На судне Тезея вместе с Антиопой осталось еще несколько амазонок. С царицей все-таки...

Третья глава

Величье омывает суета.

Вот вынырнешь хотя бы на мгновенье:

Звучат сирены - колдовское пенье.

Чей образ вспыхнет, яркий, как мечта?

И все прощает чья-то доброта...

За что же, за дурное поведенье?

Ты дразнишься, прекрасное виденье.

Ах, это не последняя черта...

И что-то там еще поет в груди,

И что-то ждет скитальца впереди.

Довольно, остановимся на этом.

Душа замрет, но ей смешно самой,

Хоть и взлетит незримою сумой

И смутою наполненной, как светом.

Ну вот, наконец-то, и в безмятежном мире богов произошло чрезвычайное происшествие. Собственно, что такое по-настоящему " чрезвычайное"? А это нечто такое, к чему не знаешь, как относиться. Даже если ты и древнегреческий бог. И способность предвидения твоя не сработала почему-то.

Что же произошло? А то, что неутомимо проказливый и вечный малыш Эрот принялся расти. Первой это заметила, разумеется, его мать Афродита. Хотя и не сразу. Она заскочила проведать своего непредсказуемого сыночка на чудесную игровую площадку, которая сейчас представляла из себя поляну, поросшую травой и кустарником. Эрот и другие похожие на него малыши-приятели с золотыми крылышками не порхали, как бабочки, над чудесными цветами, а, собравшись вместе, разглядывали таблички с подвижными картинками. Такими картинками, какие могут возникать при надобности на стенах в чертогах богов. Только здесь они оживали просто на прямоугольных табличках.

- Малыш, как ты здорово придумал, - искренне восхитилась Афродита. Вот уж обрадуются все наши бессмертные бездельники и обзаведутся такими штучками, чтобы всюду их носить с собой... Хорошо придумал, - подумав, добавила богиня любви, - и все-таки, проказник, вредно.

Она присмотрелась к живым картинкам в руках крылатых малышей и почти на каждой из них обнаружила прячущегося в зелени зайца. Небесного, разумеется, не земного, но и здесь, и на земле олицетворяющего собой неутомимое наслаждение и нескончаемую похоть.

- А что это за игра? - спросила богиня любви.

- Мы охотимся на него, - деловито ответил Эрот.

- Зачем?

- Чтобы принести его себе в жертву.

- Какая гадость! - огорчилась Афродита, как и Деметра сторонящаяся кровавых жертв.

- Не по-настоящему, не как у взрослых, - успокоил ее Эрот.

И только тут, мгновенно забыв и про зайца, и про живые картинки, Афродита вдруг узрела, что ее малыш чуть ли не на голову выше своих крылатых приятелей-малышей.

- Что с тобой? - забеспокоилась Афродита.

- Я расту, - спокойно пояснил Эрот.

- Что за глупости? Ты же можешь сразу же стать большим, ты ведь бог.

- Нет, я хочу расти.

- Зачем?

- Так надо.

- Кому?

- Мне и всему.

...И, конечно, в чертогах всецаря бессмертных собрались самые близкие. Это был не совет богов. Для совета бессмертных здесь многих не хватало. Но и не простое семейное сборище. Повод, собравший самых близких бессмертных в чертогах Зевса, ощущался как чрезвычайно важный, тревожный и столь же неопределенный, как и статус этого неожиданного совещания.

Вечный ребенок, малыш Эрот решил расти. Не в одночасье превратиться на время во взрослого, почудачить и снова вернуться в пору детства, а именно расти. Как растут простые земные люди. И тут же становилось очевидным то, что при постоянном младенчестве божка любовных наваждений начисто забывалось: Эрот - порождение Хаоса. Он первым вышел из тьмы. Он не участвовал ни в каких распрях ранних и поздних богов и, воплотившись в ребенка Афродиты, укрылся в детстве. Однако именно Эрот, вышедший из тьмы и имени тогда еще не имевший, первым всплеском, первым побуждением любви привел в движение Вселенную. Можно рассказывать, как Чернокрылая ночь понесла от Ветра серебряное яйцо с Эротом внутри яйца и положила его в чрево темноты. Можно расписывать случившееся тогда как-нибудь иначе - ничего это не меняет. Эрот первым проявлением любви привел в движение Вселенную и отступил в детство.

И вот теперь он принялся расти. Решил выйти из младенчества. Что это может означать для сложившегося уже миропорядка богов и людей?

Потому никто и не удивился, когда в чертогах Зевса Афродита появилась с Эротом не одна, а вместе с Гестией. С невозмутимой Гестией, которая не только богиня домашнего очага, но и, что важней, олицетворение незыблемого Космоса.

Эрот же принес с собой зайца, только что пойманного на охоте. И устроился с ним в стороне от взрослых. Эрот и заяц были заняты друг другом. Заяц то терся об Эрота своей мягкой и светло-золотистой (небесное существо все-таки) шерстью, то отбивался от него лапками.

Боги, собравшиеся в чертогах своего всецаря, тоже делали вид, будто не замечают ребенка и зайца, хотя речь старались вести вокруг игрушек и игр. Пока Артемида наконец прямо не спросила Эрота:

- Ты мужчина и, как все они, хочешь вырасти и жениться на какой-нибудь девке?

- И это тоже. Вы ведь все переженились, - беспечно ответил малыш, не поднимая головы от своего зайца.

- Но ведь ты бог, да еще какой, - опять напомнила ему Афродита, - стань большим и женись.

- Нет, я не хочу, как вы. Я хочу сначала вырасти, - не согласился Эрот.

- Вот упрямый мальчишка, - не сдавалась Афродита, - ты ведь в любой момент можешь стать большим.

- Наоборот, я в любой момент могу стать маленьким, если вы будете приставать ко мне со своими вопросами.

- И ты кого-нибудь уже выбрал из женщин? - спросила Гера.

- Выбрал.

- Зачем же ей ждать, пока ты будешь расти, - всплеснула руками Артемида.

Вопросы Эроту задавали пока только женщины.

- Ей тоже надо расти, - с неким особым значением сказал Эрот и даже будто забыл в этот момент о зайце.

- И кто это? - опередила всех других женщин Афина.

- Не скажу, у нее и так будут крупные неприятности, - ответил Эрот, глянув на свою мать.

- Это уж точно, - не сдержалась Афродита.

- Значит, она земная, - рассудила Гера.

- Пока, - ответил Эрот.

- Имя ее хотя бы все-таки назови, - попросила Артемида.

- Психея.

- Это просто имя? - уточнила Гера.

- Фу, - мальчишески вскинулся Эрот, - не просто имя. Это же будет моя жена.