— На этих раскопках, — спросил доктор Гарольд, — они нашли самый первый дольмен ур-локсов?

— Сам нихтмир? Нет, и это немного странно. Все археологические данные свидетельствуют о том, что ур-локсы добровольно рассеялись — я бы сказал, распустились — между 995 и 1070 годами нашей эры, и они, по-видимому, взяли с собой свой нихтмир, который, заметьте, весил около четырёхсот пятидесяти килограммов. Вероятно, он был размером с рабочий стол.

«Нихтмир, — подумал теперь доктор Гарольд. — Ночное зеркало».

Разве Тарп не упоминал нечто подобное во время своего наркоанализа? И он также упомянул четтлы, не так ли?

— Что это? — пришёл следующий вопрос.

На фотографии была видна куча свитков или что-то очень похожее, когда полевой техник осторожно стряхивал с них пыль щёткой из верблюжьей шерсти.

— Это рукопись, — сообщил ему профессор Фредрик. — Единственное прямое письменное упоминание о расе ур-локсов. Она была похоронена в пирамиде из камней, в какой-то очень торфяной почве с высоким содержанием серы и низким содержанием кислорода. Экскаваторам удалось сфотографировать бóльшую её часть до того, как она разрушилась. А это, — сказал он, — вам должно быть очень интересно.

На следующей фотографии был изображён рисунок на странице рукописи. Доктор Гарольд узнал гладкое тело и длинную развевающуюся гриву волос, когти и крошечные прорези для глаз над вытянутой пастью вместо лица и короткие выступы, похожие на маленькие рожки.

— Ардат Лил, — пробормотал он. — Она почти идентична наброску Тарпа.

— Действительно, — ответил профессор Фредрик. — Без сомнения, Тарп исследовал ур-локсов в библиотеке колледжа и основывал своё заблуждение на этой информации.

Конечно же, доктор Гарольд пытался согласиться. Какой ещё может быть ответ? Тем не менее, одно предложение кольнуло его, как колючки.

— Однако вы думаете, что существует хотя бы отдалённая возможность того, что какой-то очень отдалённый остаток культуры ур-локсов всё ещё существует, какой-то культ или что-то в этом роде?

Взгляд профессора Фредрика остановился на нём. Потом его старое, испещрённое лицо надломилось, и он начал смеяться.

— Думаю, сейчас подходящее время.

— Да, — согласился доктор Хейд.

Милли и вифмунук смотрели вниз с изножья кровати, с обнажённой грудью, на лицах было выражение ликования. Доктор Хейд открыл свою чёрную медицинскую сумку.

— Нис хоэфонрис гелик тарн лиг, — сказала вифмунук.

— Фо хир доэфолсинигес, — закончила Милли.

Доктор Хейд наполнил десятикубовый шприц, наблюдая, как искрятся несколько капелек.

— Я хочу, чтобы его смерть была наслаждением, — приказала вифмунук.

— Красиво и медленно, — добавила Милли, её тёмные соски напряглись при этой мысли. — Красиво и медленно. Для неё.

Доктор Хейд кивнул. Бледная фигура на кровати, казалось, немного напряглась, желтушные глаза смотрели вверх, рот был приоткрыт.

— Он хорошо служил, по-своему.

«Прощай, Джош».

Доктор Хейд ввёл иглу в одну из пульсирующих вен на предплечье Джоша Славика. Затем он медленно надавил на поршень.

— Вихан! — прошептала вифмунук.