ГЛАВА 9

Кэл

— Ты со всеми гостями своего дома обращаешься как с проститутками или только с теми, от кого тебе что-то нужно?

Когда моя рука опускается с дверной ручки, я оборачиваюсь и вижу Джонаса, прислонившегося к стене в противоположном конце коридора.

Его темно-каштановые волосы отросли с тех пор, как я в последний раз видел его лично, концы завиваются вокруг мочек ушей и касаются бородатой челюсти. Яркие фиалковые глаза смотрят на меня в ответ, неодобрение выстилает необыкновенные радужки.

Одетый в черную кожаную куртку с логотипом своего бара — огнедышащий минотавр, управляющий колесницей, — и темные джинсы, разорванные на колене, он выглядит совершенно неуместно на фоне современного, неиспользуемого декора, засоряющего мой дом.

Когда мы с мамой посетили Аплану, мы остановились в гостинице «Асфодель» на южной, более изолированной границе; участок пляжа за отелем был более скалистым и не имел подходящей пристани для яхт, поэтому туристы, как правило, вообще избегали его.

Каждый год моя мама экономила каждый лишний цент, который зарабатывала в детском саду в Бостоне, выходя из нашей убогой квартиры в Гайд-парке, отказываясь от ужина после того, как убедилась, что у меня достаточно еды, и шила нашу одежду на электрической швейной машинке, которую нашла в переулке, когда я был младенцем.

Честно говоря, я бы, наверное, предпочел еду, которая не состояла бы из бобов, только один раз, когда я рос во время каникул на выходных в разгар зимы — единственный раз, когда она могла уйти с работы, — но Дейдре Андерсон было важно, чтобы ее единственный сын испытал хоть какую-то жизнь за пределами Бостона.

За пределами бедности, в которую вверг нас мой донор спермы, что ее возможный рак усугубился.

В первый раз, когда я вернулся на остров через много лет после смерти матери, Джонас Вулф был чем-то вроде имени нарицательного; один из немногих круглогодичных жителей Апланы, его родители переехали из Лондона, когда он был ребенком, и вырос на северной части острова, где процветал бизнес и все, казалось, стекались.

Однажды летом один талантливый человек нашел его для своего модельного агентства, что привело его к славе еще до того, как он стал подростком.

Учитывая, что Аплана в первую очередь известна своим экспортом крабов и дикой мятой, открытие Джонаса дало острову преимущество перед теми, кто входит в Национальную зону отдыха Гавани, и в течение долгого времени они делали все возможное, чтобы заманить людей в то самое место, где жил Следующий сердцеед Америки.

До своего двадцать первого дня рождения, когда он был арестован и обвинен в попытке убийства владельца острова Тома Примроуза. После краткого пребывания в тюрьме, во время которого он признался в связях с какой-то секретной организацией, Аплана в основном избегала его, и был вынесен запретительный судебный приказ, который не позволял ему быть даже на расстоянии плевка от особняка Примроуз.

Я узнал в нем много от самого себя, когда стало известно о его аресте, и поэтому нанял адвоката, сократил ему срок и был там, чтобы поприветствовать его, как только он был освобожден.

Во время его заключения я приобрел право собственности на «Пылающую колесницу», его дайв-бар, который явно служил прикрытием для банды или общества, которым он был предан, а затем предложил партнерство в обмен на его услуги.

Оказалось, что попытка провалилась только из-за утечки информации.

Среди криминального подполья Восточного побережья Джонас Вулф, очевидно, был известен быстрыми, бесследными нападениями, и я позаботился о том, чтобы стать для него незаменимым. Даже тогда я знал, что однажды мое время с Риччи подойдет к концу, и просто не представлял, как скоро это случится.

Как и в случае с Еленой, Джонас играет огромную роль в успехе моих планов, хотя я и не ожидал, что он появится в моем доме без предупреждения. Его присутствие теперь вызывает беспокойство в моем позвоночнике, обвивая каждый позвонок, как удав, сжимая до тех пор, пока зрение не угаснет.

Прислонившись к двери спальни, я засовываю руки в карманы, заставляя себя принять непринужденную позу.

— Ты хочешь это выяснить?

Он хихикает.

— Кажется странным так обращаться со своей женой, вот и все. Ты пытаешься заставить ее возненавидеть тебя?

Да. С ее ненавистью было бы намного легче справиться, чем с жидким жаром, пылающим в ее взгляде каждый раз, когда она, черт, смотрит на меня. Вероятно, это также помогло бы, если бы я не стремился зажимать ее у стены при каждом удобном случае.

— С ней все будет в порядке.

— Окна там все еще закрашены и закрыты? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами, отталкиваюсь от двери и начинаю спускаться по левой лестнице в свой кабинет в правом дальнем углу дома. Мы проходим мимо Марселин, вытирающей пыль с верхней части холодильника на кухне, и она сразу отводит взгляд, вероятно, все еще травмированная тем, в чем я вчера сделал ее соучастницей.

Джонас следует за мной по пятам, и все равно его присутствие выбивает меня из колеи.

— Ты пришел сюда, чтобы поговорить о устройстве моего дома, или потому, что у тебя есть что мне дать?

