На бездорожье, куда вскоре свернул с накатанного шоссе их БТР, тяжелую машину бросало из стороны в сторону: пыль, и без того густая, теперь и вовсе лезла во все щели, погрузив железное нутро кузова в полумрак. Но одиночества Хаятолла не ощущал: рядом, надвинув каски чуть не на брови, покачивались и кланялись рытвинам бойцы батальона Рашида, и мальчику было спокойно среди них, даже по-особому уютно и надежно. И то, что они не проявляли нетерпения или страха, и в него самого вселяло невиданную прежде уверенность, немалый восторг и безотчетное ликование. Он уже представлял, как, прибыв на место, поведет батальон заповедной, известной только ему джейраньей тропой, как укажет минерам, где запрятан смертоносный груз, как...
"Мины! - вдруг осенило его. - Ведь я же ничего не сказал Рашиду о минах!"
Он встрепенулся, привстал на ящик с гранатами, чтобы от него докарабкаться к люку и предупредить командира. Однако Олим был начеку и ухватил Хаятоллу за ногу, едва тот поднялся.
- Бандиты на тропе заложили взрывчатку! - горячо, стараясь перекричать мощный рев двигателя, заговорил он в самое ухо Олима. - Я только сейчас вспомнил про мины. Джейраны обходят их стороной, потому что чуют, а другой кто наступит...
- Сиди и не дергайся, а тряхнет на колдобине - и свернешь себе шею, прижал его к сиденью Олим. - Это известный прием бандитов, будь уверен, Рашид о нем знает. Потому бандиты и боятся Рашида, что командир он умелый, недаром и назначили за его голову сто тысяч афгани.
Теперь Хаятолла окончательно успокоился и полностью отдался во власть дороги, какой бы неудобной она ни была. И только жажда временами напоминала о себе, но спросить воды Хаятолла постеснялся.
Под колесами тем временем что-то заскрежетало: видимо, БТР наполз днищем на камень.
- Приехали! - прокричал с высоты башни Рашид. - Вылезай. Дальше пешком.
Идущие следом машины тоже застопорили ход, из них один за другим выскакивали бойцы, отряхивались от тяжелой лёссовой пыли, сплошь покрывавшей их одежду и лица.
Предусмотрительно, еще в пути выслав большую часть бойцов в обход горных склонов, а сам демонстрируя будто бы случайное появление машин на виду у врага, Рашид не то чтобы не проявлял никаких признаков беспокойства, но и, наоборот, был возбужден и весел. Словно проводя обычное ученье, он дождался, когда все разобрались и построились, и объвил:
- Задача остается прежней: банда должна быть ликвидирована или захвачена в плен. Никто не должен уйти. Ясно всем? Минеры - вперед! Хаятолла, веди.
Мальчик не без труда разглядел со столь далекого расстояния начало звериной тропы у подножия, указал на нее командиру:
- Сразу за валуном - первая мина, - предупредил он. - Всего их пять.
- Ясно, - кивнул Рашид. - Нас наверняка уже заметили и приготовились, ждут, - обернулся командир к Олиму. - Тем лучше. Сил у нас хватит. Не справимся сами, шоурави придут на подмогу, они предупреждены и держат связь. - Для контроля и собственной уверенности Рашид включил портативную рацию, назвал пароль и получил ответный отзыв. - Все в порядке. Держаться за валунами. Пошли!
Не дожидаясь, пока его подстегнет команда, Хаятолла занял место справа от Рашида.
Только в первые минуты он ощущал босыми ступнями боль прежних ушибов и ссадин, но едва начался подъем, боль ушла и забылась. Ее поглотила забота, как бы не отстать от остальных, не потерять из виду командира.
Первое время их выручало, что тропа проходила по крутому, скрытому склону, поэтому идти можно было без задержки и, главное, не опасаясь внезапного огня. А если душманы разгадают их хитрый маневр и выдвинут встречный заслон?.. Думать об этом Хаятолле не хотелось, а мешать своими домыслами и сомнениями командиру он не рискнул - помнил сказанное Олимом: "Сиди и не дергайся". Значит, оставалось одно: пока позволяет тропа и обстановка, пока бойцы батальона идут, двигаться без задержки вперед.
Мальчик понимал, что участвует в нешуточном, большом взрослом деле, и это наполняло его сердце отвагой и гордостью.
- Хаятолла, не увлекайся! - сдержал его внезапный резкий голос Рашида.
