Он кивнул.

— Это коктейльное платье, Брайс, — заметила она. — Мы были на вечеринке в тот вечер?

Он помедлил, прежде чем ответить.

— Нет. Ты позвонила мне в офис и сказала, что готовишь особенный ужин, потому что хочешь сообщить мне что-то замечательное... — Его голос сорвался. — Когда я пришел домой, ты была в тех потрепанных синих джинсах и футболке, которую купила на Сейшелах. Ты сказала, что тебе не хочется наряжаться к ужину.

— Итак, ты переоделся, и мы устроили пикник в оранжерее. После ужина я сказала тебе, что беременна, а ты…

Брайс с трудом сглотнул.

— Я отреагировал ужасно, — проскрежетал он, — велел тебе уйти, и ты ушла.

— В тех же джинсах и футболке, в которых была весь вечер, — закончила Бронвин.

По его лицу прошла судорога. С яростным проклятием он отбросил платье в сторону, а затем побежал в ванную и захлопнуть дверь.

Бронвин была потрясена, услышав звук рвоты, доносящийся из-за закрытой двери. Она стояла снаружи, не зная, стоит ли рискнуть войти или подождать, пока он сам выйдет. Наконец, она решилась и уже потянулась к ручке, но тут же услышала, как Брайс спустил воду в унитазе, а затем включил воду в раковине.

Когда Брайс вернулся в комнату, Бронвин встретила его настороженно. Он выглядел ужасно с ввалившимися глазами и затравленным взглядом. Он будто постарел на десять лет за последние десять минут и не мог заставить себя посмотреть ей в глаза.

— Я... я не знаю… — Он протянул было к ней сильно дрожащую руку, но резко остановился, и его рука безвольно упала.

— Брайс… — неуверенно пробормотала Бронвин.

Он резко покачал головой и наконец-то посмотрел на нее.

Бронвин ужаснулась глубине отвращения к самому себе, которое увидела в его измученном взгляде. К нему примешивалось всепоглощающее сожаление и что-то похожее на страх и отчаяние.

— Боже, как ты, должно быть, ненавидишь меня, — пробормотал он.

— Я не думаю…

Брайс отвернулся, прежде чем она успела сказать что-то еще, и почти выбежал из комнаты.

Бронвин чувствовала себя до смешного опустошенной и разочарованной после такого напряженного разговора. То, что Брайс поверил ей, больше не вызывало сомнений, но теперь он, казалось, был совершенно не в состоянии справиться с виной.

Брайс

— Не утруждай себя поисками Купера, — прорычал Брайс, выйдя на залитое солнцем патио, где весело играли его брат, невестка и двое малышей.

При звуке его грубого голоса Лиза и Рик заволновались, малыш Рис заплакал, а Кайла, как всегда, обрадовалась его приходу. Она принялась что-то лепетать, но Брайс не мог сосредоточиться и понять, что дочка пытается сказать. Он и в обычных обстоятельствах с трудом расшифровывал ее речь, а сейчас, находясь в эмоциональное смятение, и подавно. Он кивнул и слепо улыбнулся ей, прежде чем перевести взгляд на Рика.

— Почему? — спросил тот, когда их взгляды встретились.

— Бронвин говорит правду, — отрезал Брайс, чувствуя, как снова разваливается на части.

— Откуда ты знаешь?

— Платье. — Брайс недоверчиво покачал головой. — Я был так уверен в том, что видел тем вечером. Я мог вспомнить каждую деталь вплоть до платья, в котором она стояла и смотрела, как я зову ее. — Он боролся с желанием расхохотаться, как безумный: от всего этого было немудрено потерять рассудок. — Только в тот вечер, когда она уехала из дома, она была не в платье, Рик. Только теперь я вспомнил, как думал, что Бронвин выглядела чертовски сексуально в тех потертых джинсах всего за несколько мгновений до того, как все пошло к черту... Она была не в коктейльном платье, в котором я вспоминал ее последние два года, а в джинсах и футболке. О Боже... О Боже!

Он увидел, как побледнел брат, и понял, что должно быть и сам выглядит не лучше.

Рик выругался.

— И что теперь, Брайс?

Брайс беспомощно покачал головой.

— Теперь я дам Бронвин все, что она захочет. Это меньшее, чего она заслуживает.

— А если она захочет развестись?

Брайс старался не думать об этом, и вздрогнул.

— Я бы не стал ее винить. — он посмотрел на счастливо смеющуюся Кайлу, которая пыталась дать все еще плачущему Рису мягкую игрушку. — Но не знаю, что буду делать, если она попросит об этом.

Бронвин

Она спустилась примерно через час и обнаружила Рика и Лизу в оранжерее с Кайлой и Рисом. Дети весело играли. Брайса нигде не было видно.

Увидев ее, Рик взволнованно вскочил на ноги.

— Я был непростительно груб и беспричинно жесток с тобой, Брон, — пробормотал он, засовывая руки в задние карманы джинсов. — Мне очень жаль. Я знаю, что причинил тебе боль, но... Черт возьми, Брон, он мой брат. Он так сильно пострадал и так сильно изменился из-за того, в чем мы все обвиняли тебя. Это просто казалось слишком большим препятствием, чтобы его быстро преодолеть…

— Формально это моя вина, — мрачно заметила она. — Он ехал за мной в тот вечер. Если бы не это, он бы не попал в аварию.

