— Какая разница? У меня было только оно, и единственный отец, которого я знала.

Хью потер лицо руками. Ворон и для него был единственным отцом, и он оставил Хью, чтобы спасти меня и мою мать. Полагаю, в каком-то смысле мы квиты.

— Он когда-нибудь говорил тебе почему? — спросил Хью.

— Что почему?

— Человек, которого я знал, имел стальной стержень. Он бы никогда не предал человека, которого поклялся защищать. Ворон, которого я знал, не стал бы красть жену и ребенка у своего хозяина и пускаться в бега. Он не был предателем.

— Ты действительно не знаешь?

— Нет.

Он наверняка лжет. Роланд бы рассказал ему.

— Почему ты не спросишь у него?

— Потому что это причиняет Роланду боль.

Давайте потычем палочкой в осиное гнездо и посмотрим, что оттуда вылетит.

— Боишься, что твой начальник и командир разозлится на тебя?

Хью слегка подался вперед.

— Нет. Просто не хочу причинять ему больше боли.

Это тоже звучало искренне, или он играет со мной? Ну, хорошо. Давай поиграем, Хью.

Я подошла и села на трон поменьше так, чтобы моя спина опиралась на подлокотник.

— Что ты знаешь про магию моей матери?

— Не много, — ответил Хью. — Роланд вел себя непредсказуемо во всем, что касалось Калины. Мы все старались держать дистанцию.

Забавно, что он продолжает называть моего отца Роланд. Он знает его настоящее имя, но не уверен, что я тоже знаю, поэтому осторожничает.

— Она была очень могущественной колдуньей в классическом смысле слова и обладала чарами любви и внушения. Если она хотела, чтобы ты любил ее, так и происходило. Тогда ты был бы готов на все, чтобы сделать ее счастливой. Думаю, Роланд обладал иммунитетом к ее магии, что наверняка делало его по-настоящему особенным для нее.

Хью нахмурился.

— То есть, ты говоришь, что…

— Я разговаривала с людьми, которые знали их обоих. Если дословно, то: «Она зачаровала его. У нее было достаточно времени, чтобы сделать это, и она хорошенько его обработала, да так, что он оставил Роланда ради нее».

Хью уставился на меня. Теперь он наверняка гадал, обладаю ли я силой своей матери и могу ли поджарить его мозги так же, как она Ворона. Теперь мы оба выведены из равновесия. Вот так. В эту игру могут играть двое.

— Ты веришь в это?

— Даже не знаю. Хотелось бы, конечно, услышать точку зрения Ворона, но какой-то придурок заявился ко мне домой и убил его.

С равнины послышался громкий, протяжный вой. По верхушкам деревьев прокатилась пронзительная охотничья песня волка. Я встала ногами на трон. Ни черта не видно. Одни деревья.

— Оставь их, — сказал Хью. — Они же звери, им положено бегать, охотиться и убивать.

И тут хозяин замка вернулся.

— Почему ты вообще вытащил всех на эту охоту?

— Потому что мне хотелось поговорить с тобой, а они крутятся вокруг тебя, как пчелки вокруг горстки цветов. Что ты нашла в Леннарте? Все дело в силе? Или безопасность в массе? Хочешь собрать достаточно народу, чтобы защититься?

— Он любит меня.

Хью откинулся назад и засмеялся.

Интересно, у меня хватит скорости, чтобы проткнуть его. Наверняка. Но удар поставит меня слишком близко к нему, и он непременно ответит.

— Он ведь животное, — сказал Хью. — Да, он сильнее, быстрее и способнее, чем большинство его вида, но все же он животное. Я работаю с ними и отлично их знаю. Они лишь оружие, которое нужно использовать. Да, у них есть чувства, но их побуждения всегда берут верх над всем остальным. Иначе зачем они придумывают для себя все эти сложные правила? Встань рядом, но не ближе шести дюймов, или тебе вырвут глотку. Ешь только после того, как поел альфа, и не вставай, когда он заходит в комнату. У нас нет этих дурацких правил. Нам они не нужны. Знаешь, что у нас есть? Элементарная вежливость. Оборотни копируют поведение людей, совсем как ученики, копирующие работу мастера, но путают сложное с цивилизованным.

Бла-бла-бла. Давай, расскажи мне об оборотнях, дедушка Хью, ведь я понятия не имею, как они думают. Я ведь не живу среди пяти сотен оборотней и не решаю их личные проблемы каждую среду на судебных слушаниях Стаи.

— На какой-то момент я даже поверила, что ты можешь быть человеком, но ты только что доказал обратное. Спасибо. Теперь мне будет намного легче убить тебя.

Хью подался вперед. В его глазах засверкали странные огоньки.

— Хочешь попытаться?

В любое время.

— А что, ты хочешь показать мне, чему научился?

— Ооо. — Хью шумно втянул воздух и прищурился. — Грубо. Я люблю, когда грубо.

По горам пронесся непонятный, низкий рев, перейдя в странный звук, будто блеял козел, являясь при этом хищником размером с тигра.

— Проклятье. — Хью встал на троне. — Я же говорил им держаться подальше от ущелья.

Я вскочила на ноги. Деревья слева затряслись. Что-то надвигалось вверх по склону горы прямо на нас.

— Кто это?

— Очокочи. Огромные, злобные хищники с длинными когтями. Любят прокалывать людей своей грудью.

— Что они любят?

