Саммерс протянула мне полотенце, выражение ее лица было пустым.

— Ты теряешь себя в Мэдисон. Ты должна принять, что ее жизнь никогда не станет твоей. Важно, чтобы ты не забывала об этом. Все иногда хотят быть кем-то другим, но очень важно уметь жить дальше.

Через несколько минут мы вернулись в гостиную. Я все еще находилась в теле Мэдисон, одетая в одежду, которую мне дала Саммерс. Майор и Алек прекратили разговор, когда мы вошли.

— Ты выглядишь лучше, — сказал Майор. — Теперь расскажи нам, что случилось.

Я рассказала им о тумане, о газетных статьях, о своих подозрениях. Слова вылетали из рта без пауз.

— Мне нужно выпить, — проговорила Саммерс, вставая и уходя на кухню.

Она вернулась с чем-то, что выглядело и пахло как текила, а также с горячим шоколадом для меня. Я бы тоже предпочла текилу, но Майор и Саммер предпочитали делать вид, что мы не едем крепкий алкоголь на встречах СЭС. Возможно, за твердой оболочкой Саммерс скрывалось больше материнского инстинкта, чем я ей доверяла.

Майор и Алек тихо разговаривали о возможных вариантах убийцы, о том, как его найти и как лучше защитить меня. Я потягивала горячий шоколад. Очевидно, моего участия не ждали. Это раздражало меня и заставляло еще больше желать доказать им свою правоту.

Саммерс снова скрылась на кухне, вероятно, за текилой.

В конце концов, Майор повернулся ко мне.

— Алек постарается присматривать за тобой. Но помни, даже если улики указывают на Йейтса как на убийцу, Девон все еще очень высоко в нашем списке подозреваемых. Ты должна избегать оставаться с ним наедине в доме.

Это не так просто, как казалось, и я не думала, что это поможет нашей миссии. Мне нужно встретиться с как можно большим количеством подозреваемых наедине, если мы хотели найти убийцу и восстановить справедливость. Однако я не стала спорить, пытаться было бы бесполезно. Я бы просто сделала то, что считала необходимым в поимке человека, который оторвал Мэдисон от ее семьи.

Сейчас мне просто хотелось забраться в свою постель и забыть о том, что сегодня вообще произошло. Мне хотелось увидеть ямочки Девона, услышать смех Линды, слушать истории Рональда. Иногда мне казалось, что я хочу их общества больше всего на свете.

— Алек сообщил, что послезавтра будет вечеринка, — сказал Майор.

Я кивнула.

Ана вскользь упомянула о вечеринке Франчески, но у меня было столько дел, что я не обратила на это внимания.

— Я хочу, чтобы вы с Алеком присмотрели за всем. Вы должны присутствовать там как пара. Так вы сможете легко поговорить и уйти вместе, не привлекая внимания.

Не слишком ли это лицемерно?

— На сегодня все. Держи нас в курсе любых дальнейших событий. Ты отлично справляешься со своей работой, — сказал Майор.

Это была самая высокая похвала, которую я когда-либо слышала от него.

— Я отвезу тебя домой. — Алек поднялся со стула.

— Нет, — тут же запротестовала я.

Саммерс взяла ключи от машины со столика.

— Я отвезу ее.

Не взглянув больше на Алека, я последовала за Саммерс за дверь и к машине. Она не пыталась заговорить со мной во время поездки и высадила меня в нескольких домах от дома. Я без проблем пробралась обратно в свою комнату.

На следующий день слова Саммерс все еще звучали в голове. Даже если они не находились на переднем плане мыслей, то притаились на краю сознания, ожидая застать врасплох.

Ты теряешь себя в Мэдисон.

Но почему бы и нет? Мэдисон мертва. Она никогда не вернется. Может, я могла бы избавить Линду и Рональда от душевной боли, узнав о ее смерти. Я могла бы перестать быть Тессой и просто стать Мэдисон. Ее тело уже было похоже на дом, ее семья — на ту, о которой я всегда мечтала.

Смогу ли я жить во лжи годы и десятилетия?

Но одна тревожная мысль преследовала меня. Они любили не меня, а Мэдисон.

Важно это не забывать.

Было так много вещей, которые я хотела забыть, стереть из памяти раз и навсегда. Например, тот день, когда третий муж матери пришел домой пьяным и запер меня в чулане, заставляя слушать, как он избивает ее. Или день, когда мама сказала, что хотела бы, чтобы я никогда не родилась.