— А чертовски жаден, не так ли? — Он качает головой, проходя мимо меня к бару за моим столом, вытаскивая два стакана и ингредиенты для коктейля.

Я устраиваюсь за своим столом, открываю канал безопасности дома и мгновенно нахожу тот, что установлен в главной спальне. Когда снимаю ее камерой, на меня накатывает волна дежавю, напоминая мне о том, когда я в последний раз видел ее такой из-за того же экрана.

Как она щеголяла несколькими новыми синяками, которые, как я знал, нанес ее жених, и как, черт, сошел с ума и появился, чтобы потребовать, чтобы она рассказала мне, что случилось.

Как мы трахались вместо этого.

Мой член оживает внутри брюк, и я провожу ладонью по молнии, наблюдая, как она садится на край кровати королевских размеров и проводит рукой по черной обивке изголовья.

Боже, больше всего на свете я хочу подняться наверх, перевернуть ее на матрас, привязать к столбикам кровати и воспроизвести наше совместное Рождество.

На этот раз я бы остался. Когда она просыпалась утром, окровавленная и мокрая от моего члена, пальцев и ножа, я обрабатывал ее до тех пор, пока она не начинала умолять. Умоляет меня снова причинить ей боль.

И тогда я, черт, сделал бы это.

— Черт возьми, — говорит Джонас, обходя стол с двумя темно-розовыми напитками, стратегически не сводя глаз с моей головы. — Если тебе нужно побыть с ней наедине, просто скажи, и я приберу свою информацию и свалю.

Закатив глаза, я сдвигаюсь так, чтобы мои колени лучше располагались под столом, и беру стакан, который он протягивает мне. Напиток освежающий и терпкий, когда я подношу его к губам, медленно потягивая, ожидая, когда он продолжит.

Он проглатывает свою клюквенную водку пятью быстрыми глотками, проводя тыльной стороной ладони по рту, когда заканчивает.

— Тогда ладно. О том, почему я здесь. Мы уже три дня пытаемся установить личность человека, который прислал тебе эту секс-запись. Мы не ближе, чем были семьдесят два часа назад, и Айверс говорит, что конца этому не видно. Тот, кто загрузил его на флешку, не хотел, чтобы его нашли.

— Айверс Интернэшнл считается лучшей гребаной охранной фирмой в округе, но ты говоришь мне, что они не могут найти простой исходный файл или компьютер?

— Они прогоняют флэшку через фильтр — слова Бойда Келли, а не мои, — но, очевидно, это довольно сложный процесс. Он просто хотел сообщить тебе, что ему потребуется больше времени.

Сцепив руки вместе, я выдыхаю, раздражение заставляет мою кожу зудеть.

— Отлично. Но если мне придется самому, черт возьми, ступить на Королевскую тропу, то, когда я уйду, «Айверс Интернэшнл» не станет. Убедись, что он получит сообщение.

Джонас поднимает брови, в его фиолетовых глазах вспыхивает любопытство.

— Разве это не семейная компания твоего протеже?

Правда, Киран Айверс заменил меня, когда я сократил свою работу для удаленных операций Риччи в штате Мэн; двадцатисемилетний отшельник решил исправить то, как я относился к Елене Риччи — так же легко, как сделать один вдох и выпустить его обратно в воздух.

Хотя вряд ли он мой протеже. Я научил его всему, что знаю, потому что понимал, что он может это сделать, и мне нужно было, чтобы он вмешался, а не потому, что я хотел стать наставником.

Просто еще один винтик в моей машине.

Я отмахиваюсь от Джонаса, жестом приглашая его продолжать, и делаю еще один глоток своего напитка. Он достает маленький блокнот из внутреннего кармана куртки, листает до середины.

Он колеблется, потом вздыхает.

— Вайолет все еще отклоняет твои платежи.

У меня сводит челюсть, но я все равно киваю.

— Этого следовало ожидать. В любом случае, я не думал, что она действительно воспримет эту идею, пока не встретит Елену.

Джонас хмурится.

— У принцессы мафии особо убедительный язык?

Его вопрос посылает волну желания через меня, и я ухмыляюсь.

— Не в том смысле, в котором она может быть по отношению к моей сестре, нет. Я подумал, может быть, если Вайолет увидит меня счастью семейной ячейки, а не случайного бродягу, пытающегося узнать ее получше и заплатить ее долги, она будет более восприимчива к этой идее.

— Верно. — Он постукивает большим пальцем по боковой стороне блокнота, поджимая губы. — Насчет всей этой… семейной ячейки, этой штуки.

Ставя свой напиток на стол, я пронзаю его взглядом.

— Если снова дело в том, что я женился на ней, тебе нужно забыть об этом. Что сделано, то сделано, и я не собираюсь ничего менять. Ей нужна моя защита от того, кто пытается шантажировать Риччи, и мне нужна…

— Жена, — заканчивает он, кладя блокнот на стол. Я просто смотрю, мои мысли путаются в замешательстве, и он пожимает плечами. — Я знаю, каковы условия твоего доверия. Твой адвокат много болтает, когда пьян.