ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

— Итак, что случилось? — спросил Дюк. — Ты никогда не рассказывал.

Эрик доел свой сырный хот-дог. Он всегда посыпал его луком — таким, который продавали в маленьких колечках, — чтобы избавиться от вкуса изо рта. Не вкуса сырного хот-дога, вкуса члена Дюка.

— Что случилось? — спросил Эрик.

— Знаешь, твой голос. Почему у тебя такой хреновый голос?

Внезапно он почувствовал вкус памяти, соли и меди. Вкус крови. Он несколько раз пытался уйти от них. Им это не понравилось.

— Мы предлагаем тебе всё, Эрик. И всё же ты бунтуешь.

Это было за несколько недель до того, как полиция поймала его.

— Святая Матерь Божья, — сказал тогда шериф Бард, глядя в яму.

Все называли его «шериф свиное сало»; у него был живот, как мяч для фитнеса. Ходили слухи, что он был главой какого-то городка в Мэриленде; государственная спецоперация поймала его на отмывании денег мафии через городские игры в бинго в пожарной части. Они сказали ему, что его могут привлечь к уголовной ответственности или он может переехать в другое место и спокойно жить дальше. В ту ночь Эрика поймали Бард и Байрон.

— Что ты делаешь с этой лопатой, парень? — спросил Байрон.

— Святая Богородица, — сказал Бард.

Эрик знал, что его подставили. Ему больше не доверяли.

— Мы любим тебя, Эрик, — прошептала одна из них.

— Мы хотим, чтобы тебе было хорошо, — прошептала другая.

— И мы собираемся оставить тебе небольшое напоминание.

— Чтобы всякий раз, когда ты говоришь, ты думал о нас.

Они связали его. Одна держала лезвие над его членом, а другая начала работать над его горлом. Врач скорой помощи сказал, что у него осталась только одна голосовая связка. Ему повезло, что он вообще выжил.

— Шило, — наконец ответил Эрик Дюку. — Они воткнули мне в горло шило.

— Господи, — пробормотал Дюк. — Кто они?

— Грабители, — солгал Эрик.

Это то, что он сказал людям в больнице и полиции. Это сделали грабители.

Дюк поковырял в носу.

— Облом.

Вошла девушка по имени Дон, подошла к автомату с конфетами, не глядя на них. Недавно она тоже получила статус класса III. Дюк усмехнулся себе под нос. Они слышали, как доктор Грин говорил о ней с одним из работников.

— Катасексуалка, — сказал он. — Сексуальная одержимость мёртвым человеком.

Эрик слышал, что до того, как ей дали правильное лекарство, она мастурбировала по десять раз в день. И таких чудиков в палате было много. Трёхсотфунтовая шизофреничка, которая утверждала, что беременна от своей колли.

— Я отдам доктору Грину право первым выбрать себе щенка! — обрадовалась она.

Однажды ночью городская полиция привезла с собой одного с передозировкой фенциклидина.

— Я могу летать на всём, что может сделать Бог! — сообщил он им, когда они застёгивали на нём смирительную рубашку.

У многих пациентов были религиозные пристрастия. Многие из них были гиперсексуальны, но при этом искренне религиозны, как проститутка, которая «трахалась с Иисусом», или однополярный серийный убийца, которого они привезли из Тайлерсвилля, который заставлял женщин принять Христа как своего спасителя, а затем убивал их, прежде чем они успели передумать.

— Много людей на небесах, которых не было бы там, если бы не я, — хвастался он.

— Бог любит тебя, — повернулась Дон с батончиком Snickers и сказала это Дюку.

— Если Он это делает, скажи Ему, чтобы выпустил меня к чёрту из этой помойки, ты, сучка-психопатка с висячими сиськами. Как насчёт того, чтобы пососать мои яйца?

Дон фыркнула и ушла.

— Пустоголовая!

Эрик снова попробовал позвонить. Нет ответа.

«Где они?» — спросил он себя.

— Видишь, вот откуда я знаю, что я не гей, — анализировал себя Дюк, когда вернулся Эрик. — Эта пустоголовая там? Я мог бы поиметь её прямо на этом столе. Боже, я мог бы разорвать её.

Эрика не нужно было убеждать. Он думал. Дюк был толстым, отвратительным социопатом-разгильдяем с плохими зубами и волосами, похожими на швабру.

«Но он сильный», — подумал Эрик.

Три раза в неделю работники водили всех пациентов второго и третьего классов в спортзал в другом здании. Эрик десять раз видел, как Дюк жал двести пятьдесят фунтов.

«Да, очень сильный», — подумал он.

— Я тут подумал, Дюк, — скрипучим голосом сказал Эрик.

— О чём, педик?

— Ты и я, мы никогда не выберемся отсюда. Наблюдательный совет Грина не разрешит нам выйти на свободу и через сто лет.

— Я знаю это.

Эрик склонился над столом.

— У меня есть кое-что, о чём я должен позаботиться снаружи.

— Что, убить ещё младенцев?

— Я никогда не убивал младенцев. Это была подстава…

— Конечно, педик. Так все говорят, не правда ли? Точно так же, как я никогда не отрубал руки этой шлюшке.

— Ты бы меня послушал, чёрт возьми. Кажется, я знаю, как нам выбраться.

Внезапно Дюк прислушался.

Эрик подвёл Дюка к окну, указал на «барьер безопасности». Территория больницы была окружена высоким забором, но за ним была автостоянка, где персонал и подрядчики парковали свои машины.