Я взяла маленькое ручное зеркальце с тумбочки. На меня смотрело лицо Мэдисон. Это не то лицо, с которым я родилась, и все же оно казалось таким знакомым, почти как мое собственное. Моя кожа покрылась рябью, черты искажались, изгибались, смещались, ломались, пока в зеркале не появилось мое собственное лицо, бирюзовые глаза, всегда немного южнее нормы. Я должна была испытать облегчение от того, что на мгновение стала самой собой, должна была ощутить чувство возвращения домой, но я не почувствовала. Я ничего не чувствовала.

Пульсация зародилась вновь. Мое лицо превращалось в лицо Мэдисон и снова в мое собственное, потом снова в лицо Мэдисон и снова в мое собственное. Пятно светлых и коричневых тонов, веснушек и шрамов, голубого и бирюзового. У меня начинала кружиться голова, но я не могла остановиться.

Если мне было легко быть кем-то другим снаружи, почему это не сработало так же с тем, кем я являлась внутри? Почему я не могу просто решить почувствовать себя кем-то другим?

Два лица проплывали перед моими глазами, пока я не увидела в зеркале странную комбинацию двух лиц. Отчаяние выжало воздух из легких, и я ощутила головокружение. Моя хватка на ручке затянулась, стала болезненной. С криком я отбросила зеркало. Оно столкнулось с комодом и упало на пол, усыпав его осколками.

Я пересекла комнату и, стоя над останками зеркала, увидела свое лицо — лицо Тессы — разлетевшееся на десятки осколков. Хоть раз зеркало отразило то, что я чувствовала внутри, то, как я выглядела внутри. Фрагментированная, разбитая, разорванная.

Дрожа, я опустилась на пол и начала собирать осколки. Я была недостаточно осторожна, и один из осколков порезал кожу на правой ладони, образовав крошечную багровую реку крови. Кто-то постучал в дверь. Я встала, мои ноги все еще дрожали, и позволила пульсации вернуть тело Мэдисон. Как только я закончила переход, дверь открылась, и Девон просунул голову внутрь. Его брови нахмурились, но, когда он увидел мои руки, окровавленные от стекла, беспокойство взяло верх. Он пересек комнату и встал передо мной, сжимая мои руки в своих.

— Что случилось? — спросил он.

Он смотрел на меня так, словно думал, что я сделала это нарочно. Я хотела прижаться лбом к его груди, но остановила себя. Я должна быть сильнее этого. Я не ребёнок. Я хотела стать агентом, и я должна вести себя соответственно.

— Зеркало разбилось.

Я кивнула в сторону осколков стекла на полу и в мусорном ведре. Я даже не почувствовала боли, все еще ощущая странное отстранение от своего тела.

Девон покачал головой, его пальцы нежно касались моих рук.

— Нам нужно продезинфицировать рану и забинтовать ее. Схожу за марлей. А ты оставайся здесь. Не хочу, чтобы мама увидела. Она и так беспокоится о тебе в последнее время.

— Кто беспокоится в последнее время?

Линда стояла в дверях. Когда ее взгляд упал на мои порезы, краска сошла с ее лица. Она взяла мои руки, ее прикосновение было нежным.

Беспокойство на лице Линды было слишком сильным. Я уставилась на свою ладонь. Рана казалась намного меньше, чем я помнила, и почти перестала кровоточить. Возможно, моя трансформация в тело Мэдисон помогла заживить рану.

Линда обрабатывала мою руку молча, но я чувствовала, как вопросы и беспокойство волнами накатывают на нее. В конце концов она закончила. Она обняла меня, едва оставляя место для дыхания. Через мгновение я обняла ее в ответ с такой же силой. Было ощущение, что некоторые разбитые фрагменты внутри меня тоже починились.

Закрыв глаза, я позволила себе притвориться, что Линда действительно моя мама, что ее любовь и беспокойство для меня, а не для маски, которую я надела. Я с ужасом ждала того дня, когда все это закончится, но в глубине души понимала, что другого выхода нет. Мне нужно научиться быть достаточно самостоятельной.

— Ты должна быть более осторожной. Пожалуйста, Мэдди.

Я вырвалась из ее объятий.

— Не переживай. Я буду осторожной.