— Нет, это его вина, и он это признает. Если бы он не повел себя, как мудак, узнав о беременности, ничего бы этого не случилось. Мне так жаль, Брон.

— Рикки, — Она устало вздохнула, не понимая, почему чувствует потребность утешить его. — Ты глубоко предан своему брату. Это были его слова против моих. Ты поступал так, как считал правильным.

— Что собираешься делать теперь? — спросил Рик после неловкой паузы.

Он не мог смотреть ей в глаза. У Рика было врожденное чувство справедливости, и он не мог спокойно находится с человеком, которого так незаслуженно обвинял. Скорее всего, это будет мучить его какое-то время, и их отношения никогда уже не вернутся к тем, что были раньше.

— Что ты имеешь в виду? — устало спросила она.

— Ну, мой брат очень расстроен из-за открывшихся обстоятельств, Брон.

Она мрачно рассмеялась.

— Возможно. И тебя только это беспокоит, не так ли? — с горечью спросила она.

— Нет, просто... — Рик неловко замолчал. — Ты бросишь его?

Она пожала плечами.

— На самом деле Брайс не хочет меня, понимаешь? Он хочет Кайлу. Я просто иду довеском к дочери.

— Он даст тебе все, что ты попросишь прямо сейчас, — заметил Рик.

— Да неужели? Ну, так где же он тогда? Может быть, мне пора начать выдвигать свои требования?

— Брон, ты ведешь себя... — начал он, но Лиза, которая занимала детей, не дала ему закончить.

— Брайс у себя в кабинете, — тихо сказала она, передала Кайлу Рику, а сама взяла на руки Риса.

Бронвин благодарно кивнула, нежно поцеловала дочь в макушку и вышла из оранжереи.

Она не нажала на звонок у двери, чтобы увидеть настоящую реакцию Брайса на ее появление, и уверенно вошла в кабинет, но остановилась, не успев сделать и двух шагов. Брайс сидел за своим огромным столом, обхватив голову руками, почти в той же позе, что и накануне, но выглядел таким невероятно потерянным и одиноким. Бронвин растерялась, не зная, как поступить дальше.

Должно быть, он почувствовал ее присутствие, потому что неожиданно поднял голову, пригвоздив ее к месту измученным взглядом. Многое говорило об изменившемся статусе их отношений: он не взорвался гневом, и не слетел с катушек из-за ее вторжения в его «логово».

— Я не могу это исправить, — мрачно признался он. Его голос дрожал так, что, если бы он мог его слышать, это окончательно добило бы его гордость. — Я не знаю, как.

Растрепанный и помятый, Брайс выглядел странно беззащитным, но Бронвин заставила себя не зацикливаться на этом. Она была рада, что теперь он знает правду, но после всего происшедшего, она реально не могла доверить ему свое сердце. Да, теперь Брайс был полон сожаления об ошибке, которую совершил сразу после несчастного случая, но он до сих пор не объяснил и не извинился за поведение, которое заставило ее уйти.

Бронвин не знала, что ему сказать, не знала, чего ожидать сейчас. Всего за день до этого она идеалистически и нереалистично представляла себе, что, если они попытаются поладить, их отношения улучшатся, и они смогут развивать их дальше. Конечно, они оба думали о Кайле и хотели обеспечить ей стабильность и надежную семью, но сама Бронвин заслуживала большего, чем брак, когда супруги остаются вместе только ради детей. Она так же искренне верила, что для Кайлы будет лучше, если их брак закончится сейчас, а не позже, когда она уже привыкнет. Лучше развод, чем растить ребенка в атмосфере недоверия. В конце концов, именно Брайс, не задумываясь, вышвырнул ее из дома, узнав о беременности. Он бросил ее на произвол судьбы, когда она была слаба и беззащитна. Он также обвинил ее в самых отвратительных деяниях, и теперь никакое чувство вины не могло загладить его многочисленные грехи. Любые отношения, которые они попытаются спасти из-под обломков брака, будут основываться на чувстве вины и ложных обязательствах.

— Я не думаю, что это можно исправить, Брайс, — неохотно сказала она, подходя к столу и садясь в огромное кожаное кресло напротив.

Он вздрогнул и на мгновение отвернулся, прежде чем снова посмотреть на нее.

— Так что ты собираешься делать? — спросил он бесцветным голосом.

— Не знаю, — беспомощно призналась она. — Думаю, нам всем будет лучше, если мы с тобой больше не будем вместе. Давай посмотрим правде в глаза: после двух лет разлуки следующий логический шаг — это простая формальность.

—Ты хочешь уйти. Опять.

— В прошлый раз я не хотела уезжать, Брайс, — многозначительно напомнила она. Ее укол попал в цель, но она этим не наслаждалась. — Я просто не думаю, что эту ситуацию можно исправить. Слишком много было сказано и сделано, чтобы вернуться назад и продолжать жить, как раньше.

Брайс устало потер лицо, потом откинул голову назад и закрыл глаза. После нескольких минут молчания он открыл глаза и посмотрел на нее своими пронзительными глазами.

— Что ты собираешься делать после отъезда?

— Я бы хотела вернуться в университет, чтобы закончить учебу.

— Не будет ли трудно быть студентом дневного отделения, когда ты снова станешь матерью-одиночкой?