Глава 32

Мэри

После утверждения Кёртисом нового плана занятий по физиотерапии и моих заверений, что Джимми не нужно проводить никаких дополнительных тренировок в ночное время, слава тебе, Господи, мои следующие два дня были полностью посвящены Джимми и футболу. Ровно в девять утра я отправляюсь на Солджер Филд и два часа работаю с Джимми. Мы делаем перерыв на обед, а после обеда — ещё два часа. Я изучаю его тренировочный режим, который абсолютно изнурителен. Я узнала, что он может пробежать сорок ярдов за 6,4 секунды, и, согласно некоторым показателям, которые я вообще не понимаю, это довольно медленно. Я узнаю, что когда он не беспокоится об Энни, которая теперь вернулась к своему отцу, он живет, ест и дышит футболом. Это непрекращающаяся, постоянная, почти навязчивая идея, которая может сделать человека абсолютно безумным. И он безжалостен к самому себе. На каждый пойманный мяч есть пропущенный, который Джимми помнит. Для отработки каждого тачдауна он сосредотачивается на перехватах.

Однако я заметила одну закономерность. Когда Джимми не думает об игре, когда он не напряжен и не измотан, то отлично совершает почти все передачи. Мне интересно, что произойдёт, если я смогу заставить его сосредоточиться на чем-то ещё. Мне интересно, улучшится ли ситуация, если я смогу вытащить его из круговорота мыслей.

После того, как я помогаю ему размять ноги — и это самое эротичное из всего, что я когда-либо делала, потому что эти бедра, Господи Боже, — я следую за ним на тренировочное поле. Толпа массивных парней толкает большие металлические и виниловые приспособления. Я пытаюсь воспроизвести страничку из Википедии у себя в голове. Кажется, они называются санями. Может быть. Выглядит достаточно бессмысленным, чтобы быть правдой. Стоя рядом с ним, я изучаю руку Джимми во время броска. Сейчас он без рубашки, и терапевтическая лента пересекает его повреждённое плечо.

— А о чем ты думаешь, когда бросаешь? — спрашиваю я.

Джимми поднимает голову и смотрит на меня.

— Ммм. Делая пасс? — он плавно и легко бросает мяч Вальдесу, а тот бросает его обратно. Я смотрю, как его огромные пальцы сжимают швы, когда он поворачивает мяч в руке, а затем готовится бросить его еще раз.

— Стой так, — говорю я и сажусь на газон, разглядывая его тело.

Он замирает с мячом в руке.

— Боже, ты такая сексуальная.

— Как и ты, солдат.

Джимми улыбается и снова бросает мяч тем же плавным, легким, красивым движением.

— Ладно, теперь реально брось его. Дай мне посмотреть, как работают эти «большие пушки».

Джимми слегка хихикает и говорит Вальдесу:

— Отойди дальше.

Боже.

Взяв мяч двумя руками, он возвращает его обратно. Я, наконец, понимаю, почему мышцы пресса называют стиральной доской. Его ноги идеально расставлены, плечи расправлены.

Как только он собирается бросить мяч, я говорю ему:

— Чемпионский момент, Джимми. Сделай это или умри…

И он, наконец, бросает.

— Ну, это был хреновый бросок.

Джимми кашляет и берет другой мяч.

Пока я смотрю на тело Джимми, которое мне так нравится, и его лицо, которое заставляет меня таять, в моей голове возникает неожиданная мысль.

А что, если проблема вовсе не в его плече. Джимми здоров и силен, и все рентгеновские снимки в его карте показывают, что его плечо прекрасно восстановилось после операции. Когда он был всего лишь запасным защитником, как сказала мне Бриджит, он мог совершить практически любую передачу, независимо от того, насколько сложна она была. Но потом Джимми стал квотербэком, и всё пошло к чертям.

Поэтому я встаю и делаю вид, что занята своим блокнотом. Мы говорим об обычных вещах. Например, что моему Вранглеру нужны новые шины. О том, что Джимми хочет купить мне новые шины. О том, что я не позволю ему купить мне новые шины. О том, что мы ещё посмотрим. На протяжении всего разговора, лишь наполовину сосредоточенный, Джимми делает серию смертельно точных, идеальных бросков, снова и снова.

Вот тогда-то я и устраиваю ему небольшое представление. Я сгибаюсь в талии и делаю вид, что роюсь в своей сумке. Но я вижу, что он наблюдает за мной с вот-же-ж-охренеть выражением лица, которое определённо меня распаляет. Ещё один прекрасный пас на Вальдеса. Шестьдесят ярдов — запросто.

Но тут я вижу Радовича. Он снова в кроксах, поэтому Фрэнки сегодня со мной не пришёл. Он сосредоточен на Джимми и давит свою банку.

Джимми готовится к броску, и я говорю:

— Ред Булл идет.

Джимми успокаивает себя, сосредотачивается, и на его лице появляется то выражение, которого не бывает даже тогда, когда он пытается сдержать оргазм. Такое сосредоточенное лицо у него бывает, когда он бросает под давлением. Когда все смотрят на него, и Джимми начинает сомневаться, удастся ли ему сделать хороший бросок…

Джимми бросает мяч. И все портит.

Еще один эксперимент.

— Ты не хочешь поужинать со мной? — спрашиваю я его.

Его хмурый взгляд от вида Радовича исчезает, и Джимми дарит мне свою огромную, широкую улыбку.

— Черт возьми, да.

Идеальный бросок.

Я киваю и застегиваю свою сумку. Под давлением мыслей, проносящихся в его голове, он психологически выходит из себя. Отвлекаясь, он справляется прекрасно. Каждый раз. Я смотрю, как на его кручёный мяч, который со свистом проносится по воздуху на расстояние семидесяти ярдов.

— Я приготовлю тебе ужин. Будь у меня в 7 часов.

Джимми тихонько стонет.

— Мне нравится, когда ты командуешь мной, — бормочет он и делает ещё один идеальный бросок.

Я сажусь рядом с ним и кладу руки ему на плечо, слегка массируя. Вальдес бросает мяч обратно, и Джимми ловит его легко и плавно. Я чувствую, как его бицепс вздувается под моей рукой, и на этот раз моя очередь стонать.

Но потом он замирает. Я вижу, как его глаза расширяются, и следую за его взглядом. В дальнем конце тренировочного поля через один из входов проходит молодой парень. Я не узнаю его, но Джимми уже понял, кто это.

— Твою мать, — говорит он, сжимая мяч в ладони.

— Кто это такой? — я прищуриваюсь.

Парень, которому не может быть больше 23 или 24 лет, пожимает руку Радовичу.

— Это Сэм Бреннер, звёздный квотербек из Северо-западного университета. — Джимми закрывает глаза. — Бл*дь.

Один из парней из ремонтной бригады подходит к нему, и тот дает ему автограф.

Интересно, что здесь делает студент колледжа? И глянь только, какой самоуверенный. Посмотрите-ка, как он расхаживает и ведет себя, будто это место принадлежит ему.

— И кто он такой?

— Он... — Джимми резко останавливается.

Потому что именно в этот момент Радович поворачивается и берет что-то с соседнего столика. Он разворачивает совершенно новую майку «Медведей». С номером четыре.

Джимми пристально смотрит мне в глаза.

— Это моя гребаная замена.