Поэтому я пробираюсь на кухню Ронана. Душный дворецкий средних лет скользит передо мной, как Дракула в обитаемом дворце.

— Чем могу помочь, мисс?

Я принимаю свой очень вежливый, очень хороший девичий тон.

— У вас есть персики?

Если просьба озадачила его, выражение его лица не меняется, когда он повторяет:

— Персики?

— Да, фрукты.

— Минутку, мисс.

Он исчезает в другой двери, а я стою, как Алиса в Стране Чудес, пытаясь не обращать внимания на все безумие, происходящее на вечеринке вокруг.

Этот парень только что обнимал столб?

— Если ты в настроении сосать, все, что тебе нужно сделать, это попросить, сладкоежка.

Я вздрагиваю, но это плохой вид. Жуткий вид.

Крису нужно серьезно прекратить выскальзывать из-за моей спины из ниоткуда. Он ухмыляется, и я подсознательно отступаю назад.

Его глаза налились красной кровью, будто его кровеносные сосуды убили друг друга в эпической битве.

— Слышал, ты хотела сделать минет капитану?

— Нет, не хотела.

Я бы не закончила минет, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я хотела только слухов и заполучить Дэниела или Астрид, чтобы они могли занять место в первом ряду.

— Не нужно этого стесняться. — Крис тянется ко мне. — Я могу удовлетворить тебя.

— Фу, мерзость. — я отпихиваю его руку. — Не трогай меня.

Его лицо застывает, и прежде, чем он успевает подойти ко мне, дворецкий возвращается с целой тарелкой персиков и протягивает ее мне.

— Это... много, — говорю я.

— На случай, если они вам понадобятся, — говорит он серьезно.

Я улыбаюсь, затем забираю свои персики и пробираюсь к маленькой беседке в задней части сада, с видом на фонтан. Там есть дьявол и ангел.

Ха. Родители Ронана так же поэтичны, как и мои две стороны. Все знают, что дьявол побеждает. Мы созданы для того, чтобы быть плохими. Добро приходит с такой головной болью, болью в желудке и, самое главное, с болью в сердце.

Открыв маленькую сумку, я достаю леденец и сосу его. Конечно же, со вкусом персика. Он синтетический, так что я в безопасности.

Вот как я выжила в своей тяге к персикам все это время. Но мне приходится делать это втайне с тех пор, как мама назвала это малолетним.

Я ставлю тарелку рядом с собой и беру персик, затем держу его под луной. Это безумие, как маленький плод может отправить меня к ранней смерти.

Тем не менее, мой рот наполняется желанием откусить.

Попробовать.

Но я обманываю себя: одного вкуса никогда не бывает достаточно.

Даже нескольких часов этого вкуса. Даже множественных оргазмов из-за него.

— Убита Персиком будет выглядеть так чертовски уныло на твоем надгробии.

Я вздрагиваю, когда на меня падает тень.

Дэниел.

Дыши, Николь. Ты должна дышать.

Я медленно поднимаю на него глаза. Он держит обе руки в карманах джинсов, и это заставляет его плечи расправить бомбер Элиты.

Дэниел всегда выглядел красивым, но сейчас он такой же устрашающий.

Как вулкан, который вот-вот начнет извергаться. Аллергическая реакция медленно нарастает на заднем плане.

Не обращая внимания на его манеру поведения, я сосредотачиваюсь на его словах, все еще сжимая запретный плод и посасывая леденец. Я чувствую себя достаточно вызывающе, чтобы сделать это перед ним.

Я настолько крута, что сосу леденец.

— Я все равно буду выглядеть красивой и уникальной, и умру, занимаясь любимым делом.

— Какие еще вещи ты любишь делать, кроме сосания члена, я имею в виду. Не знал, что ты шлюха.

У меня болит грудь. Я ожидала, что он услышит о фиаско сиЛеви, и предсказала его реакцию. Не думала, что это будет так больно, как если бы меня пырнули ножом со вкусом персика.

— Забавно слышать это от мужеложца.

Я вытаскиваю леденец, затем снова засовываю его, позволяя ему прижаться к моей щеке.

Темная ухмылка перекашивает его губы, когда он наблюдает за этим движением.

— Если ты хочешь член, все, что тебе нужно сделать, это попросить.

— Это уже второй раз, когда кто-то говорит мне это сегодня. Вы, парни, должно быть, так отчаянно нуждаетесь в этих запретных губах.

Его глаза сужаются.

— Кто тебя попросил?

— Не помню. Неважно. Что касается твоего приглашения, я вынуждена отказаться. Я все еще проверяюсь на венерические заболевания после того раза. Знаешь, после того, как ты забыл обо мне.

Мышца дергается в его челюсти, нарушая спокойное в остальном лицо.

— С Астрид произошел несчастный случай.

— Круто. — я встаю, готовая покормить свое кровоточащее сердце дюжиной леденцов. — Тогда почему ты не выхаживаешь ее раненое сердце по поводу Леви? Ох, ты искал ее, а нашел меня? Здесь темновато, так что ты мог нас перепутать.

Он хватает меня за плечи, и я вскрикиваю, когда он прижимает меня к скамейке. Я лежу на спине, а персики разбросаны вокруг нас, как убитые падающие звезды.

Дэниел нависает надо мной, поставив колени по обе стороны от меня, и смотрит на меня с яростью воина.

— Ты думаешь, я могу принять тебя за кого-нибудь, когда ты сводишь меня с ума?

