– А кем ты сам хочешь стать? – спросила Люся.

– Пока не определился, – ответил я, – но уж точно не инженером. Не хочу повторять свою жизнь даже в малом. Понимаешь, таких, как я, будет как собак нерезаных. Обычный инженер со средними способностями, добросовестный и исполнительный.

– А ты хочешь руководить?

– Вот чего никогда не хотел, так это руководящей работы. Я ею тоже наелся. Намного лучше отвечать за себя, чем за кого-то, особенно у нас. Нет, я хочу прожить творчески. Не всё же время будут ворованные песни. Можно выступать с пародиями, которых я знаю... до фига!

– А пародии не ворованные?

– Есть разница, – объяснил я. – Многие юмористы в моё время смешили людей не рассказами собственного сочинения, а тем, что для них писали другие. В этом жанре главное – уметь правильно рассказать написанное. И потом не забывай то, о чём я говорил раньше. К добру или к худу, но будущее будет меняться, меняя жизнь миллионов людей. Поэтому многое просто не напишут или напишут иначе. В ближайшие годы это будет мало заметно, но чем дальше, тем сильней. Ладно, беги домой, а то твоя мама сейчас начнёт звонить. Держи слова песни и больше не реви, иначе подумают, что плачешь из-за меня.

* * *

– Как он погиб? – спросил Машеров.

– Взрыв бытового газа, – ответил Юркович. – Всё сделали так, что комар носа не подточит, хотя расследовать, конечно, будут. Всё-таки второй секретарь ЦК.

– Кто-нибудь ещё пострадал?

– Нет. Жена с детьми была в отъезде, а шофёра он оставил в машине. Соседи были дома, но обрушения стен не произошло. В квартире Щелокова возник пожар, пока его потушили, всё выгорело.

– Неприятный сюрприз Леониду Ильичу перед самым съездом.

– Скоро у него будет ещё один сюрприз. Почти закончена разработка Павлова.

– С этим будьте особенно осторожны, – сказал Машеров. – Он уже не первый, к тому же управляющий делами ЦК – это фигура.

– Я верю своим людям, – сказал полковник. – Всё будет тихо. Обычное пищевое отравление. Он большой любитель маринованных грибов, которых в семье больше никто не ест. Способ подсунуть нужное уже разработан, но там есть сложности, поэтому до съезда не успеем.

– В этом нет большой срочности, главное – управиться не позже лета. Есть что-нибудь ещё?

– Есть, но я не уверен, что это нужно использовать.

–Рассказывай, подумаем вместе.

– В тетрадках есть интересная запись. Вы могли не обратить на неё внимания. Я обратил не сразу. Мы в первую очередь прорабатываем шестидесятые и семидесятые годы, а запись относится к ноябрю восемьдесят седьмого.

– И что там интересного?

– Двадцать седьмого ноября восемьдесят седьмого года Военной коллегией Верховного суда СССР был приговорён к расстрелу генерал-майор ГРУ Дмитрий Фёдорович Поляков. Формулировка – за измену родине.

– Припоминаю. Но всё это очень нескоро.

– Я решил уточнить у нашего лейтенанта. В тетрадке только событие и дата, а когда сделали запрос, получили это.

Полковник передал Машерову исписанный тетрадный лист.

– Ну не сволочь? – сказал Пётр Миронович. – Сдал практически всю нашу агентуру в Штатах!

– Вы дальше читайте, – сказал Юркович. – Там много чего написано. Правда, он не всё успел сделать. Вот я и думаю, как эту информацию подбросить Ивашутину.

– А где сейчас Поляков?

– Год назад назначили военным атташе в Бирме.

– Ты же сам хотел оставить всю кадровую информацию нам, а делиться только наукой и катастрофами. И под каким соусом это преподнести начальнику ГРУ? Через три дня я еду на съезд и буду просвещать Брежнева. До Ивашутина эта информация всё равно дойдет. Пётр Иванович не дурак и сразу сложит два плюс два. Ясное дело, что мы всех водим за нос и знаем гораздо больше того, чем делимся. И долго мы тогда сохраним контроль над объектом?

– Вы могли бы с ним договориться. Эта информация – огромная услуга. Я на месте Ивашутина сделал бы так, чтобы Поляков вообще не вернулся из Бирмы. У него хватает спецов, которые выпотрошат эту падлу и зароют под какой-нибудь пальмой. И концы подчистят так, чтобы ни у кого не возникло вопросов, а всю информацию по своему ведомству он получит от вас. Я думаю, что он не станет ни с кем делиться. Если у нас отберут объект, он останется в проигрыше. Что-то, конечно, получит, но что и из чьих рук? Если подружиться с его ведомством... Я наводил о нём справки у наших военных. Отзывы в основном положительные.

– Подготовь мне не каракули лейтенанта, а нормальную бумагу, а там посмотрим. Надо сначала разыграть свою партию на съезде, а уже потом решим, стоит ли рисковать. Закончили отделку объекта?

– Научный центр готов, на днях будем завозить оборудование. А общежитие полностью закончим через неделю. Потом сразу же завозим весь персонал. Топить пока придётся электричеством.

– Для меня главное, чтобы центр через неделю работал.

* * *

– Леонид Ильич, мне нужно, чтобы вы уделили немного своего времени.

