— Ты со мной согласен? — спрашиваю я.

Папа встает.

— С меня хватит, Ноа. Ты выиграл.

— Выиграл что?

— Мы оба знаем, что ты не желаешь здесь находиться, и как бы мне ни хотелось, чтобы ты был рядом, от этого больше головной боли, чем пользы. Уволить тебя я не могу, это породит больше вопросов, чем ответов.

И опять в первую очередь мы учитываем его имидж.

— Но если причиной моего ухода будет желание осуществить мечту всей жизни и заняться благотворительностью, все останутся в выигрыше, — заключаю я.

Папа подходит и сжимает мое плечо.

— Это замечательная идея, сын. Статистика показывает, что это именно то, что нужно. Я поддерживаю тебя не для того, чтобы избавиться. Именно ты не хочешь быть здесь. Я лишь пытаюсь дать то, что тебе действительно по душе, потому что устал от этой борьбы. Ты должен бы знать, что все мои действия в твоих же интересах. И я устал это доказывать.

И снова отец не берет на себя ответственность за то, как поступил со мной в колледже. Ни разу за все это время не извинился. Он просто не видит в своем вмешательстве ничего плохого. Возможно, я бы и сам догадался со временем, что тот говнюк был говнюком. А, может, если бы Натаниэлю не угрожали и не подкупили, он бы не исчез в тумане, и мы бы все еще были вместе. Отец сколько угодно может твердить, что все во имя моего блага, но на самом деле все всегда сводится к нему и его кампании. Имидж Натаниэля не был достаточно хорош, потому что за ним не стояли деньги, вот отец и заставил того исчезнуть. Если с политикой ничего не выгорит, у него отличные шансы сделать карьеру фокусника.

Чтобы сосчитать, сколько раз мне говорили, что я торможу его политическую карьеру одним своим существованием, не хватит пальцев на обеих руках, да и на ногах тоже. Папа сделал маму беременной вне брака, но вместо того, чтобы избавиться от меня или откупиться, он предпочел не иметь скандальной страницы в биографии. Однако появление смешанной семьи в Белом доме уже само по себе скандал, особенно в те времена. Понадобилось двадцать шесть лет, чтобы такая возможность вообще появилась. Мой каминг-аут стал еще одной причиной задержки, но, полагаю, я должен быть благодарен, что отец не попросил скрываться вечно, как поступали другие политики с нетрадиционной ориентацией.

Папа обращается со мной и с мамой так, словно мы должны быть благодарны, что он нас принял, а не отвернулся. Он сделает все, чтобы спасти свою кампанию, так что, хотя очень хочется верить в то, что он поддерживает идею с благотворительностью ради сына, все во мне сопротивляется этой поддержке.

— Я тобой горжусь, — изрекает отец. — За то, что хоть раз думаешь не о себе. Эта благотворительная инициатива принесет много пользы тем, кому не повезло в детстве так, как тебе.

Ох, а вот и она, ожидаемая попытка вызвать чувство вины. У нас есть деньги, следовательно, не может быть трудностей.

— Мы сделаем так, чтобы твой проект был связан с кампанией, но тебе больше не придется приходить в офис.

Честно, ума не приложу, с чего вдруг родитель изволил меня отпустить. Если только он сам давно пытался найти способ это сделать, а тут я предлагаю выход, да еще и на его условиях. Но у меня достаточно ума, чтобы их не оспаривать и не задавать лишних вопросов.

— Спасибо, пап.

— Иди, — отвечает он. — Потрать остаток дня на составление списка всего, что считаешь необходимым, и если понадобится помощь в раскрутке, возьми кого-нибудь из сотрудников.

Не могу поверить, что все получилось так просто, но, опять же, спрашивать ни о чем не стану. По дороге домой, однако, я снова и снова проигрываю в голове наш разговор, и меня начинают одолевать сомнения. Может, во мне говорит циник, а может, я просто слишком хорошо знаю своего отца. В его действиях нет смысла, и это предложение не сулит ему никакой выгоды.

Я отправлялся к нему с намерением бороться за свой проект, и сейчас, заходя домой, все еще сбит с толку.

Мэтт с Джетом обнаруживаются в гостиной, за просмотром хоккейного матча, и я удивленно пялюсь на экран.

— Неужели я отсутствовал целых четыре месяца?

— Просматриваем плей-офф прошлого сезона, — объясняет Мэтт. — Мэддокс сказал, Дэймон подписал контракт с Олли Стромбергом. Хотелось на него глянуть.

— Ах, ну да, Дэймон у нас просто нарасхват, — посмеиваюсь я.

Джет хохочет.

— Интересно, у агентов бывают любимчики? Наверное, клиенты грызутся за него, как мальчишки-подростки за внимание папочки.

— Если до этого дойдет, я запросто надеру задницу Стромбергу, — говорит Мэтт.

Джет поворачивается ко мне.

— Как все прошло?

Я улыбаюсь.

— Получилось. Моим самым большим сторонником был отец. Как ни странно.

— Что именно получилось? — спрашивает Мэтт.

— Я собираюсь открыть благотворительную организацию для ЛГБТ-детей и подростков, которых выгнали из дома, как Джета.

Брови Мэтта взлетают.

— Серьезно?

— Да, оказывается, у такого засранца, как я, есть сердце. Ладно, проехали, — отзываюсь я.

— Я не о том, — говорит Мэтт. — Твой отец согласился?

— Я все новостные каналы проверил, Армагеддон нам пока не грозит. Очевидно, мы в безопасности. — Я кривлю губы. — Он сказал, что это отличная идея, и что он мной гордится.

— Может, стоит снова проверить новости? — спокойно говорит Мэтт.

Что-то сквозит в его тоне. Надежда?

Я ее узнаю, потому что чертовски уверен, именно так звучит и мой голос. Отчаянно хочется верить, что папа изменился, что в нем что-то щелкнуло и заставило осознать, каким он был дерьмовым отцом. И все же, не могу отделаться от чувства, что у него есть скрытые мотивы. Но я собираюсь отодвинуть эту мысль на задний план, потому что мне дают именно то, что я хотел.

Мэтт поднимается с дивана.

— После того, как потренируюсь, мы должны это отпраздновать.

— Вообще-то, я реально хочу уже приступить к делу. — Я поворачиваюсь к Джету. — И тут мне понадобиться твоя помощь. Ты же знаешь, как работает форум.

— Я в деле, — откликается Джет.

Мэтт подходит ко мне вплотную. Наклонившись, касается губами моего уха:

— Твоя самоотверженность и воодушевленное стремление творить добро так заводят.

— Может, позже я покажу тебе, каким самоотверженным могу быть. Когда позволю себя трахнуть.

— Э-э, парни, — вклинивается Джет, — я все еще в комнате. Причем очень маленькой комнате. Мне совсем ни к чему все эти подробности, большое спасибо.

Мэтт сжимает мою руку.

— Позже.

Поцеловав меня, он уходит в подвал, а я валюсь на диван напротив Джета:

— Ну что ж, приступим к делу.