На остром скальном выступе впереди мальчик заметил грифа. Огромная неопрятная птица сидела нахохлившись, словно была возмущена и недовольна беспорядочным движением людей, с шумом вторгшихся в эти знойные голодные горы. Смахнуть бы ее, чтобы не навлекала несчастий...
- Побереги свою голову, Хаятолла, - снова долетел до мальчика командирский голос. - Она нам еще понадобится. Не забыл, где заложена третья мина?
Еще бы ему не помнить! Именно тут он едва не поплатился за свое любопытство. Уйдя подальше от ханских глаз, от отца, встреч с которым избегал, Хаятолла тогда слишком близко придвинулся к краю укрытия, откуда, привлеченный необычной возней бандитов, наблюдал за постановкой мин, и несколько камешков, щелкая о скалы, скатились на джейранью тропу. Один из минеров, наверняка получивший приказ хана заложить мины тайно, навскидку, почти наугад полосанул злой автоматной очередью по вершине, Хаятолла едва успел убрать голову и пустился наутек. И теперь ему не помнить о третьей мине?!
- Там натягивали какие-то проводки, командир! - стараясь басить, проговорил он, но голос сорвался и выдал нетерпеливое его торжество, что нужен он этим людям с оружием, что они без него - никуда. - Тоненькие такие проводки, почти незаметные.
- Разберемся, малыш. Мы тоже кое-чему научились за эти годы. Верно я говорю, рафик Олим?
Он кивнул, и два немногословных, два неулыбчивых минера со щупами в руках отправились, куда он указал. Остальные прятались за валунами, источавшими запах жары и пыли.
Цепко следивший за двумя храбрецами гриф, когда они приблизились, медленно, нехотя сорвался с насиженного своего места и поплыл в сером выгоревшем небе, похожий из-за раскинутых в стороны крыльев на черный крест.
Вот минеры справились со своей задачей, показали издалека, что проход свободен, и почти одновременно с их знаком сверху, из-за скалы, длинно, веером простучал по наступающей цепи вражеский пулемет.
- Вот шакалы, и поработать как следует не дадут, - сплюнул Рашид набившуюся в рот пыль. - Уже обнаружили. Аулиакуль! - позвал он через плечо. - Ответь-ка им, чтобы впредь мешать было неповадно.
Откуда-то взялся хитроглазый дед с громадным ружьем, увенчанным раструбом на конце, ахнул из своего древнего орудия так, словно рядом разорвалась граната, и тотчас с гребня скалы свалилось на тропу подломленное, обмякшее тело душмана, а еще мгновение спустя, глухо клацнув затворной рамой, упал и его пулемет с наполовину расстрелянной лентой.
- Молодец, Аулиакуль, - похвалил Рашид. - Не зря форму носишь. Одного прихлебая Ахмет-хан уже недосчитается. И до остальных, дай срок, доберемся.
Шальная веселость слышалась в его голосе, и Хаятолла, отныне доверяясь во всем командиру, тоже с готовностью рассмеялся, незаметно погладил рукою свой увесистый пистолет.
- Поспешите, бойцы, - обрывая внезапную задержку в движении, поторопил Рашид. - Там теперь зашевелятся, и нам покоя не будет.
Покоя и впрямь не стало. Через минуту еще один пулеметный ствол просунулся в каменную щель наверху, но Рашид был начеку и сам, не перепоручая никому, смахнул из автомата почти невидимую за укрытием фигуру; убитый душман отвалился там же, где и лежал, и лишь пулеметный ствол, будто простая коряга, уперся торчком в безликую глубину неба.
Пекло невыносимо, жажда снова сделала язык Хаятоллы неповоротливым и толстым.
- Лови! - чудом догадавшись о сокровенном желании мальчика, бросил ему Олим флягу, и Хаятолла цепко поймал на лету полный сосуд, обтянутый грубым сукном. - Оставь у себя, пригодится.
Дальше пробирались осторожней, потому что знали: и у душманов, кроме этой тропы, ничего в запасе нет, а значит, и прорываться, если их зажмут, они будут здесь.
Мало-помалу добрались до четвертой, очень хитро укрытой мины. Теперь отвечать на выстрелы приходилось гораздо чаще: Ахмет-хан, хотя еще не приспело время большой, настоящей схватки, людей не жалел. Верно Олим говорил: для него люди - дорожная пыль, мусор, который не стоит и взгляда...