Подняв руки, она кладет их мне на щеки. Легким рывком она притягивает мое лицо к своему. — Я не хочу его. Это с тобой я заключила сделку. С тобой, — говорит она на этот раз мягче.

Мой лоб прижимается к ее лбу. — Мы можем уйти сейчас? — Спрашиваю я. Я совершенно серьезен, но она смеется.

— Нет, нам нужно дождаться конца игры. А потом мы пойдем ужинать в ресторан через дорогу.

— И все это перед тем, как я затащу тебя в свою постель?

— Да. — Ее руки опускаются ниже моего лица, и она заключает меня в объятия. Чертовы объятия. Когда в последний раз какая-нибудь женщина обнимала меня просто для того, чтобы обнять, кроме моей матери? Беркли не пытается соблазнить меня; она просто... ведет себя как Беркли.

— Все, что ты хочешь, красавица, — сдаюсь я. Не то чтобы это была борьба. В этот момент я дал бы ей все, о чем бы она ни попросила.

— Хорошо, теперь нам нужно вернуться назад. А что ты думаешь на счет того, что мы торопимся?

Я обнимаю ее крепче. — Мое мнение таково, что я не могу держать свои чертовы руки подальше от тебя.

— Люди будут задавать вопросы. Моя семья, семья Зейна.

— Да, я знаю. Я постараюсь контролировать это. — Наклонившись, я быстро целую ее в губы, прежде чем отпустить. Я позволил ей идти впереди меня и изо всех сил старался не обращать внимания на его имя на ее спине. Это глупо, но мне плевать.

Мэгги ждет нас. — Готовы? — Спрашивает она.

— Вы, дамы, идите вперед. Я задержусь. — Смотрю, как они уходят, пока девушки не исчезают в толпе, затем поворачиваюсь к торговой палатке. Я заказываю бутылку воды, и мое внимание привлекают толстовки с логотипом Гаррисон. — Дайте еще одну очень большую толстовку. — Девушка за стойкой упаковывает ее для меня и протягивает мне мою воду. — Оставь сдачу себе, — говорю я с глупой ухмылкой.

Я возвращаюсь на трибуны и сажусь рядом с Беркли. Протягиваю ей пакет, и она в замешательстве поднимает брови. Я просто пожимаю плечами и снова сосредотачиваю свое внимание на игре. Я сижу достаточно близко, чтобы чувствовать, как ее плечи сотрясаются от смеха.

— Ты этого не сделал, — шепчет она мне на ухо.

Повернувшись, я смотрю ей в лицо. — Я, блядь, это сделал, — говорю я, гордясь своей идеей. Если она хочет толстовку побольше, она может надеть мою. Я говорю ей об этом, и она ухмыляется.

— Технически, она не твоя. Ты никогда ее не надевал.

Ее голубые глаза светятся счастьем, и то, что она наслаждается этим, заставляет меня сделать еще один шаг вперед. Я сбрасываю куртку и лезу в пакет, вытаскивая толстовку. Натягиваю ее и надеваю сверху куртку.

— Холодно? — Зейн прикусывает губу. Я уверен, что это для того, чтобы не рассмеяться, как задница.

— Да.

Беркли берет теперь уже пустой пакет и засовывает его в свою сумочку. Когда она наклоняется к моему плечу, ее губы снова оказываются рядом с моим ухом. Слышен гул ликующих фанатов, так что, по крайней мере, это не выглядит так интимно, как кажется. — Теперь я хочу ее. Она будет пахнуть тобой.

Твою мать.