— Я обязательно буду держаться подальше, не хочу попасть в тебя случайно, пока ты отдыхаешь. — Он кивнул на вино в моей руке, хихикая, глубоко и гортанно. — Представь, приехала из опасной, вооруженной страны в маленькую старую Новую Зеландию и получила пулю вместо кролика.

Я сглотнула, натянуто улыбнувшись.

— Представила.

Шум волн был единственным, что на какое-то время нарушало тишину.

— Лучше пойду, — наконец сказал мужчина, приподнимая воображаемую шляпу.

Я ничего не сказала, только снова кивнула и неуклюже помахала рукой. Я смотрела, как он тащится по песку обратно на сельскохозяйственные угодья, а мое сердце бешено колотилось в груди.

Оно уже давно не билось так сильно и быстро.

Последний раз только с ним.

***

Джанет появилась у двери через несколько минут после моего возвращения. Прогулка заняла в два раза больше времени, так как я постоянно останавливалась и оборачивалась, чтобы убедиться, что за мной не следят, или вглядывалась в поля, надеясь, что я ни у кого не под прицелом.

Я тихонько взвизгнула, когда она постучала в дверь.

— Слышала, Стэнли тебя немного напугал, — прощебетала Джанет, когда я набралась храбрости и открыла дверь. Ее волосы были в беспорядке из рыжих локонов, глаза увеличивались из-за больших круглых очков в фиолетовой оправе. Джанет редко пользовалась косметикой, если не считать мазка яркой помады. Сегодня она была розовой. Ее кожа была загорелой и морщинистой от солнца, но почему-то все еще выглядела молодой.

На ней был забрызганный краской комбинезон, кофта, коллекция золотых и серебряных ожерелий и ярко-фиолетовые туфли от Чака Тейлора.

— Стэнли? — повторила я, отступая назад, чтобы пропустить ее внутрь.

Она направилась прямо на кухню, схватила чайник и отнесла его к раковине, чтобы наполнить.

— Да, Стэнли, с глоком, с которым ты столкнулась? — уточнила она, перекрикивая шум воды.

— Его зовут Стэнли? — спросила я, нахмурившись и усаживаясь за барную стойку.

— Ну да, — ответила она, включая чайник. — Почему у тебя такой удивленный голос?

Я пожала плечами, сидя на барном стуле, радуясь ее компании.

— Не думала, что такого человека, как он, будут звать Стэнли.

Она гортанно рассмеялась.

— Стэнли никогда не оправдывает ожиданий. — Она схватила две кружки с крючков рядом с чайником. Достала два пакетика чая из банки, положила их внутрь, звеня многочисленными украшениями.

— Как ты узнала, что я встретила Стэнли? — спросила я.

— Он позвонил мне, — ответила она. — Сказал, что ты выглядела немного бледной, возможно, не ожидала увидеть его на пляже. Я подумала зайти, дабы убедиться, что с тобой все в порядке. — Она подошла к холодильнику, достала молоко, а затем начала заваривать чай — почти священная традиция новозеландцев, как я узнала.

Это было завораживающе — наблюдать, как она заваривает чай, слушать звон ложек о кружки. Я наблюдала в трансе. Даже человек с пистолетом — конечно, пистолет, предназначенный для кроликов, а не для людей — не мог отвлечь мой разум от размышлений о прошлом, о нас, и о том, что я могла бы сделать по-другому.

— Самое верное средство от чего угодно, даже от головной боли и от разбитого сердца, — это чашка крепкого чая с тремя кусочками сахара, — с усмешкой сказала Джанет, протягивая мне дымящуюся кружку.

Я с благодарностью взяла ее, обхватив ладонями фарфор, согревая их. Если бы только это могло согреть мои внутренности, те места, которые омертвели и замерзли с тех пор, как он ушел от меня.

— Стэнли безобиден, — сказала она мне, потягивая свой чай.

Я приподняла бровь, глядя на нее.

— Немного странный, — добавила она, увидев, как я приподняла бровь. — Но безвредный. На самом деле он очень богатый человек, у него в гараже «Феррари» и недвижимость по всему миру. Он был частным подрядчиком, много работал в Центральной Африке.

Я бросила на нее взгляд.

— Это должно заставить меня чувствовать себя лучше из-за того, что он бродит по пляжу с пистолетом?

Она ухмыльнулась.

— Я живу с ним по соседству двадцать лет, и он меня не убил. Это заставляет тебя чувствовать себя лучше?

Я закатила глаза.

— Конечно, почему бы и нет?

Мы погрузились в дружеское молчание, потягивая чай и слушая плеск волн через открытую раздвижную дверь.

— Так ты будешь встречаться с Брентом? — спросила Джанет, она не из тех, кто довольствуется молчанием.

Я повернулась, чтобы уставиться на нее.

— Откуда ты знаешь, что Брент пригласил меня на свидание?

Она пожала плечами, ее глаза загорелись озорством.

— Маленький городок. Все всё знают. Я тоже любопытная. И выпила кофе с его матерью.

Мои глаза вылезли из орбит.

— Он рассказал обо мне своей матери?

Она рассмеялась.

— Конечно, нет. Он говорил о тебе в пабе, где Джон Эйткенс подслушал, а затем сказал об этом своей жене Сельме, которая, так уж случилось, ходит на силовую прогулку с Дженни, матерью Брента.

