- И я серьезно, - тем не менее, Аба продолжал улыбаться.

- Где же ты серьезно, - вон зубы свои выставил напоказ, что тебе ковбой из американского боевика.

Внезапно оба замолчали. Легкая тень покрыла лицо Лейзера.

Аба остановился, движением руки остановил балагулу, посмотрел ему в лицо и сказал серьезно:

- Я, может быть, причинил тебе боль. Извини, пожалуйста. Я ведь, когда смеялся, думал сначала только о своих детях, которые, как и все они, теперь больше нас знают и смотрят на нас, как на отсталых людей. А ты советуешь нам с Этл выбирать для Голдочки жениха.

- Может, Аба, ты и прав, - понуро согласился Лейзер. - Я как вспомню моего старшего Соломона... Стоит передо мной и молчит. Я ему - как же ты можешь нарушить традиции своих дедов, прадедов, своей семьи, в конце концов? А он стоит и молчит, упрямо смотрит на меня из-подо лоба и ни слова. Дескать, что с тобой говорить, ты все равно ничего не поймешь. Мы с матерью надеялись, что все обойдется. Просто не верилось, что такое возможно в нашей семье. А он, стервец, на следующее утро умотал со своей шиксой в неизвестном направлении.

Эта история, когда сын Лейзера внезапно решил жениться на украинской девушке, случилась полтора года тому назад. Весь Ружин бурлил по этому поводу несколько месяцев. Были сторонники той и другой стороны. Жалели мать, которая слегла после этого в постель. Страсти затихли лишь после того, как непокорный сын прислал, наконец, письмо, в котором сообщал, что они с женой живут и работают в Донбассе и что он по-прежнему любит своих родителей и будет любить даже, если они его не простят.

Вот почему Аба, вспомнив эту историю, решил извиниться перед Лейзером.

- Ты говоришь! - начал было Аба. - Уж очень мне хотелось прийти сегодня в синагогу со всем своим семейством. Так на тебе - этот мой ветрогон, который Мендл, сказал, что он договорился с Монькой Айзенбергом, что тот его будет учить кататься на своем велосипеде, а Голделе - Голделе долго извинялась, ласкалась ко мне, как кошка, и говорила мне что-то о комсомоле. Собирается поступать туда. Вот так, дорогой мой Лейзер. И я хочу сказать тебе, дай Бог нашим с тобой детям здоровья, долгой жизни и чтобы она была лучше нашей. И я даже и не знаю, на чьей стороне больше правды.

Аба вздохнул глубоко и добавил, указав жестом на впереди идущих в группе женщин с детьми, Этл с Люсей:

- Вот только Люсеньку удалось уговорить.

В вестибюле синагоги собрались пожилые евреи, которые по очереди стали приветствовать Абу и Лейзера. А дядя Велвл, который считался в местечке мастером на все руки и умел чинить все, не преминул уколоть Абу язвительной шуткой.

- Я вижу - и Аба сейчас с нами - не забыл, что Бог творит сегодня Всевышний суд над человечеством. Конечно же, я поздороваюсь с тобой и даже обниму, как дорогого мне человека, но скажу тебе так: добрые твои дела, но Бога не забывай. Мы будем рады видеть тебя здесь чаще.

Женщины и мужчины разделились и заняли свои места, и началась предновогодняя молитва, в которой присутствующие просили всемогущего ниспослать им, их семьям и всему еврейскому народу мир, благополучие и радость.

Пожелали друг другу доброго Нового года.

Потом все вышли к реке и встали на высоком берегу. Сначала мужчины, юноши и совсем мальчики в строгих темных одеждах, потом - женщины с дочерьми в ярких, красочных платьях.

Дни стояли на редкость тихие, солнечные, совершенно безоблачные. И каждый раз на смену утренней освежающей прохладе к полудню постепенно надвигалась ласковая теплынь бабьего лета, а к вечеру - багряный закат над Раставицей, сдержанное величавое волнение серебристой глади водного простора, заигрывающей с золотом солнечных лучей.

Огромное зеркало реки отражало в этот момент величие окружающей красоты - уходящий за горизонт багряный шар; усеянное первыми предвечерними звездами голубое небо; одаренный яркими осенними красками лес на противоположном берегу; стаю гусей, оставляющих на воде после себя перламутровый длинный след, и венок прекрасных белых лилий вперемешку с зелеными крупными листами у полосы прибрежного высокого тростника.

