку, поднося ее к губам.

— Я отвезу тебя домой, детка, но при одном условии.

— Каком? — Я убираю волосы с глаз, пытаясь остановить головокружение.

— Ты пригласишь меня войти.

Не знаю, почему у меня снова начинает жечь в носу. Думаю, его недавнее предательство все еще ранит меня.

— Эй. — Я не знаю, как он видит мои эмоции так ясно, но он видит. — Я не делаю никаких предложений. Не прошу тебя лечь в постель. Я потерял твое доверие, и мне придется его вернуть. Мне это известно. Просто думаю, что нам нужно поговорить. По крайней мере, я должен тебе кое-что объяснить.

Я быстро моргаю и качаю головой, не доверяя своему голосу.

Сожаление промелькнуло на лице Джареда, он целует меня в лоб, затем ставит на ноги и усаживает на пассажирское сиденье машины.

Забравшись в машину, он проводит рукой по лицу, прежде чем ее завести. Я скрещиваю руки на груди и смотрю вперед. Ни один из нас не произносит ни слова за короткую поездку домой.

Он открывает дверь ключами и впускает нас обоих.

Почему он захотел войти? На мгновение сотни пугающих сценариев проносятся в моей голове, и я делаю несколько шагов назад.

Он поднимает руки ладонями вверх.

— Я не обижу тебя.

— Тогда почему ты здесь? — Что-то в его просьбе не сходится.

— Я здесь, чтобы… присмотреть за тобой. Я не могу допустить, чтобы ты позвонила кому-нибудь и рассказала о случившемся. Мне нужно, чтобы ты поняла, что поставлено на карту.

Я коротко киваю. Ладно, в этом есть смысл. Я обхватываю себя руками за талию и сажусь на подлокотник дивана.

— Так рассказывай.

Он садится на пуфик и машет рукой в сторону дивана.

— Пожалуйста, сядь.

— Отлично. — Я сажусь, и он тут же подвигается, пока не оказывается прямо напротив меня.

— Анджелина. Я просто хочу сказать, что мне очень жаль.

Я коротко киваю.

— Спасибо.

— И ты должна знать, что тебе никогда не угрожала никакая опасность. Ладно? Я взял тебя, чтобы стереть память о том, как я исцелялся, вот и все.

Я поджимаю губы.

— Тогда почему ты остановил его?

Чувство вины мелькает на лице Джареда, и он потирает лоб.

— Мне показалось это неправильным. Мне не понравилось видеть тебя под его чарами. — Судя по голосу, он не хотел этого признавать.

Что-то шевелится и меняется в моей груди.

— Я… я защищаю тебя, Анджелина.

Та штука, что движется, согревает.

— Я подчинился приказу моего альфы, но не мог выполнить его и тогда слишком остро отреагировал. Но обещаю тебе, что независимо от того, как это выглядело там, никакого вреда тебе не причинили бы. Фокс не собирался причинять тебе вреда. Я никогда тебя не обижу.

Сжимаю губы, потому что мне кажется, что я снова заплачу.

— Хорошо, — говорю я на выдохе. — Я тебе верю.

Лицо Джареда преображается, напряжение проходит, он удивленно поднимает брови.

— Ты веришь?

— Да, — киваю я.

— Иди сюда, детка. — Я не двигаюсь, но он поднимает меня с дивана и сажает к себе на колени. Он прячет лицо в моих волосах и целует в плечо. — Хорошо. — Похоже, он вздохнул с облегчением. — Хорошо.

— И что дальше?

Его руки вокруг меня напрягаются, и нить напряжения возвращается.

— Дальше. — Он вздыхает. — Даже не знаю. Есть ли шанс, что ты добровольно вернешься, чтобы стереть свои воспоминания? И все это?

Я пытаюсь слезть с его колен, но он ловит меня и тянет вниз.

— Постой. Я не собираюсь тебя заставлять. Я просто рассматриваю возможности.

— Без вариантов, — твердо говорю я. — Ни единого чертова шанса.

Он хихикает.

— Умная женщина. И я люблю твой огонь, детка.

— Разве я не могу просто пообещать, что никому не скажу? Унести твою тайну с собой в могилу?

Какое-то время он молчит, потом говорит:

— Мне нужно твое обещание, детка.

Я поворачиваюсь на его крепких бедрах, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Клянусь Богом. Я никогда не скажу. — Я скрещиваю руки на груди и показываю три пальца, как девушка-скаут.

Он подергивает губами, хватает мои пальцы и прижимает их к губам. Поцелуй его нежен… гораздо нежнее, чем я себе представляла.

— А теперь поклянись, что не сделаешь этого. — Я выдерживаю его взгляд.

Он колеблется, и разочарование пробегает сквозь меня густым и холодным потоком. Но потом он кивает.

— Я обещаю, что не стану стирать тебе воспоминания, и никому другому не позволю, если ты не согласишься.

У него звонит телефон, и я, пользуясь случаем, соскакиваю с его колен. Не потому что еще не успела к нему привязаться. Больше потому что так и сделала. Этот человек опасно привлекателен для меня.

Он чертыхается и встает.

— Привет. — Он говорит по телефону. — Нет, не совсем.

Я слышу громкий мужской голос на другом конце провода, и Джаред бросает быстрый взгляд в мою сторону.

— Это на счет меня? — спрашиваю я.

Он поднимает руку, словно просит меня подождать, и выходит через парадную дверь. Я слышу его на крыльце, но не могу понять, что он говорит.