— Господи Иисусе, — пробормотал я. — Маленький городок в Новой Зеландии дал бы TMZ шанс заработать большие деньги.

— О да, — согласилась Джанет. — Так ты согласишься? Дженни это бы очень понравилось. Она не очень любит бывшую Брента — другими словами, чертовски ненавидит ее. Плюс, это дало бы мне больше причин убедить тебя остаться здесь.

— Остаться? — повторила я, глотая чай. — Я не могу здесь остаться. У меня бизнес, друзья, семья, квартира и… — Я чуть не сказала «парень», но это было неправильно. У меня никого не было. И даже если бы мы все еще были вместе, нельзя назвать его своим парнем парнем. — И жизнь в Лос-Анджелесе, я не могу переехать сюда, это безумие, — продолжила я.

Джанет бросила на меня понимающий взгляд.

— Любовь заставляет совершать чертовски безумные поступки, дорогая.

Ее слова прозвучали правдиво, я глотнула чай, пытаясь скрыть свою реакцию, надеясь, что она была права, и сладкий чай поможет залечить мои раны.

— Да, но есть проблемка, — сказала я, наклоняясь вперед, чтобы поставить свою кружку на кофейный столик. — Я не влюблена в Брента.

Джанет обмакнула свое печенье, иначе известное как «крекер» здесь, в Новой Зеландии, — со вкусом имбиря и ореха.

— Еще нет, — сказала она, жуя. — Ты еще не влюблена в него. Но могла бы. Брент очень милый. И чертовски сексуальный, если уж на то пошло.

Я ухмыльнулась, привыкшая к подобным заявлениям Джанет. Что мне нравилось в здешних женщинах, так это то, что они любили ругаться. Это звучало потрясающе с их акцентом, и делало меня счастливой. Общество назвало ругательства «неприличными», потому что хотели, чтобы женщины говорили это мягким голосом и стеснялись. Мне нравилось окружать себя женщинами, которые создавали цунами.

— Да, он милый и привлекательный, — согласилась я. — Но не для меня.

Ее глаза сузились, когда она прожевала вторую половину своего печенья.

— А какой мужчина для тебя?

Меня не должно было удивлять, как много она видела. Я провела достаточно времени с этой женщиной — к моему огорчению, она понимала все, даже если я не разговаривала.

— Никакой. Больше нет, — сказала я, глядя в окно.

— Хммм. Я бы не была так уверена. Есть одна чертовски безумная вещь в любви. Ожидание.

***

Хуже всего было по субботам. Что ж, субботы на съемках, были довольно замечательными, но без работы все было зияющим и пустым. И по воскресеньям тоже. Но суббота была предвестником двух безрадостных дней, когда мой рай превратился в ад. Каждая тень напоминала его, каждое мгновение без его запаха, его прикосновения — чистая пытка. Потом я корила себя за то, что была такой жалкой женщиной, оплакивающей мужчину, который просто бросил меня и обращался со мной холодно и жестоко почти все время наших отношений.

Это был уродливый, жалкий и болезненный цикл. Но я справилась с этим, и это важнее всего. Я провела день, попивая кофе, наполовину выполняя онлайн-тренировку по пилатесу, стирая белье и пытаясь вырвать сорняки в саду. Когда я поняла, что случайно вырвала цветы, я сдалась, устроившись на диване, желая посмотреть какое-нибудь реалити-шоу, чтобы пережить день.

Завтра все пойдет по новой, но, надеюсь, у меня будет похмелье, чтобы поспать, потратив впустую часть дня.

Да, я жалкая.

Мне было интересно, что он сейчас делает. Учитывая, что сейчас в Лос-Анджелесе уже за полночь, он, возможно, спит. Или, скорее всего, не спит. Наверное, развлекается с кем-то.

Эта мысль скребла у меня внутри.

Хруст колес по гравию вырвал меня из вечеринки жалости, мои глаза сузились в сторону двери, которую я оставила открытой, потому что планировала полить пару цветов.

Здесь жизнь была другой. Все было медленнее. Люди разговаривали с незнакомцами. Никто не запирал свои двери. Будучи девушкой из Лос-Анджелеса, я насмехалась над этим и продолжала запирать свою, по крайней мере, в течение первого месяца. Больше всего по привычке. Я не боялась быть здесь, в глуши, в одиночестве. Я больше многого не боялась. Забылась. Обленилась здесь, на дне мира. Однако это место, которое казалось таким мирным и безопасным, не было защищено от человеческого зла. И опасности.

Я сильно сомневалась, что человек, въехавший на мою подъездную дорожку, был каким-то маньяком или серийным убийцей, пришедшим за мной. Не из-за этого мой желудок опустился, не из-за этого мое сердце подпрыгнуло к горлу, а руки начали дрожать.

Это было потому, что я подумала кое о ком. О том, кто уже причинил мне много боли, и за кого я бы продала свою душу, чтобы тот снова это сделал.

Это была глупая надежда. Надежда маленькой девочки. Фантазия о том, что человек, который разбил мне сердце, вернется с осколками в руках, целым и невредимым и готовым собрать их обратно. Собрать меня воедино.

Это была не Джанет. Она водила грузовик, который ревел, грохотал и звучал, как гром на дороге.

Я не двинулась с места за то время, которое потребовалось незнакомцу, чтобы припарковаться, выйти из машины, подняться по ступенькам и войти в дверь. Потому что я стояла там, оцепенев от надежды, а не от страха.