— Они хватают тебя и насаживают себе на грудь. Оборотни спугнули целую стаю. Вот придурки. Я просил у них только одно — только одно — а они все испортили. Стая несется прямо на нас. В обычных обстоятельствах я бы просто убрался с дороги.

— Но у нас лошади. — Я тут же вспомнила, насколько крутой и узкой была тропа, ведущая на поляну. Мы ни за что не успеем спустить вовремя семь лошадей, чтобы убраться с дороги.

— Вот именно. Когда очокочи сходят с ума, как сейчас, они уничтожают все на своем пути.

Снизу послышался глухой стук, означающий большое количество ног, бегущих вместе. Сколько же их там?

Хью спрыгнул с трона на землю.

— Они бегут прямо на нас.

Я двинулась левее, встав между лесом и загоном с лошадями. Звук бегущих ног нарастал, будто шум далекого водопада. Лошади заржали и заходили по загону, испытывая свои веревки на прочность.

Деревья затряслись.

— Не позволяй им схватить тебя. — Хью улыбнулся мне. — Готова?

— Как никогда. — Я отстегнула дополнительную саблю от пояса, вытащила ее и бросила ножны на траву.

Ежевичные кусты на краю поляны полетели в стороны и лес изрыгнул на поляну зверя высотой около пяти футов, в полустоячем положении, как горилла или кенгуру. В основном весь вес его тела приходился на массивные задние ноги. По бокам свисали клочки рыжеватой шерсти, напоминающей замшу. Мускулистые передние лапы почти как у обезьяны заканчивались длинными черными когтями. Голова походила на козлиную, с широким лбом и мелкими глазками, но вместо узкой морды лицо заканчивалось мощными хищными челюстями, созданными для того, чтобы рассекать, а не размалывать.

Что это за тварь?

Зверь увидел нас и сделал шаг назад, раскрывая лапы будто для объятий. Из его груди торчал острый костяной отросток, похожий на топорик. К его поверхности прилипли кусочки грязи, подозрительно напоминающие окровавленные клочья чьей-то шкуры.

Поезжай на Черное море, повидай новых людей, посмотри красивые места, и пусть тебя убьет хищный мутант кенгуру и козла. Этот пункт можно вычеркнуть.

Я вытащила погибель из-за спины. Хью удивленно поднял бровь на два моих меча, но ничего не сказал. Все верно. Попридержи комментарии до конца действия.

Зверь открыл рот, оскалил острые зубы и завопил. Отвратительный звук прокатился по поляне, не похожий ни на рык, ни на вой. Глубокий рев существа без дара речи, движимого страхом и жаждой крови.

Я начала вращать мечами, разминая запястья. Хью вытащил свой меч. Это был простой европейский длинный меч с лезвием в тридцать пять с половиной дюймов и кожаной рукояткой. Длинны рукоятки хватало как для одной руки, так и для обеих. Скошенное лезвие сияло сатиновым покрытием.

Кусты затряслись, и на поляну выбежали еще очокочи. Лидер снова взревел.

Хью засмеялся.

Монстры опустились на все четыре конечности и ринулись на нас.

Мы шагнули вперед и замахнулись одновременно. Я двинулась влево, чтобы избежать нападения, и порезала зверю плечо. Существо взвыло и замахнулось на меня своими когтями. Я отклонилась ровно настолько, чтобы избежать удара и закрутила оба меча в отработанной бабочке. Нижнее лезвие рассекло зверю бок, а верхнее прошлось по голове. Хлынула кровь. Очокочи встал на дыбы, затем рухнул на землю, продолжая дергать ногами в диких судорогах.

Я развернула лезвия, окружив себя стальной стеной. Одна бабочка сверху, другая — снизу. Если они истекают кровью, значит должны чувствовать боль. Будем надеяться, у них хватит ума держаться подальше от того, что причиняет боль.

Второй зверь бросился на меня. Я порезала его. Тот взвыл от боли, бросился в сторону и сбежал в лес. Есть! Мне не нужно их убивать. Я лишь должна причинить им достаточно боли, чтобы они сбежали.

Они нападали вместе, и я продиралась сквозь рыжие тела, нанося удары направо и налево. Существа рычали и ревели. Я вдыхала агрессию, которая исходила от них, и затерялась в битве, разрубая мышцы и связки. Я проходила через это сотни раз и на тренировках, и в бою, но никакие воспоминания, никакая практика не сравнятся с чистым возбуждением от осознания того, что на кону стоит твоя жизнь. Одно неверное движение, один лишний шаг, и они растопчут меня. Я умру, пронзенная насквозь, или разодранная когтями. Страх оставался моим верным союзником, как постоянное напоминание где-то на задворках сознания, но он не парализовывал меня, а лишь делал все вокруг четче. Я видела очокочи с кристальной ясностью — каждый клочок шерсти, каждый обезумевший от страха глаз.

Хью сражался рядом со мной. Он двигался плавно и экономично. Такому нельзя обучиться в спортивном зале или в учебном бою. Хью замахнулся, повинуясь инстинкту — шестому чувству, которое позволяло направить удар и повернуть лезвие для максимального эффекта. Поэтому, стоило его лезвию коснуться плоти, как она разрывалась. Он разрубал тела, словно масло, двигаясь без особого напряжения и заминок, будто танцуя в ритме, который слышал только он. Это было все равно, что смотреть на моего отца. Они называли его Вороном, потому что смерть следовала за ним по пятам, как она следует за воронами в старых легендах. Если Ворон был птицей Смерти, то Хью был ее косой.