Мое сердце начинает взмывать к небесам, и в нем возникают те самые заблуждения, которые оставили его с многочисленными пластырями. Поэтому я зажимаю свои чувства в его неуместных надеждах и принимаю свой сердитый тон.

— Я свожу тебя с ума? Кто бросил другого после того, как трахнул его до бесчувствия без презерватива?

— Астрид попала в аварию, потому что находилась под кайфом от препарата, который я ей дал. — он говорит так низко, что я чувствую его шипение на коже. — Думаешь, я был в настроении трахать злую сводную сестру, которая стояла за всей этой гребаной идеей с наркотиками?

— Кто тебе сказал, что я позволю тебе прикоснуться ко мне снова? Это было один раз, так что не льсти себе.

Мой голос пронизан холодным ядом, но, должно быть, он так же резок, как и его слова, потому что его челюсть сжимается.

— Поэтому ты переходишь к Леви?

— Это не твое дело.

— Я делаю это своим делом. Если ты делаешь это, чтобы причинить боль Астрид...

Я делаю это, чтобы причинить тебе столько же боли, сколько ты причиняешь мне. Но я не говорю этого, предпочитая хранить молчание.

— Ты чертова зануда, Николь.

— Твой орган так не думал, когда был во мне.

— Горячая неприятность, и в последний раз повторяю: это называется член, а сам акт называется секс, мисс Невинность. — в его тоне слышится веселье. — Ты ведь не отсасывала у Леви, почему?

— Откуда ты знаешь, что я этого не делала?

— Коул был там и рассказал мне реальную историю.

Я смотрю на его нечитаемое лицо.

— Почему ты спросил?

— Потому что. — он крепко сжимает мою руку. — Ты пришла к капитану, но выглядела отвратительно, так сказал Коул.

— Коулу нужны очки.

— Так ты предпочитаешь, чтобы тебя называли шлюхой вместо того, чтобы говорить правду?

— Я предпочитаю, чтобы ты оставил меня в покое.

— Я не могу.

Он делает паузу, глаза расширяются, словно он так же удивлен сказанным, как и я.

— Ты... не можешь?

Он качает головой.

— Ты активно работаешь над тем, чтобы превратить жизнь моей лучшей подруги в ад, и я хочу придушить тебя за это, но я не могу оставить тебя в покое.

— Три месяца, в течение которых ты даже не посмотрел в мою сторону, свидетельствуют об обратном.

— Может, это тебе нужны очки.

— Что?

Он вынимает леденец из моего полуоткрытого рта. Он оставляет липкий, морщинистый след на внутренней стороне моей щеки, и сладкая слюна собирается у меня во рту.

Прежде чем я успеваю подумать о том, что он делает, Дэниел засовывает его себе в рот. Движение настолько неожиданное и эротичное, что я задыхаюсь.

Он сосет сладкую конфету, втягивает щеки, прежде чем вытащить ее и провести языком, как он делал это с моей киской в тот день.

Снова и снова.

И снова.

Я глотаю, мои бедра сжимаются.

Затем он хрустит леденцом в течение нескольких секунд, раздавливая его, будто его никогда не существовало.

— Ты... должен смаковать его, — шепчу я, все еще не в силах выбросить из головы предыдущую сцену.

— Я предпочитаю быстрее добраться до сладкой части.

Он наклоняется и захватывает мои губы в медленном поцелуе.

Вкус персиков взрывается на моем языке.

Мой запретный плод и мой запретный человек.

Тело впадает в шоковую реакцию эмоций, от которой у меня перехватывает дыхание.

Дэниел хватает меня за волосы, его пальцы погружаются в них, когда он углубляет поцелуй.

Это безумие, и мы единственные люди в нем.

Только нам двоим разрешен вход.

Я поднимаю руку, собираясь прикоснуться к нему, слизать с него все персики, но что-то вибрирует.

Это его телефон, понимаю я. Он стонет, но не отпускает меня, но мобильник вибрирует снова и снова, и он отрывается от меня со стоном.

— О, черт возьми! — он смотрит на то, что, как я предполагаю, является сообщением, затем снова перевод взгляд на меня с вожделением и трепетом. — Мне нужно идти.

Мое сердце, которое ненадолго ожило, снова трепещет.

— К Астрид.

— Она позвонила моему брату, чтобы он отвез нас домой.

Я отпихиваю его, мои конечности трясутся так сильно, что я удивляюсь, как они работают.

— Николь.

Он хватает меня за локоть, крутя меня вокруг себя.

— Что? Тебя ждет твоя драгоценная Астрид. Что ты хочешь от меня?

Взгляд проходит через его черты, и мне хочется использовать все желания и ламповых джиннов в мире, чтобы понять, что это значит.

— Мы с тобой... невозможны.

— Очевидно. Удачи тебе быть игрушкой Астрид.

— Ох, я тебя умоляю. Дело не в Астрид. Дело в тебе, Николь. Ты мстительная, злобная и вообще ты, сука. Я не хочу этого.

— Ясно. Судя по стояку в твоих джинсах.

— Физическая реакция.

— А те пять раз, которые ты трахнул меня той ночью, тоже были физической реакцией?

— Я был под наркотиками.

— Наркотик не заставляет тебя хотеть того, кого ты не хочешь, Дэниел.

— Да, заставляет.

Я вижу это. Он отчаянно хочет в это верить, он хочет верить, что если бы у него был выбор, он бы не прикоснулся ко мне и на десять метров.

Но он прикоснулся ко мне только что, и он трезв, вот почему он расстроен.

Я не знаю, смеяться мне или плакать.