— Видишь тот белый фургон? — спросил Эрик. — А рядом пикапы?

Надпись на фургоне гласила: «Король лужаек».

— И что? — заметил Дюк.

— Они газонокосильщики. Я наблюдал за ними. Они приезжают сюда каждое утро в семь тридцать и начинают косить траву. Территория больницы огромная, эти ребята повсюду. Им не нужно входить и выходить через парадные ворота, потому что трейлеры, на которых они тянут свои газонокосилки, слишком велики. Вон там, за теми деревьями, служебные ворота. Если мы сможем выбраться через эти ворота, мы сможем выехать через главный вход.

— На чём? На ковре-самолёте?

— На одном из их пикапов. Видишь все эти машины, припаркованные рядом с фургоном? Они принадлежат им.

— Хорошо. Продолжай говорить.

— В одиннадцать тридцать начинаются перерывы на обед. Они делают перерыв на обед в четыре смены, по три за раз. На стоянку они попадают через служебные ворота. Начальник должен их выпустить. Он единственный, кто имеет право иметь ключ от служебных ворот. Видишь того парня там? Вот он начальник.

Дюк заглянул в проволочное окно. Несколько рабочих заправляли газонокосилки, которые тянули режущие платформы. Рядом стоял мужчина в комбинезоне. Он был высоким. Широкие плечи и спина. Сучковатый.

— Большой ублюдок, — прокомментировал Дюк.

— Да, но ты тоже.

Дюк продолжал смотреть в окно.

— Я регулярно наблюдал за ним, — проскрежетал Эрик. Было больно просто говорить. — У него распорядок дня. Как я и сказал, перерыв на обед начинается в одиннадцать тридцать. Но в одиннадцать он обедает сам. Он не уходит, как другие, — приносит своё в пакете. Это то, что он делает каждый день в одиннадцать. Он садится у этих деревьев в полном одиночестве и ест свой обед.

Очень медленно Дюк кивнул.

— Никого вокруг нет. Все рабочие всё ещё на территории, косят траву. И этот парень, как я уже сказал, я наблюдал за ним. Он босс, поэтому он первый парень здесь каждое утро в семь тридцать. Он приезжает на этом бело-голубом пикапе Ford прямо сюда. Нам не придётся тратить время на поиски его машины, потому что мы уже знаем.

— Но ворота, служебные ворота. Я даже не вижу их.

— Вот почему это сработает, — ответил Эрик. — Ты не можешь видеть служебные ворота с территории, потому что они находятся за теми деревьями, теми же деревьями, где тот большой парень сидит и обедает каждый день в одиннадцать часов.

— Одиннадцать часов, — пробормотал Дюк.

— Это через час. И знаешь, что мы будем делать через час?

— Что?

— Медперсонал выводит всё наше крыло на улицу для игры в волейбол.

Дюк выполнил свои обязанности. Пациенты II и III класса достигли своего привилегированного статуса, демонстрируя хорошее поведение в течение длительных периодов времени. Ничего никогда не происходило, потому что этого никто никогда не ожидал. Три работника больницы наблюдали за волейбольными играми: медсестра Даллион, которая была такой худой, что казалось, что её вот-вот сдует, а также Чарли и Майк. Им придётся убрать всех троих, прежде чем кто-то сможет вернуться внутрь и нажать кнопку безопасности. Майк был крутым — большинство медперсонала-мужчин были наняты из-за физических размеров, а Майк был молод и силён, — но не сильнее Дюка. А Чарли, чёрный парень, был огромным. Эрик прикинул, что у них было около двух минут после того, как начнётся драка, чтобы одолеть начальника газона, получить его ключи, открыть служебные ворота и уехать на машине. Задача Дюка заключалась в том, чтобы быстро убрать Майка, а затем добраться до деревьев, а задача Эрика — медсестру Даллион и Чарли. Хотя Чарли был большим, он также был безнадежно близорук. Без своих очков с линзами, как донышки из-под бутылки газировки, он не мог видеть дальше своего лица.

На улице было солнечно и тепло. До весны оставалось всего несколько дней.

— Отличный день для волейбола, — сказал Эрик Чарли.

— Уверен в этом. Рад видеть тебя на игровой площадке. Сыграй для разнообразия, Эрик. Сделай это хорошо, проведи время с остальными.

«Постараюсь», — подумал он.

Он оглянулся, пока они выбирали стороны. В четыре минуты двенадцатого начальник газона спускался по холмам к деревьям.

— Чад — педик! — рявкнул Дюк. — Я не хочу, чтобы он был на моей стороне.

— Хватит об этом, Дюк, — предупредил Майк. — Мы все здесь, чтобы повеселиться.

— К чёрту веселье, я хочу победить!

— Я не педик, — пожаловался Чад.

— Давайте, ребята, — сказал Чарли. — Давайте поиграем.

«Что за херня?» — подумал Эрик, как только они начали.

У многих пациентов была экстрапирамидная болезнь, неврологический побочный эффект длительной терапии фенотиазином. Замедленность. Несогласованность. Дёрганность. Одна из девушек подавала, и мяч даже не долетел до сетки.

— Моя очередь, слава богу, — сказал Дюк и отправил мяч на другую половину.

Он летал взад и вперёд, может быть, дважды, прежде чем Гарри, стеррафоб, попал мячом в сеть.

— Господи, Пит, — пожаловался Дюк. — Неужели никто из вас, педиков, не умеет играть?