Глава 28 РИВЕР

— Брось сумку, Киран, — требует Тед, указывая оружием на себя, а затем переводит его на Рейна, и мое сердце стучит как сумасшедшее при каждом движении пистолета.

Я наблюдаю, как у Рейна ходят желваки и он расправляет плечи. Бросив беглый взгляд на меня, Рейн выполняет приказ и бросает сумку с деньгами.

— Иди, — бормочет Рейн под нос, пригвоздив меня взглядом, что его просьба не обсуждается.

Я отрицательно качаю головой.

— Рейн...

— Ривер, уходи, — говорит он с мольбой в голосе и отчаянием в глазах.

— Никто из вас никуда не уйдет, — говорит Тед, злорадно смеясь, когда кладет пистолет на землю и роется в сумке, вытаскивая несколько пачек сотен.

— Здесь все, Тед. Все до последней копейки. Так что просто отпусти нас, — рычит Рейн, в его тоне звучит жёсткость, которую я никогда раньше не слышал.

Я на секунду бросаю взгляд в сторону гаражной двери, через которую мы вошли, надеясь, что в любую минуту появится Ромэн с ФБР.

Черт, где он?

— Я тебе верю, — говорит Тед, проводя большим пальцем по одной из стопок, после чего кладет ее обратно в сумку. Застегнув молнию, он встает, снова держа в руке пистолет.

По крайней мере, на этот раз он не направлен на Рейна, просто держит в его руке, а сумку - в другой.

— Тогда мы можем идти. Сделка заключена. Ты идешь своей дорогой, мы - своей, — говорит ему Рейн.

Вот так просто. Он говорит ему, что мы уходим. Человеку с пистолетом в руке, с десятью миллионами долларов наличными, человеку которому уже нечего терять.

Тед бросает на нас озадаченный взгляд, а затем поднимает руку с пистолетом и направляет его то на меня, то на него, как гребаный руководитель хора. Мне становится еще тревожнее, и я остро, мучительно остро осознаю отсутствие Ромэна, тишину снаружи, когда должны хлопать двери машин, и то, что пистолет снова направлен на Рейна.

— Неужели кто-то из вас действительно думал, что вы уйдете отсюда живыми? — говорит Тед с насмешкой. — Вы оба и парнишка Митчелл - не более чем залог.

Я тяжело сглатываю и бросаю взгляд на Рейна, но вижу, что он белее привидения.

Как только я собрался что-нибудь сказать, то замечаю движение за спиной Теда. Рейн тоже заметил, потому что он снова обрел около десяти оттенков цвета лица, когда мы увидели, что Ромэн пробирается через дверь и обходит здание по периметру так незаметно, как только может.

Беспокойство и паника немного ослабевают - по крайней мере мы знаем, что он жив, а снаружи здания безопасно.

А это значит, что Тед один. Никакого прикрытия, даже с Анклавом за спиной.

Фантастическая новость, правда, если бы он не наставил на нас пистолет.

Я встречаюсь взглядом с Ромэном за спиной Теда, и он поднимает палец к губам — сигнал молчать. И я так и делаю, молчу и просто, черт возьми... молюсь.

Молюсь Богу, в которого я не верил долгое, долгое время, чтобы все получилось.

Господи сделай так, чтоб Ромэн получил пистолет. Чтоб он услышал правду о ФБР и вызвал копов.

Позволь Теду сгинуть в геенне огненной.

Позволь нам выбраться отсюда живыми.

— Тед, — медленно произносит Рейн, выглядя гораздо спокойнее, чем следовало бы в данных обстоятельствах, потому что мои ладони вспотели, пульс зашкаливает, а кислорода становится все меньше, пока я смотрю, как Тед снимает пистолет с предохранителя.

Я инстинктивно протягиваю руку к Рейну, хотя он находится не более чем в двух футах от меня, и чувствую, как он касается моих пальцев.

Его кожа теплая. Даже горячая, и я чувствую, как они дрожат от чистой ярости.

Потому что если я что-то и знаю об эмоциях Кирана Грейди, так это то, когда он злится.

— Опусти чертов пистолет, Тед, и иди своей дорогой, — требует Рейн, медленно, тщательно выговаривая слова. — Не нужно проливать кровь, чтобы получить то, что ты хочешь.

Тед скривил рот в усмешке и покачал головой.

— Мой дорогой, хороший мальчик. Разве ты еще не понял, что главное - получить то, что я заслуживаю?

Злобный блеск в его карих глазах говорит мне, что он без колебаний сделает то, что посчитает нужным. Чтобы получить то, что он хочет. Или, как он только что сказал, то, что он заслуживает.

Я бы только за его характер отправил бы его в самые худшие места, которые только можно себе представить. Но по какой-то причине Тед привел его к власти. Богатству. Влиянию.

Одни поднимаются за счет греха, другие падают из-за добродетели.

Цитата, выбитая на коже Рейна, звучит в моей голове, и в этот момент я понимаю, что Тед Андерс не заслуживает ничего хуже, чем гнить в аду целую вечность. Я не хочу для него ничего большего, хотя знаю, что для него было бы гораздо хуже, если бы он до конца своей жалкой жизни нагибался в тюремном душе.

Я просто хочу, чтобы его не было. Исчез из этого мира, исчез с дороги. Чтобы он не смог причинить вред ни одной душе.

И если все зависит от меня... никогда больше не причинит ни малейшей боли Рейну.

 Итак, я не знаю, как это произошло. Не знаю даже, думал я или нет оттолкнуть Рейна, пока пистолет был нацелен ему в грудь.