Джаред

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду под «не совсем»? Разве мой приказ не был ясен?

Неудивительно, что Гаррет разозлился.

Я отхожу на несколько шагов от дома Анджелины.

— Я не чувствовал, что правильно поступаю насчёт пиявки в ее мозгу.

— Мне плевать, что ты считаешь правильным, приказ есть приказ. Это закон стаи, и ты это знаешь.

— Мне плевать. — Я перешел черту, за это меня могут изгнать, но сейчас мне все равно. Я сделал свой выбор. Я не могу — не хочу — подчиняться своему альфе. Теперь мне придется отвечать за свои действия, какие бы они ни были. — Если кто-нибудь дотронется до нее, если кто-нибудь попытается стереть ее воспоминания, я убью их на хрен. Это касается и Фокса. Это касается даже тебя.

Ну вот. Я определенно вырыл себе могилу. Он может изгнать меня, если захочет, я возьму Анджелину с собой и буду защищать ее до самой смерти.

Отчасти мне чертовски нравится эта идея, какой бы ужасной она ни казалась. Предлог, чтобы привязать Анжелину ко мне.

Гарретт замолкает в гробовом молчании.

Мое сердце колотится в груди, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не раздавить телефон в кулаке. Если бы не услышал резкий вздох Гаррета с другого конца, я бы подумал, что он уже раздавил свой. Он меняет телефоны быстрее, чем я успеваю съесть коробку печенья для девочек-скаутов.

— Ты хочешь сказать, что она твоя пара? — в низком голосе Гаррета звучит угроза.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, радуясь, что до полнолуния еще две недели. Я едва сдерживаю своего волка, когда он угрожает Анжелине.

— Нет, — говорю я наконец, хотя ответ «да» мог бы решить эту проблему.

Я не могу спариться с Анджелиной. Она милый маленький человечек. Брачный укус, вероятно, убьет ее и определенно оставит шрам на ее нежной шее. У балерин нет отвратительных шрамов на шее. И они не берут татуированных тупых качков в пару — в бойфренды.

У Анджелины большие стремления и светлое будущее. Я ни за что не отниму у нее все это. Это неправильно.

Но я также дал ей обещание. Я сказал, что не позволю им стереть ее.

Так что же мне остается?

— Что ты, твою мать, несешь, Джаред?

Я стараюсь быть предельно честным, потому что Гарретт видит меня насквозь.

— Послушай, я не знаю. Эта девушка что-то значит для меня. Я хотел бы, чтобы это было не так, но это так.

Гаррет снова замолкает. Когда он говорит, его голос напряжен.

— Я даю тебе две недели. Понять это. Либо пометь ее и объяви своей, либо сотри. А пока ты прилипнешь к ней, как клей. Убедись, что она не заговорит. Уяснил?

Я не должен чувствовать облегчения. Две недели не решат гребаную гору проблем, но я справлюсь. Это две недели, которые я проведу с Анджелиной. За две недели до того, как… черт.

— Четко и ясно.

— Хорошо. И не думай, что я не завалю тебя, когда увижу в следующий раз.

Я улыбаюсь, потому что… ну… люблю Гаррета. И мне плевать, если он утрамбует меня в землю, потому что я этого заслуживаю.

— Да, знаю. Спасибо. Мне все еще придется иметь дело с Фоксом. Он дал мне двадцать четыре часа.

— Она и о нем тоже знает?

Мое тело отяжелело.

— Да.

— Я поговорю с ним, скажу, что мы все уладили.

— Спасибо, приятель.

— Джаред.

— Да?

— Удачи тебе, мой друг.

Я издаю резкий лающий смешок.

— Спасибо. Он мне понадобится.

— Да, так и будет.

Я даже не знаю, что он имеет в виду, но помню, как он сходил с ума, пока не пометил свою человеческую пару. Нам с Треем пришлось удерживать его, чтобы он не напал на нее в полнолуние.

Неужели он думает, что я хочу пометить Анджелину?

У меня нет такого желания, но ведь я еще не занимался с ней сексом. И боги знают, что она пробуждает во мне все виды ужасных желаний.

Черт.

Мой волк, вероятно, хочет заявить на нее свои права. Но этого не случится. Потому что…

Я оборотень.

И в полном дерьме.

Она птица не моего полета. Даже если бы мы могли забыть о брачной метке, такие девушки не должны быть с парнями вроде меня.

Я возвращаюсь в дом и вижу Анджелину, которая выходит из ванной и чистит зубы.

Так по домашнему уютно, впрочем, как и все, что она делает, все ведет прямо к члену. Мысль о том, чтобы видеть ее такой, словно мы живем вместе, потрясает меня.

— Ты хочешь услышать хорошие новости или плохие? — спрашиваю я.

Она прикусывает зубную щетку, чтобы заговорить.

— Хорошие.

Я ухмыляюсь, как идиот, потому что она выглядит чертовски мило.

— Хорошая новость в том, что тебе дали отсрочку приговора. — Я поднимаю руку, когда ее глаза расширяются. — Это просто фигура речи и все. У меня есть время, чтобы разобраться.

— Какие же тогда плохие новости? — спросила она, все еще сжимая зубную щетку в зубах.

— У тебя появилась новая тень. Я должен остаться с тобой на некоторое время. Только до тех пор, пока мы не убедимся, что ты не заговоришь.

Я жду, что она мне скажет — ни хрена. Возможно, снова влепит пощечину, что не должно меня так сильно заводить, но все-таки заводит. Вместо этого она краснеет до корней своих прекрасных рыжих волос.