ГЛАВА 9

Хамид подошёл и стал рядом со мной. Своей огромной рукой он обхватил мою кисть, и в кои-то веки я не попыталась вырвать её из его хватки. Мне было стыдно признать, но его близость успокоила шторм эмоций, разбушевавшийся во мне.

— Объясни, — сурово потребовал он.

— Он хочет сказать, что мы не можем разрушить новую связь, не подвергнув риску моё заклинание, — спокойно начал Ориас. — Но заклятие Бастиана неполное, поэтому оно само по себе распадётся в течение нескольких дней, не причинив вреда основному заклинанию.

Я снова обрела дар речи.

— То есть мы застряли в этом здании пока чары не развеются?

— Нет, вы можете уйти, — ответил Ориас. — Вы просто не сможете удаляться друг от друга на большое расстояние. Судя по тому, что я видел, могу сказать, что не больше чем на пару метров.

— Ты серьёзно? — мой голос стал громче. — Вы ожидаете, что несколько дней мы будем вот такие неразлучные?

— По мере того, как чары начнут слабеть, вы сможете увеличивать расстояние, — сказал Циро, словно от этого мне должно было стать легче. — И это может быть хорошим фактором для нашего исследования. Если мы сможем просто...

Я отвернулась от них и потянула Хамида за собой. Не то, чтобы я смогла бы заставить его уйти против его воли, но думаю, он понимал, насколько важно было для меня выбраться отсюда.

Как только мы покинули арену, я отпустила его руку, и несколько минут мы просто шли молча. Вся полнота моей дилеммы не повергла меня, пока мы не приблизились к главному зданию, и только тогда я осознала, что не смогу уйти и побыть одной, когда мы окажемся в доме. Как и не смогу провести ночь в доме у озера. Я буквально застряла с Хамидом, пока эта хрень не отпустит нас.

— Боже, всё хуже и хуже, — пробормотала я быстрее себе, нежели ему.

— Я польщён слышать, что ты считаешь это хуже нашей связи.

— Рада, что хоть один из нас может шутить об этом, — я остановилась и хмуро посмотрела на него.

Хамид одарил меня своей почти улыбкой.

— Твоя злость не изменит нашу ситуацию, и нас ждут крайне некомфортные несколько дней, если мы будем зацикливаться на нашем злоключении.

Я закатила глаза.

— Если это расследование никоим образом не сработает для тебя, ты должен очень подумать о карьере в оформлении поздравительных открыток.

— Приму это к сведению, — сказал он с невозмутимым видом.

Я тягостно вздохнула, и мы продолжили идти.

— Тебе лучше? — спросил он.

— Не так хорошо, как я бы чувствовала себя, дай ты мне снова ударить Бастиана.

Его низкий смешок сотворил неправдоподобное с моим животом.

— Тебе кто-нибудь говорил, что вступать в битву с ведьмаком глупо?

Я фыркнула. Он был прав, но я никогда в этом не признаюсь.

— Постараюсь вспомнить об этом в следующий раз, когда один из них попытается заставить меня испытать непосильную боль.

Я произнесла это в шутливой манере, но в ответе Хамида ничего смешного не было:

— Никто из них никогда больше не навредит тебе, обещаю тебе это.

Мы вошли в главный вестибюль, и я запнулась, не зная, что делать дальше. Хамид принял решения за меня, потянув нас в сторону столовой.

— Я не голодна, — соврала я.

— Ты не обедала. Ужин пропустить ты не можешь.

— Откуда ты знаешь, что я не обедала? — спросила я, пока мы шли по шумной столовой. Он что снова за мной следил?

— Я видел, как ты вернулась с пробежки, и что-то подсказывает мне, что тебе понадобилось выместить своё недовольство после утренних тестов.

Он направился к испускающему пар буфету, и у меня не было иного выбора, как последовать за ним. Я уже начала чувствовать себя одной из тех игрушек, которую везде за собой таскают дети.

Я наполнила тарелку запечённой сёмгой, рисом и овощами и стала оглядываться по сторонам, ища свободный столик, пока ждала Хамида. Когда он закончил накладывать себе еду, не забыв о стейке, который мог бы накормить семью из четырёх человек, мы сели в конце самого длинного стола.

— Тебе надо больше есть, — проворчал он, нарезая свой стейк.

— Именно поэтому было придумано второе блюдо, — парировала я.

Это была только первая порция. Я уже положила глаз на свиные рёбрышки. А закончу я, вероятней всего, шоколадным слоёным пирогом на десерт.

Первую половину ужина мы почти не разговаривали, и на удивление, молчание не оказалось неловким. Я видела любопытные взгляды, посылаемые в нашу сторону, но посчитала, что если он мог их игнорировать, смогу и я. Люди в любом случае, так или иначе, будут пялиться на него. Его сложно было не заметить в толпе.

— Как так вышло, что ты стал работать на Совет? — спросила я, уже приступив к десерту.

Меня интересовал этот вопрос с момента нашей первой встречи в Лос-Анджелесе. Когда я впервые встретила его три года назад, он работал со своим братом как с партнёром и, судя по тому, что я слышала, они были очень близки.

Хамид, казалось, был удивлён моим вопросом, и на мгновение я подумала, что он не собирался отвечать.

