Крики Винсента становятся громче и интенсивнее, как будто их насильно извлекают из глубины его груди.

Мое сердцебиение учащается, чем дольше я смотрю, как он корчится в агонии, задаваясь вопросом, насколько сильную дозу только что дал ему Кэл. Если он потеряет сознание до того, как доберется до хорошего.

— У нас мало времени, — говорит Кэл, надевая пару латексных перчаток. Он поднимает с пола циркулярную пилу и подключает ее к ближайшей розетке.

Мои губы приоткрываются.

— Ты ее используешь?

Взглянув на пилу, он один раз кивает.

— Я не занимаюсь подобными вещами наполовину, Елена. Люди, которые переходят мне дорогу, не получают пощады.

Это не так быстро, как я ожидала, но в ту секунду, когда он опускает лезвие к груди Винсента, я застываю, уставившись, восхищенная тем, как кожа и кости раскалываются для него, преклоняясь перед точностью и силой Кэла.

Как души, склоняющиеся перед своим жнецом.

Жар разливается во мне, когда я наблюдаю, как он работает, наполняя меня беспокойством, которое меньше связано с кровью передо мной и больше связано с тем фактом, что я, по-видимому, совсем не испытываю отвращения к этому.

Я продолжаю ждать, когда пройдет шок, когда онемение затопит мое тело, пока мой мозг пытается блокировать травму, но этого никогда не происходит. Маленький огонь разгорается в моей груди, когда Кэл вскрывает Винсента, и я сжимаю бедра вместе в попытке облегчить.

Может быть, это потому, что я выросла принцессой мафии; я определенно не новичок в смерти.

Или, может быть, дело в том, что насилие является данью уважения мне, когда им пользуются от моего имени так, как никто никогда раньше не делал для меня.

Когда ты растешь в мире la famiglia, тебя учат терпеть жестокое обращение. Сопротивляйся, когда можешь, но в целом, и особенно там, где замешаны мужчины, от тебя ожидают, что ты будешь мириться с этим.

Вот почему я все еще собиралась выйти замуж за Матео де Луку.

Почему я думала, что смогу с ним справиться.

Когда Кэл заканчивает несколько минут спустя, проводя предплечьем по лицу и размазывая кровь по щеке, меня встречает пьянящая, сложная волна возбуждения.

Быстро приведя себя в порядок, он выводит меня из здания обратно в главный дом; я даже не протестую, слишком поглощенная бушующей внутри меня бурей, угрожающей утопить все в своем ливне.

Ведя меня в ванную комнату через нашу спальню, он ставит меня перед стеклянной душевой кабиной, протягивает руку внутрь кабины, чтобы включить кран. Его руки покрыты запекшейся кровью Винсента, его одежда испорчена, но он, кажется, не задумывается об этом, когда тянется ко мне.

Воздух густеет от пара и похоти, и чем дольше мы стоим в тишине, тем сильнее она давит на нас.

Стягивая халат с моих плеч, он продолжает смотреть мне в глаза, как будто боится, что взгляд в сторону может разрушить неземное мгновение, угасающее между нами.

Скользнув пальцами под подол моего платья, такое же красное, что был на мне со вчерашнего дня, он начинает медленное восхождение вверх по моим бедрам, останавливаясь, чтобы перевести дыхание, когда достигает моих бедер.

Его горло вздрагивает, в то же время прохладный воздух касается моих кружевных трусиков, мурашки бегут по моим бедрам. Скользя большим пальцем по шраму на внутренней стороне левого бедра, он хмурится, когда я вздрагиваю, прикусывая кончик языка, когда боль исходит от этого места.

Мое сердце бешено колотится, ударяясь о ребра, как монстр в клетке, отчаянно желающий вырваться на свободу. Застенчивость поднимает свою уродливую голову, заставляя меня задуматься, слышит ли он это тоже; как неловко было бы моему мужу узнать, как он влияет на меня.

Кэл продолжает задирать мое платье, обнажая живот, и снова останавливается, когда добирается до моей груди. В его взгляде есть опасный жар, от которого мои внутренности плавятся, формируются, горят от его прикосновения к моей коже.

Он сдвигается, перемещаясь еще выше, большие пальцы задевают мои соски, заставляя их сморщиться, когда румянец ползет по моей груди. Одним быстрым движением он срывает одежду с моей головы, бросая ее на пол, затем делает шаг назад, кивая в сторону душа.

— Тебе нужна помощь? — спрашивает он, отрывая свой взгляд от моего, оставляя меня обугленной.

Облизывая губы, я качаю головой и отворачиваюсь, ступая под горячую струю, позволяя ей смыть с меня грязь и грязь. Я беру кусок мыла с одной из встроенных полок и намыливаюсь, стирая все следы последних двадцати четырех часов с того места, где они скрываются под моей кожей.

Повернувшись лицом к стене, я провожу руками по своему телу, проверяя, нет ли дополнительных повреждений, и слышу, как дверь со скрипом открывается. Вижу, как Кэл тянется мимо меня за бутылочкой гранатового шампуня, который я привезла из дома, смотрю, как он щедро наливает себе на ладонь, а затем складывает руки вместе.

Секундой позже я чувствую, как они проникают в мои влажные волосы, втирая шампунь в кожу головы, массируя и разминая. Когда я нахожу порез на внутренней стороне бедра, мои колени подгибаются, и моя рука выскальзывает из-под ног, касаясь моего покрытого кружевами клитора, когда я пытаюсь удержать равновесие.

Напряжение скручивается в моем животе, когда внезапное прикосновение смешивается с плавностью его движений, и я сдерживаю стон как раз перед тем, как он сорвется с моих губ.

Волны тепла потрескивают и шипят под моей кожей, заставляя мою кровь кипеть так, что мне хочется большего.

С ним я всегда хочу большего.

Он перемещает меня так, чтобы моя голова оказалась прямо под водой, ополаскивая осторожными пальцами.

— Ты молодец, малышка, — бормочет он таким мягким голосом, что я даже не уверена, что он действительно что-то говорит поначалу.

Мои руки поднимаются, упираясь в черную кафельную стену.

— Что?

— Отбиваться от Винсента. Не каждый на вашем месте, возможно, преуспел бы так хорошо. Ты хорошо поработала.

Мое горло сжимается от тепла его слов, сжимается, когда они ласкают мою кожу, как мед. Затрудненное дыхание вырывается из моей груди, и мне кажется, что я задыхаюсь, когда гоняюсь за этим ощущением, нуждаясь в нем, чтобы испепелить отвратительные воспоминания.

Медленно поворачиваясь, я намеренно задерживаю дыхание, не уверенная, как он отреагирует на изменение позы. Он близко, прямо за брызгами, наполовину наклоняется, чтобы помочь.

Нахмурив брови, когда я поднимаю подбородок, он открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова, кажется, застревают у него на языке, когда мои руки прижимаются к твердым плоскостям его груди, скользят вверх по воротнику рубашки.

Выдыхая долго и медленно, я двигаюсь вперед, бросаюсь в его объятия и притягиваю его к себе, когда в третий раз за наш короткий брак целую его.