Все, что я знаю, это то, что он лежит на полу рядом со мной. Я слышу выстрел, затем второй, прозвучавший в быстрой последовательности. Слышу слабый звук удара металла о бетон. Кажется, я слышу, как Рейн выкрикивает мое имя, но я не могу быть уверен в этом из-за адреналина, стучавшего в моих ушах.

Все это произошло... в одно мгновение. Мгновение - которое меняет весь мой мир.

И он меняется, когда удар пули неожиданно выбивает из меня дух.

Хватая ртом воздух, я хватаюсь за живот, но руки тут же становится кроваво-красными, а колени подкашиваются, как только я вижу это.

Две крепкие руки хватают меня за плечи, и я поднимаю голову, видя, что Рейн снова на ногах, на его лице — паника, которая, я уверен, отражает мою собственную. Я встречаюсь взглядом с Рейном, когда мы оба видим кровь, и слышу, как он снова произносит мое имя, но я не могу разобрать.

Оглянувшись, я вижу, что Ромэн борется с засранцем Тедом. И слава богу, пистолет находится в середине склада, далеко от Теда.

Я чувствую холод бетона на коже даже сквозь джинсы и хлопковую рубашку, когда Рейн осторожно опускает нас обоих на землю. Должно быть, это нелегко, судя по тому, как дрожат его руки, когда он смотрит на кровь, уже пропитавшую ткань.

Рейн гладит меня по голове, глядя на меня со смесью благоговения и ужаса.

— Ты подставился под пулю ради меня.

Я издаю короткий хрип, который быстро переходит в кашель, и морщусь от боли. Клянусь, я чувствую, как кусочки металла смещаются внутри меня при этом движении.

— Вообще-то, под две.

Черт, как трудно дышать.

Сдавленный смех срывается с его губ, а затем Рейн наклоняется и прижимается лбом к моему.

— В тебя только что стреляли, и ты хочешь поспорить со мной, сколько раз? Господи, Рив.

Я чувствую, как он прижимает руку к ране на животе. Не так больно, как от самих ранений, но достаточно, чтобы звезды заплясали перед глазами.

— Я был бы не я, если бы не боролся с тобой до самого конца, ведь правда?

Я улыбаюсь, пытаясь сглотнуть.

Его лицо начинает расплываться, темнота медленно поглощает Рейна с краев поля зрения. Но я стараюсь смотреть в его глаза цвета виски, и не отрываюсь от них в надежде, что они смогут приковать меня к земле, а не унести в черную бездну.

— Abhainn. Mo grá. Просто держись, хорошо? Мы вызовем помощь. — Его голос срывается на каждом слове, как будто он знает, что это бессмысленно. Что бесполезно пытаться позвать на помощь, потому что я уже слишком далеко ушел.

Черт, даже я это знаю.

— Детка, — вздыхаю я, и слово бьет, будто нож в живот, когда чувствую, как пули еще больше сдвигаются под его руками. Каждый вздох, который делаю, вызывает еще большую агонию. — Все хорошо.

Моя рука дрожит, когда я поднимаю ее к его лицу. Рейн улавливает мое движение, нетвердость, и хватает мою руку. Его рука теплая и влажная, когда он подносит ее к своей щеке. Кровь течет по его пальцам, как и по моим, и вдруг я понимаю...

Это моя.

Моя кровь на его и моих руках, на наших руках. Она стекает по нашим запястьям и слегка размазывается по его щеке, когда Рейн еще сильнее прижимает вторую ладонь к моим огнестрельным ранам.

Черт. В меня стреляли дважды.

— Ривер, посмотри на меня. Не на кровь, а на меня, — призывает Рейн. В его тоне слышится легкая паника, но он изо всех сил старается ее сдержать.

Шок ослабевает, реальность ситуации постепенно возвращается, а чернота продолжает ползти к его лицу, все больше и больше его искажая. Туннель все сужается, и паника бьется во мне.

Я не хочу умирать. Это не входило в мои планы, когда я закрыл Рейна от пули. Я хотел уберечь его от вреда со стороны, мать его, Теда Андерса. Он причинил ему столько боли, что хватило бы на тысячу жизней.

Так что нет, я не хочу умирать. Конечно, не хочу.

Я хочу провести остаток жизни с Рейном. Каждый гребаный день. Подшучивать над его удивительной способностью оставаться открытым для грязных шуток и готовить ему буррито на завтрак каждое воскресенье. Смеяться вместе с ним над дурацким фильмом или над тем, что я сказал. Улыбаться ему, и только ему, потому что ему нравятся мои ямочки, а я чертовски люблю его...

Любить его всем сердцем, потому что оно принадлежит ему.

До скончания времен.

— Я не… — Я задыхаюсь от слов, словно вес поезда давит мне на диафрагму, — чувствую свои ноги.

Под моей ладонью челюсть Рейна дергается, почти пульсирует. По одному только движению я понимаю, что он пытается сдержать свой гнев.

Гнев на что? Я не знаю.

На меня за то, что подстрелили. На Теда за то, что стрелял. На весь мир за то, что мы оказались в такой хреновой ситуации.

Рейн, стоящий на коленях рядом со мной, пересаживается так, чтобы положить мою голову себе колени, и все еще прижимать мою рану. Она перестает болеть. Как и ноги, я не чувствую ничего ниже живота.

— С тобой все будет хорошо, детка. Все будет хорошо, — успокаивает он, но слова все еще звучат надрывно. Отрывистые, сухие, в них слышится чистейшая ложь.