— Совет много раз пытался завербовать меня, но я был решительно настроен работать с братом, Аммоном. Два года назад мы были на задании в Южной Африке, и Аммон встретил свою пару. Она — англичанка, и сейчас они живут в крепости Хаддан. Когда Совет снова выдвинул своё предложение, я решил поработать на них несколько лет.

Я слизала шоколадную глазурь с вилки.

— Ты, наверное, скучаешь по работе с братом.

— Да, — признался он. — Но они с Алисией очень счастливы, а для меня это самое важное.

— Ты часто с ними видишься? — спросила я, меня очень интересовала его семейная жизнь.

Я твердила себе, что просто старалась поддержать беседу, раз уж мы застряли вместе, но кого я обманывала? Хамид всегда был для меня загадкой, и я не могла устоять перед возможностью узнать о нём чуть больше.

Он вытер рот салфеткой.

— Последние два года моя работа на Совет занимает всё моё время. Как только наша... проверка подойдёт к концу, я планирую навестить их.

Я услышала его мимолетную паузу и задалась вопросом, не собирался ли он сказать "как только наша связь будет разорвана". Мысль о том, что я никогда больше не увижу его, наполнила меня быстротечным чувством неправильности. Я неловко заёрзала на стуле. Это просто связь.

— А ты? — спросил он.

— Что я?

— Ты часто видишь свою семью?

— У меня нет семьи, — ответила я. На его вопрошающий взгляд, я добавила: — Я сирота.

Он откинулся на спинку стула, нахмурившись.

— И тебе не проводили тест ДНК, чтобы выяснить кто твой родитель?

— Проводили, но я не захотела встречаться с ним.

У нас была центральная база ДНК, которая содержала записи по всем Мохири, живущим со времён начала тестирования тридцать лет назад. С тех пор в базу вносились ДНК всех новорождённых, вместе с ДНК сирот, когда их обнаруживали. База была создана скорее для идентификации убитого воина, если в этом была необходимость, но она также использовалась для выяснения из каких семей-Мохири были родом сироты.

У меня взяли анализ через неделю после моего обнаружения, но я решила не встречаться со своим отцом. Я знала его имя, и что он из Австрии, и в период, когда он посещал США, он встретил мою мать. Я также знала, что он никогда не узнавал как у неё дела, чтобы понять, что их мимолётная интрижка привела к появлению ребёнка. Если бы он хотя бы раз поинтересовался, я бы не провела первые десять лет своей жизни в страже и одиночестве.

Хамид задумчиво всматривался в меня.

— Что за люди растили тебя до того, как тебя нашли?

Я пожала плечами.

— Я так и не сблизилась с ними.

Его взгляд потемнел.

— Они пренебрегали тобой?

— Конечно же, нет, — я была потрясена его вопросом. Детей-Мохири охраняли и лелеяли, и к сиротам относились с такой же заботой. — Они были хорошими людьми, и дело не в отсутствии стараний с их стороны. Но после десяти лет будучи брошенной и постоянно притеснённой взрослыми, я уже была не особо доверчивой, когда меня привезли сюда.

Не знаю, зачем я рассказывала ему всё это. Я редко с кем говорила об этом периоде моей жизни. Я даже думать о нём не хотела.

Он удивился.

— Ты прожила среди людей до десяти лет?

К такой реакции я уже привыкла. Дети-Мохири начинали заявлять о себе уже в раннем возрасте, обычно в три-четыре года. Без родителей или попечителя, которые должны были научить ребёнка контролировать своего Мори, демон становился сильнее и более доминантным до тех пор, пока ребёнок не становился психически нестабильным. Редко встречались сироты старше шести лет, которые не страдали какими-либо психологическими проблемами. А в десять лет я оказалась самой взрослой сиротой, которую когда-либо отыскивали. До Сары. Но она относилась к своей собственной уникальной категории.

Я широко улыбнулась.

— Я ваша классическая сверхуспевающая ученица.

— И одна из моих самых любимых стажёров, — сказал Тристан, появление которого я даже не заметила. Он улыбнулся мне, а потом посмотрел на Хамида: — Я подошёл сказать, что мы перенесли сегодняшние переговоры с девяти на восемь часов.

Хамид мельком взглянул на меня и снова посмотрел на Тристана.

— Насчёт этого. К разговору присоединится Джордан.

— Джордан хочет поговорить с Советом?

Тристан одарил меня скептическим взглядом.

Я скривила лицо.

— Ну, уж нет, она не хочет.

— Я хочу сказать, что она вынуждена будет сопровождать меня.

Хамид рассказал Тристану о заклинании, которое обернулось против нас.

Тристан озабоченно нахмурился.

— Я поговорю с Шарлоттой. Им дано было разрешение поговорить с вами и провести тесты, а не вредить вам.

— В этом нет надобности. Такого больше не произойдёт, — в голосе Хамида послышалась твёрдость, которой минуты назад не было, но его взгляд никак не отражал жёсткий тон, когда он встретился со мной глазами. — Прости, но мне придётся пойти на этот разговор. Звонок не должен будет занять больше часа.

Я кивнула.

— Не надо извиняться. Но если ты хочешь сделать мне приятное, ты можешь разрешить мне ударить Бастиана снова.