– Это очень срочно, Пётр Миронович? – спросил Брежнев. – Нельзя перенести? Я немного устал и хотел бы отдохнуть. Сколько времени займёт ваш вопрос?

– Трудно сказать, – ответил Машеров. – Мне хватит десяти минут, чтобы доложить, только у вас неизбежно возникнут вопросы. Но в любом случае уложимся в полчаса. Но вопрос не из тех, которые можно обсуждать на ходу и при охране.

– Даже так? Шура, узнайте в секретариате, где можно уединиться на полчаса.

– Сейчас сделаем, Леонид Ильич, – ответил Александр Рябенко – начальник личной охраны Брежнева.

Через несколько минут они сидели вдвоём в небольшой комнате для заседаний.

– Я хотел поставить вас в известность о работе одного секретного объекта в республике, который курирую лично. С год назад нам стало известно об уникальных способностях одного старика. Информация была бредовой, поэтому поначалу в неё никто не поверил.

– Ну-ну, – заинтересовался Брежнев. – И что же умеет ваш дед, если его курирует первый секретарь ЦК?

– Я курирую не его, а научный центр, который построен в селе, – усмехнулся Машеров. – Старика изучают полсотни медиков и учёных, а село взято под охрану республиканским Комитетом.

– Считайте, что вы меня заинтересовали, – сказал Брежнев. – Теперь давайте ближе к делу.

– Можно и ближе, – согласился Машеров. – В это трудно поверить, но старик предсказывает будущее, причём чётко и конкретно с местами и датами.

– И что он вам конкретно предсказал?

– Вот, пожалуйста. Это протоколы научной комиссии. Здесь все его предсказания за восемь месяцев. Раньше просто не вели учёт. Абсолютно всё сбылось и в указанные дни. Наиболее точно он предсказывает масштабные природные катастрофы, крупные аварии с жертвами и разрушениями определяются на более короткие сроки. Ещё за меньшее время сообщал о всякого рода политических потрясениях в мире. Чтобы точно установить страну, старика пришлось подучить географии. Теперь он сразу безошибочно говорит, о какой стране идёт речь. Проверить правдивость того, что я говорю, легко.

– И как же? – спросил Брежнев.

– На последней странице есть предсказание сильного землетрясения, которое двадцать шестого апреля, примерно в половине шестого утра, почти полностью сотрёт с лица Земли центральную часть Ташкента. Ждать уже недолго.

– Больше здесь ничего нет?

– А зачем? Вы же не верите, так что нет смысла приносить остальное. Да и не было там ничего существенного на апрель. В мае что-то было по Нигерии и в конце июня должен быть военный переворот в Аргентине. Прошу отнестись к тому, что я сказал со всей серьёзностью. Я не человек со стороны и от попытки мистификации ничего не выигрываю, наоборот, теряю авторитет.

– И не боитесь, что у вас заберут этого деда?

– Не боюсь, – улыбнулся Машеров. – Когда стариком заинтересовались по-настоящему, его привезли в Минск и дали отличную квартиру. Он был доволен, но дар предвидения как отрезало. Его отправили в Бешенковичи – это центр района, в котором находится село, но и там не было никаких предсказаний. Стоило вернуть деда в село, и всё опять заработало. Поэтому нет никакого смысла его забирать, а информацию готов предоставлять всю. Естественно, тогда, когда вы сами убедитесь в её истинности.

– Значит, подождём до двадцать шестого, – сказал Брежнев. – Ваши бумаги я забираю.

– Конечно, Леонид Ильич. Эти материалы приготовлены для вас.

– Кто ещё в курсе вашего проекта?

– Очень узкий круг лиц. Учёные центра, несколько руководящих работников в Комитете и МВД, правительство республики и два моих работника, через которых я отслеживаю ситуацию. Правительство пришлось ввести в курс дела, чтобы утвердить объёмы финансирования.

– Много! – поморщился Брежнев.

– Все дали подписку о неразглашении, – пожал плечами Машеров. – Информация фильтруется, полный доступ к ней имеют только пять человек.

На следующий день, в перерыве съезда, Брежнев подошёл к беседующим Суслову и Мазурову.

– Кирилл Трофимович, вас можно на пару минут? У меня один вопрос. Вы ведь хорошо знаете Машерова?

– Конечно, Леонид Ильич. Мы много проработали вместе. А с чем связан вопрос? Хотите вытащить его в столицу?

– А если бы хотел? – спросил Брежнев. – Есть возражения?

– Думаю, что это несвоевременно, – сказал Мазуров. – Он прекрасный партийный руководитель и хозяйственник, но слишком мало проработал на месте первого секретаря, да и заменить пока некем. Лет через пять – другое дело.

– Он не склонен к фантазиям?

– Машеров? – удивился вопросу Мазуров. – Вот уж кого заподозрил бы в этом в последнюю очередь. У него очень трезвая голова, так что, если вам о нём что-нибудь наболтали, не верьте.

– Спасибо, Кирилл Трофимович, – кивнул Брежнев. – Вы мне помогли.

* * *

– Почему так мало фонарей? – спросил русский своего спутника.

– В центре их больше, – с акцентом ответил тот. – Через два часа рассветёт...

– По прогнозам учёных тряхнуть должно до рассвета.

– Если не тряхнёт, люди будут сердиться. По утрам ещё холодно. Боюсь, многие вернутся в дома.