Можно много и долго спорить о том, есть ли у человека душа, и не найти ответа на этот вопрос. Но когда ты в такой вечер стоишь в кругу родных, близких тебе людей на высоком берегу реки у синагоги и слышишь слова особой молитвы "Ташлих", она, душа твоя, действительно с тобой, ты чувствуешь ее и ты готов целиком и полностью отдаться ей.

Пока собирались читать молитву "Ташлих", все о чем-то говорили, - кто о последних новостях, кто о том, что наболело.

- Люсенька, девочка моя золотая, как я рада тебя видеть! - Это была тетя Настя, уборщица из папиного магазина, которая из любопытства пришла, чтобы посмотреть, как евреи отмечают свой Новый год. - Как же ты похорошела! Чувствуешь себя как? Кашель-то прошел? Как вы там, в деревне, отдыхали?

- Очень даже здорово. У нас там был ворон, который говорил человеческим голосом.

- Неужели? Вот это здорово!

Но Люсин восторг вдруг пропал и она серьезно продолжала:

- А еще мы там были на работе у дяди Павла, который иногда приходил к папе в магазин, и там было событие.

- Какое же событие? - спросила Настя.

- У него со шкафа упала на пол фотография дяди Антона, а когда я ее подняла, дядя Павел как бросился на меня, и сразу вырвал ее и был очень злой.

Началось чтение молитвы "Ташлих", и все выворачивали карманы, чтобы сбросить свои грехи в реку. Длилось это совсем недолго и закончилось словами, пронесшимися по всей широкой водной глади: "...что может мне сделать человек? Господь помогает мне, и увижу я падение моих врагов. Лучше надеяться на Господа, чем полагаться на человека. Лучше надеяться на Господа, чем полагаться на великодушных".

Аба стоял рядом с Настей и переводил ей эти слова.

Возвращались домой уже в сумерках.

"Павло из Верховни и фотография Антона... - думала Настя, приближаясь к своему дому. - Именно он тогда и приходил с одним дружком... лицо все в пятнах оспы, круглое, жирное. Почему Аба не рассказал про фотографию Антона? Ну да, я ведь отказалась говорить с ним об этом. А ведь Антошу жалко, хороший парень. Не мог он пойти на это".

В голове засели последние слова молитвы, которые Аба ей перевел: "Лучше надеяться на Господа, чем полагаться на человека..." Она пыталась это понять и не могла сосредоточиться на главном, что ее сейчас волновало.

"Надо обязательно поговорить с Абой", - решила Настя, открывая дверь своего дома.

Вечером собралась дома вся семья Абы. Мендл был особенно возбужден и рассказывал всем о том, что почти что может уже кататься на велосипеде. Сначала Монька его держал сзади, а потом он уже сам ездил. И, вообще, на велосипеде запросто можно ездить со скоростью автомобиля.

Голда пришла не одна, а со своей подругой Розл. Роза, как ее называли подруги, принесла с собой гитару.

В доме царили почти все запахи еврейской кухни, которые могли оставить безразличным разве что только мертвого человека. Что бы там ни говорили, но благоухающая фаршированная рыба, возбуждающая редька с гусиным жиром и гривилами, кисло-сладкое жаркое со своим неповторимым вкусом, сдобные кихелах за праздничным новогодним столом - не только вкусная еда. Это живой увлекательный рассказ об умении, находчивости, вкусе, красоте, которые впитываются с самого детства в кровь и мозг человека и навсегда, на всю жизнь, определяют его принадлежность.

Этл, сама того не сознавая, находила в себе в эти дни смелость и сноровку готовить такие блюда, на которые никогда раньше не решалась. Последний разговор с матерью как бы прорвал накопившуюся за последние годы в ее душе обиду за постепенное отмирание того, чем жили ее родители и их предки.

На этот раз она, как никогда раньше, особенно остро чувствовала внимание и чуткость Абы к ее затее. И это придавало праздничному настроению особый оттенок. И вместе с тем, она время от времени обнаруживала в глубине своего сердца неясное предостережение, которое нет-нет да просачивалась сквозь праздничное, счастливое настроение.